— Окна не открываются, — продолжил Крук. — Не опасайтесь случайных визитеров: здесь вы в полной безопасности. Никакой ночной гость не рискнет сюда сунуться, чтобы причинить вам зло!
Молодая женщина закусила губу.
— Ведь вы мне тогда не поверили, правда? — не слишком любезно бросила Джейн. — Все еще думаете, что я сама оставила следы на своей шее?
Не ответив, Крук вышел из машины. Теперь его костюм выглядел еще более небрежным, чем на больничной стоянке.
— Не знаю, — сказал он. — С префронтальными пациентами может происходить все, что угодно. Однако нет ничего невозможного и в том, что кто-то действительно проник в вашу палату. Воришка из числа больных или просто любитель приключений, решивший попытать удачу. Медсестры ведь не тюремщицы, чтобы следить за каждым!
Не желая вновь доказывать свою правоту, Джейн вышла из автомобиля и, повернувшись к Круку спиной, направилась к дому.
Вилла представляла собой большое строение с плоской крышей и огромными окнами вместо стен. Сказочный стеклянный дом, абсолютно прозрачный.
— Впечатление хрупкости обманчиво, — угадал врач мысли своей спутницы. — Это ветровое стекло «боинга», способное выдержать бурю или выстрел дробовика, после которого на нем не появится ни малейшей трещинки.
Джейн нажала кнопку пульта, и дверь с легким шипением раскрылась.
— Чудо домашней электроники! — с детской гордостью произнес Крук. — В течение дня стекла меняют окраску в зависимости от интенсивности солнечного света. Оттенок выберете сами на центральной панели: голубой, розовый или желтый.
— Довольно! — остановила его Джейн. — Вы начинаете напоминать агента по недвижимости, расхваливающего товар.
Доктор остался стоять с раскрытым ртом, на его лице отразилось недоумение. Однако Джейн и не подумала извиниться, теперь ей хотелось, чтобы Крук поскорее ушел. Стеклянный дом! Лабораторное оборудование, куда помещают крыс, чтобы оценить их сообразительность. И эта клетка, по его мнению, могла способствовать ее выздоровлению?
Еще несколько минут ушло на ознакомление с виллой. Повсюду ощущался не просто достаток, а богатство, роскошь. Джейн догадывалась, почему Крук чувствовал себя здесь не в своей тарелке. В подобной обстановке поневоле начинаешь ощущать себя паразитом. Внутреннее убранство большей части дома напоминало помещения «скальных дворцов» индейцев навахо. Некоторые комнаты имитировали жилища пещерных людей с настенными росписями в виде геометрических орнаментов. Не обошлось и без своеобразного зимнего сада, представленного твердыми как камень растениями ариокарпуса . Стоит ли говорить, что в этом доме, обставленном не только со вкусом, но и с размахом, не могло быть места хламу с мексиканских базаров, который индейцы норовят всучить неразборчивым иностранцам!
В зале для приема гостей место пола занимала стеклянная плита — под ней находился разноцветный «песчаный рисунок», на изготовление которого ушли тысячи часов кропотливой работы, а уничтожить его могло простое дуновение ветерка.
— Ну вот, — заключил Найджел Крук, — считайте, что вы у себя дома. Устраивайтесь. Здесь вам ничто не угрожает. Всякий, кто попытается перелезть через стену, обязательно попадет в поле зрения детекторного устройства, реагирующего на движущийся объект. В этих краях все виллы оборудованы электронными средствами защиты. Экран начинает действовать с наступлением темноты. Если захотите прогуляться в парке после захода солнца, выключите систему охраны, нажав кнопку пульта. Запомнили? Чтобы включить ее снова, сделайте то же самое, когда вернетесь.
— Я не собираюсь выходить по ночам.
— Телефон действует через спутник, поэтому не опасайтесь, что вам перережут провод. В память введен мой номер, так что звоните мне в любое время.
