Выделялся только Гордон, одетый в желтый шерстяной свитер, коричневую кожаную куртку и брюки в яркую клетку.
– Этот пижон совсем не умеет одеваться, – шепнул мне Джей.
– Он говорит тому высокому со стрижкой ежиком, что пистолет доставать не надо, – добавил Либерти. – Что вы не опасный.
– Вы уверены, что вам туда надо, босс? Вы только взгляните на этого, с кейсом! – Джей говорил о том же верзиле, которого имел в виду Либерти.
Гордон уже нетерпеливо махал мне рукой.
Мы вышли и встали около «ниссана» лицом к лицу с группой мужчин вокруг вертолета.
– Дядька в кожаной куртке говорит другим, чтобы они были вежливы и чтобы улыбались, – прошептал Либерти. Необычные способности назойливого сорванца приходились сейчас как нельзя кстати.
Я отдал Джею ключи от машины, велел ему смотреть за Либерти и быстро зашагал к вертолету.
– Это ваш сын? – спросил Гордон, показывая на Либерти. – Возьмите его с собой, ему понравится. Я всегда жалел, что у меня нет детей. – Я поспешно объяснил, что никакого родства между нами нет, но было поздно: маленький злодей уже торопился к нам.
– Отлично, пап! – нахально объявил он. – Мама не будет возражать, если я покатаюсь на вертолете. – Шея моего новоявленного сыночка имела темно-серый оттенок, и о дезодорантах он также еще не имел представления. Чтобы привести его в порядок, надо было отмачивать его в горячей ванне не меньше часа.
Пристально взглянув на Либерти и что-то для себя прикинув, Гордон повернулся ко мне.
– Это длинная история, – произнес я. – Уверен, что вам она неинтересна, мистер Гордон. – Пусть думает что ему угодно, решил я. В любом случае, это не его собачье дело.
Либерти подскочил к «Белл-47», опередив Гордона и его людей. Я хотел оттащить его, но Гордон одобрительно хмыкнул:
– Конечно, малыш, можешь сесть рядом со мной. Тебе будет удобно, а я буду разговаривать с твоим папой.
– А где же сядет пилот? – спросил я.
– Я и есть пилот. Вы думали, я беру эту ораву с собой?
Охранники Гордона уже шли к «мерседесам».
– Неужто вы струхнули, Кьюнан? Если желаете, мы можем поговорить в гостинице, но представьте себе, как огорчится парнишка!
Либерти благодарно улыбнулся ему.
– Ну, хорошо, – пробурчал я. Вероятно, по закону я должен был получить письменное разрешение от матери Либерти и от десятка социальных работников, но за две ночи, проведенные в шалаше, мальчишка заслуживал награды.
– Я налетал почти двести часов, – похвастался Гордон – Как тебя зовут, мальчик?
– Меня зовут Либерти, – пропищал шотландский бродяжка. Фамилию свою мерзавец опустил. Гордон дал мне пару наушников и микрофон и показал, как с ними обращаться. Затем он протянул такие же Либерти, но я объяснил, что мальчик глухой.
– Зато соображает он не хуже некоторых, – прогремел он, поворачиваясь к пульту управления. Мотор взревел, он поднял рычаг слева от себя вверх, другой, справа, толкнул вперед, и мы поднялись в воздух. Способ передвижения Гордона действительно впечатлял. Разговаривать было невозможно даже в наушниках, так что я сосредоточился на открывающемся внизу пейзаже.
Вокруг лежали покрытые снегом холмы, а когда мы взяли курс на юго-запад, к Ливерпулю, устью Мерси и Валлийским горам, под нами зазмеились черные ленты М-61 и М-6.
– Летим по живописным местам, – сказал Гордон. Когда мы перестали подниматься, шум немного стих, только методично стучал пропеллер. – Значит, вам нравятся черные женщины, Кьюнан? – Он словно продолжил прерванный разговор.
Я понимал, что он хочет меня зацепить, но еще не понял, зачем ему это надо.
– Не больше, чем белые, – осторожно ответил я. – Мать Либерти, если вы говорите о ней, белая, шотландка. И я уже объяснил вам, что мальчишка не мой.
– Ну, ну, обиделся. – Он похлопал меня по плечу. – Я знаю, что вы человек независимый. Я немного изучил вашу биографию и должен сказать, она меня впечатлила. Ваша жена была африканского происхождения, училась на медицинском факультете, верно?
Меньше всего мне нужно было сочувствие этого плутократа к моей личной трагедии. Однако, повернувшись к нему, я увидел, что сочувствием и не пахло: улыбка, игравшая на его губах, сверкала как топор, опускающийся на шею приговоренного. Я почувствовал отвращение, но постарался его скрыть. Если и ссориться с таким экземпляром, как Гордон, то едва ли на высоте тысячи футов над долиной реки Мерси, в управляемом им вертолете.
– А что вы думаете обо всем этом? – широким жестом он показал на расстилающийся внизу пейзаж.
Поскольку его рука очертила большую часть Северо-Запада Англии и изрядный кусок Уэльса, я не нашелся, что ответить.
