Случись такое в частном порядке, он, вероятнее всего, одернул бы зарвавшегося юнца, но в церкви было полно народу, и Жеан понял, что монах этого так не оставит. Уже многие вставали, чтобы лучше разглядеть лицо молодого борца за справедливость, а девушки, находя его очень привлекательным, перешептывались, краснея.
— Да будет так, — неохотно бросил Дориус. — Не хочу знать причину такого решения, потому что уже нет времени докапываться до нее. Настал час тяжких испытаний, нам угрожает голод. Есть — значит умереть, не есть — значит медленно угасать. Скандал нужно пресечь. Я открыто объявляю «Божий суд», который докажет правоту либо одного, либо другого. Вы оба отправитесь на поиски монстра. Тот, кто вернется, волоча сзади лошади ужасные останки, будет встречен с почестями и получит большую награду. Другой будет отдан палачу, который раздробит ему руки и ноги железным ломом. Если оба вернетесь ни с чем, вас обоих зашьют в кожаный мешок и бросят в реку: Бог решит, кого помиловать и даровать жизнь. Все присутствующие — свидетели договора. А теперь уходите. Охота начнется сегодня вечером, после захода солнца. Советую вам помолиться, начистить оружие и отдохнуть.
Робер встал с колен. По тому, как он окинул взглядом церковь, Жеан догадался, что тот надеялся увидеть Оду и разочарован, устроив эту буффонаду для кумушек и простых девчонок.
Мужчины вышли из церкви. Когда они расставались на ступенях паперти, Жеан укоризненно бросил:
— Ты раскаешься в своем тщеславии! Твое бахвальство приговорило нас обоих. Ты приготовил для Дориуса похлебку, положив в нее две чудесные искупительные жертвы. Если мы не найдем зверя, нам придется бежать, и чем дальше, тем лучше.
Робер вздрогнул.
— Я не буду скрываться. Если я проиграю, то приму наказание и подвергнусь ему с признательностью.
— Стало быть, одно из двух: либо ты сумасшедший, либо все так устроил, что ничем не рискуешь. Предупреждаю, меня не так легко одурачить, я буду присматривать за тобой.
— Мне непонятны ваши намеки, — равнодушно произнес Робер, отворачиваясь. — Идите-ка отдыхать, у вас вид старого усталого наемника.
Жеан позволил Роберу уйти с его длинным мечом в пятнах ржавчины. Он спрашивал себя: кто же на самом деле этот Робер де Сен-Реми? Дурачок или пройдоха, пытающийся всех надуть?
Проводник вернулся в замок. Ирана бросилась к нему навстречу. Ее лицо вытянулось, распущенные волосы мотались по плечам. Жеан поведал Иране о последних событиях. Услышав про «Божий суд», она застонала.
— Какая глупость, — выдохнула трубадурша. — Вы не сможете убить зверя, ведь его не существует. Самое лучшее для тебя — бежать.
— Я думал об этом, — признался Жеан. — Но Дориус, вероятно, сделает тебя заложницей, чтобы у меня не возникло такого желания. Он понимает, что я… никогда не покину тебя в подобной ситуации.
Он приблизился к молодой женщине и обнял ее. Она задрожала, но не отстранилась. Жеан старался не потерять головы, теплое тело женщины волновало его.
— Подожди, — умоляюще простонала она. — Я не могу. Не сейчас. Малышка Ода морит себя голодом в своей комнате, она надеется на чудо. Ты знаешь, что она отказывается от пищи? Ода постится и не снимает одежды. Она попросила меня принести ей власяницу, пояс с шипами, и я должна закрепить все это на ее пояснице. Ода постоянно стоит на коленях и молится до тех пор, пока от усталости не рухнет на пол. Тогда она берет пучок розг и хлещет себя по плечам и спине. Недавно я заметила кровь на ее рубашке. Боюсь, долго она так не протянет.
— Дориус приходил к ней?
— Шутишь? Как только он узнал, что она заражена, он и на лье к ней не подходит. Он трус. Заварил кашу, а теперь не знает, как расхлебать… Ты плохо выглядишь, иди отдохни, вечером ты отправляешься на охоту.