Еще с четверть часа Крук донимал ее инструктажем, который Джейн оставила без внимания. Дом особого впечатления на нее не произвел: молодой женщине отчего-то казалось, что раньше она жила в похожей обстановке. Скорее всего это было проявление ложной памяти, очередная иллюзия, как у большинства префронтальных больных, по изящному выражению Крука.
Когда наконец ворота за машиной закрылись, Джейн почувствовала облегчение — присутствие врача ее тяготило. Некрасивый Крук отнюдь не пробуждал в ней нежных чувств, к тому же, подобно многим коротышкам, он не мог устоять перед соблазном демонстрировать окружающим свою власть. Кстати, лысые мужчины всегда вызывали у Джейн отвращение. «Всегда? — с усмешкой произнес голос, постоянно звеневший в ее голове. — Твое „всегда“ ограничивается шестью месяцами!»
После отъезда Крука Джейн решила еще раз осмотреть виллу. Раньше здесь жила женщина, и огромный шкаф был заполнен одеждой. Джейн с наслаждением трогала нежную ткань дорогих платьев, наверняка купленных на Родео-драйв. Откуда она это знала? Неужели еще одно проявление симптома дежа-вю? Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что без зазрения совести роется в вещах умершей хозяйки дома. И ничто ее не останавливало: ни суеверный страх, ни уважение к памяти усопшей.
Джейн отложила в сторону несколько предметов, которые могла приспособить для своих нужд. Покойная была с ней примерно одного роста, но полнее. Ничего не поделаешь. Все равно это лучше, чем лохмотья Армии спасения, которые она была вынуждена носить долгие месяцы.
Выдвинув ящик отделанного мрамором комода, Джейн выбрала кое-что из шелкового белья и отправилась в душевую, где все было устроено по последнему слову техники, такую огромную, что в ней можно было проводить заседание административного совета. В кабинке струи воды били одновременно со всех сторон, и было достаточно нажать кнопку, чтобы их сменили потоки душистого теплого воздуха, благодаря которым тело обсыхало без использования полотенца. Приняв душ, Джейн набросила на плечи махровый халат и взглянула на свое отражение в зеркале, висевшем над раковиной, сделанной из оникса. Какая отвратительная черная щетина у нее на голове! Почему же проклятые волосы так медленно отрастают? На нее смотрела Жанна д'Арк с пробитым черепом, которую, увы, не сумел защитить ее шлем. Да, не помешало бы навесить несколько килограммов плоти на этот хрупкий костяк недокормленной лани! Когда Джейн вышла из душевой, за ее спиной сам выключился свет.
Она не спеша прошла в детскую, набитую всевозможными электронными игрушками, видеокассетами, пластмассовым оружием и коллекцией бейсбольных бит. На кровати возле раскрытого журнала с комиксами лежали грязные детские носки. Судя по всему, мексиканке было запрещено переступать порог «святилища».
Джейн постаралась определить, оказывал ли на нее вид комнаты тяжелое впечатление. Найди она в себе хоть каплю грусти, смущения или сочувствия, она испытала бы облегчение, однако в ее душе не отозвалось ни одной струны: там не было ничего, кроме холодного безразличия. Какое ей дело до этих людей, которых богатство не уберегло от злодейки с косой? Впрочем, у Джейн было слишком много собственных проблем, чтобы оплакивать чужое несчастье. «По крайней мере я не лицемерка», — утешила себя она, выходя из детской.
Потом она спросила себя, не означала ли эта черствость, что она вступила в новую фазу болезни. Возможная деградация нравственности приводила Джейн в ужас. Неужели ей суждено превратиться в чудовище, живой труп, неспособный прийти в волнение при виде людского горя? «Ты меняешься, — подумала она. — Все происходит само собой, независимо от твоей воли. Представь, что к тебе в дом проник злоумышленник. Сначала он прячется в чулане, выбираясь по ночам, чтобы порыться в холодильнике, однако наступит час, когда он почувствует себя хозяином и выгонит тебя на улицу. Если не проявишь бдительности, твоя песенка спета.
Не пускай все на самотек, цепляйся изо всех сил за то, что еще сохраняет в тебе человека».
И сразу же, словно мозг отозвался на ее команду, к горлу Джейн подступил ком, и она чуть не расплакалась. Эти с трудом сдерживаемые рыдания ее немного ободрили. Если она способна плакать, значит, еще не все потеряно.
Она прислушалась к звуку своих шагов. Действительно, вилла не казалась приспособленной для жизни, она была построена по капризу набоба, который жаждал заставить клиента заключить с ним выгодную сделку до того, как на стол будут водружены рюмки с ликером — необходимый атрибут достижения компромисса. Не дом — визитная карточка.
Почувствовав голод, Джейн отправилась на кухню. Крук не солгал — шкафы и морозильные камеры ломились от снеди. И неожиданно для самой себя, доставая из холодильника банку консервов со страусиными стейками, она почувствовала, как ее парализует страх, словно в голове только что прозвучал сигнал тревоги. Есть моментально расхотелось, и она поняла, что не сможет проглотить ни кусочка из всего того великолепия, что громоздилось на решетчатых полках. Почему? «Опасность! — предостерегал инстинкт. — Опасность! Еда не обеззаражена…»
От покрытой инеем банки у Джейн заломило пальцы, и она, положив ее на место, закрыла дверцу холодильника. «Необеззараженная еда…» Что бы это значило? Какая-то чушь!
Рассерженная Джейн выбежала из кухни и, поскользнувшись на чересчур гладком полу, упала, больно ударившись плечом о дверной косяк.
День близился к вечеру. За прозрачной стеной парк становился все темнее. «Спокойно, — подбадривала себя Джейн. — Скоро включится защитный экран, и тебе нечего бояться. Можешь спать как младенец — ночью никто не явится, чтобы свернуть тебе шею».
Забравшись в кресло, Джейн натянула на ноги полы махрового халата. Одна в абсолютно пустом доме, она умирала от голода рядом с холодильником, полным превосходных продуктов. Значит, с ней самой что-то не так? Мог ли кто-нибудь ответить на этот вопрос?
ГЛАВА 5
Когда вилла погрузилась во мрак, Джейн зажгла сразу несколько ламп, для чего оказалось достаточно просто поднести руку к фотоэлементу. Комнату залил неизвестно откуда струившийся свет (вероятно, нити накала были спрятаны внутри стеклянных перегородок), создавая вокруг атмосферу северного сияния. Стоя перед прибором и пробуя разные комбинации, Джейн в конце концов включила радио. Антенна была настроена на радиостанцию, находившуюся в Аризоне и вещавшую на языке индейцев навахо. В вечерней музыкальной программе звучала типично индейская музыка в стиле «паувау». Джейн решила принять легкое снотворное, которое при выписке передала ей медсестра. Она боялась, что не сможет уснуть, поскольку бессонница вызывала у нее невыносимые головные боли, нередко длившиеся до конца следующего дня.
Пройдя за водой на кухню, она на этот раз обратила внимание на вещи, рассказывающие о трагически оборвавшейся жизни семьи: трехлетней давности календарь с помеченными датами деловых встреч, пожелтевшие от времени записные книжки, детские рисунки, прикрепленные цветными магнитами к дверце холодильника. На самом большом был изображен устремляющийся к солнцу желтый самолет с тремя пассажирами на борту, а ниже детской рукой выведена подпись: «Завтра отправляемся в полет. Пилотом будет папа. Вот здорово!»
Джейн стала рассматривать календарь, прикрепленный кнопками к висевшему на стене панно из пробковой коры. Кто-то обвел красным кружком четверг 12 мая 1993 года. «Аэродром, 8 часов», — прочла она. После выделенной даты на календаре пометок не было.
«Их ждала смерть, — подумала Джейн, — а они ничего не подозревали».
Сосредоточившись на этой мысли, она попробовала определить, не вызывала ли она в ней грусти. Ей было страшно обнаружить в себе только безразличие.
«Если тебя это заботит, — прошептала она, — ты не безнадежна. Когда ты действительно превратишься в робота, не будешь задавать себе подобных вопросов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52