Ирана провела его в свою комнату, закрыла дверь на ключ, сняла с него плащ и перевязь. Жеан набрал воды из калебаса и смочил лицо. Уже с утра он чувствовал себя старым и усталым. Жеан растянулся на ложе, накрытом мехами. Ирана легла рядом и кончиком пальца проводила по шрамам на обнаженном торсе проводника.
— Не делай зла Роберу, — попросила она. — Он еще мальчишка с хорошо подвешенным языком. Не понимаю: то ли он глуп, то ли хитер. Боюсь, как бы он не завлек тебя в западню. Ты не подумал о его сообщниках? Слуга… Или отец: ведь он бывалый воин…
— Отец слепой.
— Ты в этом уверен? Может, он притворяется? Юнец не нападет на тебя, ты для него слишком силен. А отец? Хоть он и стар, но умеет владеть оружием…
— Выдумываешь… — мягко укорил ее Жеан. — Старик слеп и не опасен. Вот слуга… его надо иметь в виду. Я буду осторожен. Во всяком случае, если уж Робер виновен, эта охота станет для меня ловушкой, из которой я не выберусь. Он заманит меня в западню. И все это ради того, чтобы блеснуть в глазах красавицы Оды.
— У Оды сейчас другие заботы! — с горечью бросила Ирана. — Ей плевать на подвиги Робера. Она дала обет: если избежит проказы, то пострижется в монахини и будет жить за монастырскими стенами до конца дней своих. Ода рассказывала мне об одной святой, которая велела залить расплавленным свинцом дверь своей кельи…
— Робер ничего не знает о болезни малышки, — тихо сказал Жеан. — Я не говорил ему…
— Ты правильно сделал. Он обвинил бы тебя во лжи, а Ода, конечно, не заступилась бы за тебя.
Жеан обнял ее. Как ему было досадно, что у него такие мозолистые руки! Он завидовал юношеским пальцам Робера. Будь у него такие, он лучше бы чувствовал шелковистую кожу груди Ираны. Она была очень красива. Сформировавшаяся женщина, с тяжелой грудью и упруго-мягким, нежным, очень белым телом. Со двора послышался звук охотничьего рога.
— Это герольд. Он ждет. Робер уже готов. Я позволила тебе поспать подольше.
Ирана перевернулась на бок, натянула рубашку. Жеан встал, надел свою пропыленную одежду. Тем хуже, он уедет какой есть, с небольшим запасом еды в котомке.
— Будь повнимательней, — умоляюще напутствовала его Ирана. — Береги себя. Я уверена, что опасен не Робер, а его сообщник…
— Посмотрим, — буркнул Жеан, заворачиваясь в плащ.
Он тяжело, будто в свинцовых сапогах, вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице башни. Во дворе, в почетном карауле, стояли стражники. Пажи размахивали факелами. С высоты балюстрады Дориус наблюдал за происходившим. Робер уже сидел на лошади. На нем была старая кольчуга отца и шлем со вмятинами. Он снисходительно окинул взглядом Жеана, который пришел в своем обычном снаряжении и даже невычищенном плаще.
— Хорошо, — сказал Дориус. — Я вас не благословляю, потому что один из вас, возможно, виновен в ужасном преступлении. Богу виднее. От всей души желаю поскорее увидеть кровь поганого зверя на плитах этого двора. А теперь в путь… Я помолюсь, чтобы восторжествовала божественная справедливость.
Жеан вставил ногу в стремя. Мгновением позже оба всадника бок о бок поднимались по главной улице Кандарека. Люди, молчаливые и похудевшие от лишений, толпились по обе стороны дороги. Тяжело было смотреть на детишек, дрожащих от голода на руках своих матерей. Факелы отбрасывали на эту людскую массу свет, освещая окаменевшие лица, выделяя впалые щеки, ввалившиеся глаза… У Жеана создалось впечатление, что он направляется в ад, провожаемый толпой трупов, собравшейся на берегу Стикса. Защемило сердце, и он заставил себя вспомнить о нежном теле Ираны, чтобы не поддаться нехорошему предчувствию.
Наконец город остался позади, и Жеан спокойной рысью ехал под луной, сопровождаемый молчащим спутником. Топот копыт эхом разносился по равнине, повторяясь до бесконечности. Жеан спросил себя, не смотрел ли на них в этот момент зверь. Озлобленный зверь, вышедший из ада… или какой-нибудь негодяй, взявший на себя его роль и надевший изъеденную молью старую медвежью шкуру.
ГЛАВА 15
ОХОТА НА МОНСТРА
Робер скакал с пылом крестоносца, отправляющегося рубить неверных. Жеан намеренно приотстал. Чего ради гнать лошадь, не зная, где применять силу? Зверь мог оказаться в любом месте. Если только… Юноша точно знал, где он засел.
Проводник попытался представить старого изуродованного рыцаря в роли монстра. А почему бы и нет? Эти бывалые воины надолго сохраняют твердость руки и умение управлять пикой. Неспособные к длительному сражению, они еще могут нанести быстрый и хороший удар, особенно когда нужно внезапным броском поразить противника. Старик был зол на Орнана де Ги, на Оду, на короля… Мог ли этот старый хрыч, озлобленный и желчный, тайно строить козни?
Отъехав далеко от города, они развели в поле костер. Было слишком темно, чтобы продолжать путь. Проводник стал кормить лошадей, дав им по торбе овса, которые конюшие предусмотрительно прикрепили к задней луке седел обоих животных.
— Если зверь приблизится, — сказал Жеан, — лошади заржут. Они раньше нас почуют хищников. Думаю, у этого злыдня запах поотвратительнее, чем у волка.
— Только время теряем, — нахмурился Робер. — Можно подумать, что вы боитесь въезжать в лес.
— Мне просто не хочется, чтобы на нас напали волки, вот и все, — ответил проводник. — Если лошади испугаются, они сбросят нас и помчатся, как ветер, оставив нас лежать в пыли со сломанными руками или ногами, может быть, во власти стаи. Признаюсь, такая перспектива меня не радует. Однако я вам не нянька, если хотите скакать, скачите! Можно подумать, что монстр назначил вам рандеву в известном месте, как пастушка, сгорающая от желания.
— Вы грубы, как бродяга! — возмутился Робер. — Напрасно вы пыжитесь, сразу видно откуда вы родом.
— Поберегите нервы, — усмехнулся Жеан. — А не то задохнетесь от прилива желчи и умрете от удушья, не успев стать героем.
Так, во взаимных колкостях, они провели всю ночь, не смыкая глаз из боязни предательства. Жеан внимательно присматривался к Роберу, но тот, казалось, и в самом деле ожидал появления зверя и вздрагивал каждый раз от звука треснувшего сучка.
На другой день они обнаружили следы, которые вполне могли принадлежать медведю. Отметины когтей на коре деревьев подтверждали это предположение. Открытие привело юношу в состояние сильного возбуждения. Следы вели к высокому холму с заросшими склонами. В этом не было ничего удивительного. Когда они подъехали к подножию «горы», как уже называл холм Робер де Сен-Реми, молодой человек выразил пожелание ехать дальше один.
— Надо разделиться, — предложил он. — Каждый должен попытать удачу в одиночку, иначе не будет победителя. Давайте условимся: если вы услышите мои крики, не приходите на помощь. Эта охота — поединок между нами, и коль суждено одному из нас погибнуть, а может, и обоим, значит, такова воля Божья.
«Верит ли он в то, что говорит, — подумал Жеан, — или опять фанфаронит?»
— Как вам угодно, — ответил он. — Но вы хоть раз встречались с медведем? Иногда чувствуешь, что ты один-одинешенек, когда оказываешься перед этим громадным зверем.
Робер пожал плечами и пришпорил лошадь, чтобы вырваться вперед.
«Вот здесь-то, возможно, и устроена западня, — подумал Жеан. — Следы, которые привели нас в это место, были сделаны сообщником… Через час Робер разыграет гигантскую битву и вернется со шкурой монстра. Тогда-то наверняка постарается избавиться от меня, так как свидетель я недоверчивый и ненадежный».
А вдруг у Робера нет помощника? Напасть на след медведя — в этом нет ничего сложного. Робер потребовал разъединиться, чтобы без помех напялить свою маскарадную шкуру…
Стук копыт угас вместе с эхом. Жеан решил, что Робер значительно опередил его, и помчался на заросший склон по вьющейся по нему тропинке. Подъем оказался довольно крутым, вскоре сбоку появился темный провал. Жеан занервничал, заметил, что лошадь прядет ушами. Он осознал, что допустил ошибку, позволив сопернику оказаться во главе экспедиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34