Гордон поднял обе руки к лицу и подкрутил свои пышные брови. Этот жест выглядел совершенно удивительно: было такое впечатление, что он крутит ручки настройки собственной головы.
– Они могут устраивать Олимпийские игры в Манчестере или в Ливерпуле хоть каждый год, но не возродят этот регион. А я знаю, как это сделать. Я немного покатаю вас по окрестностям.
Глаза его сверкнули безумием, хотя кто-нибудь, возможно, и назвал бы это вдохновением. Он сбросил свою кожаную куртку и расстегнул ремень безопасности, мешавший его жестикуляции. Куртка была хороша, но совсем не шла ему.
– Какой товар, представляющий для Атлантического региона и мировой экономики не меньший интерес, чем когда-то текстиль, мы можем экспортировать отсюда? – спросил он.
Я продолжал смотреть вперед, не зная, чего он от меня ждет.
– Ответ лежит прямо перед вами, – настаивал он.
Перед нами лежал Ливерпуль: огромные доки вдоль Мерси, два собора. На позолоченных птицах на крыше «Ливер Билдинг» играло солнце. Ливерпуль… «Битлз»… Индустрия развлечений, думал я.
– Вы полагаете, мы должны экспортировать развлечения?
Он хлопнул меня по колену.
– Я знал, что не ошибся в вас! Британия давно не правит морями, но я намерен сделать так, чтобы она правила эфиром! Вот почему мне так важно, чтобы мой бизнес в Манчестере развивался беспрепятственно. – Он сделал небольшую паузу, сверился с компасом и продолжил: – Я собираюсь пролететь над бухтой. Взглянуть на свои танкеры. Я хочу поставить «Альгамбру» во главе мощной развлекательной медиакомпании. У меня уже кое-что подготовлено в других местах, а теперь мне нужны студии и профессионалы, чтобы начать выпускать продукцию, – взволнованно объяснил он, сверкая глазами.
Я кивнул, но он, должно быть, уловил мой скепсис.
– Я говорю не про «Следеридж-Пит», сын мой! Я планирую корпорацию, которая будет делать сериалы на заказ и фильмы для мировой англоговорящей аудитории. Известно ли тебе, что сегодня составляет главный предмет экспорта Соединенных Штатов? Развлечения! А рынок сбыта – по-прежнему непаханая целина! В мире около миллиарда людей, для которых английский – первый или второй язык! Причем британский, а не американский английский!
Хозяин нашего транспортного средства был не на шутку взволнован размахом собственных планов. Я молчал. Когда мы пролетали над Ранкорном, там, где Мерси расширяется перед устьем, он снова показал мне вниз. На асфальтовом прямоугольнике посадочной площадки желтели огромные буквы: ГОРДОН. Воистину, мой собеседник пометил этот регион своим именем.
Вертолет пролетел над Уирралом, мимо нефтеперерабатывающих заводов вдоль южного берега Мерси – и дальше к Пойнт-оф-Эйр и Ливерпульской бухте. Теперь Гордон забыл обо мне. Он достал из-под своего сиденья солнечные очки и повернулся к Либерти.
– Ну-ка, сынок, бери управление в свои руки, – сказал он, подводя руку Либерти к вертикальному рычагу, идущему снизу, от двух центральных педалей – вероятно, джойстику, главному рычагу управления. – Держи крепко, – приказал он.
Когда он убрал свою руку, машину дернуло так, что наши внутренности подпрыгнули вверх, но Либерти быстро восстановил равновесие аппарата. В самом деле, я забыл, что за джойстиком своего компьютера он провел гораздо больше гордоновских двухсот часов. С выражением напряженной сосредоточенности на лице он повел машину на ровном горизонтальном полете.
– Такие штуки на автопилоте не летают, – заметил Гордон, разглядывая море в бинокль.
На холодных серых волнах Ирландского моря качалось несколько супертанкеров. Сначала я не понял, что речь идет именно о них, пока не вспомнил, что рассказал мне Тед Блейк об основе состояния Гордона. Бока танкеров покрывал изрядный слой ржавчины, но я не специалист в судовом деле и поэтому ничего не заподозрил. Суда стояли на якоре у Валлийского побережья.
Гордон внимательно рассмотрел каждый танкер, забрал рычаг у Либерти, и мы полетели вдоль русла Мерси к Манчестеру.
Вознесшийся Гордон претендовал не меньше чем на роль основателя империи. Либерти вовсю болтал на своем птичьем языке; Гордон объяснял ему назначение рукояток на пульте.
Внезапно он перевел внимание на меня.
– За двадцать лет этот район можно сделать таким же богатым, как Южная Калифорния. Вот тут-то мне и нужны вы. Вы бы отлично вписались в мои планы. – Он снова послал мне свою людоедскую улыбку. По спине у меня пробежал холодок. – Я предлагаю вам выбор, Кьюнан.
– Почему мне?
– Мне понравилось, как вы разговаривали с Лансом Тревозом – этим мелким сутенером с душой лавочника. Хотели бы занять его место? Мне нужен на «Альгамбре» человек номер два.
– Не уверен, что я готов облачиться в серый костюм, мистер Гордон. – Сам я не считал, что в разговоре с Тревозом я выглядел молодцом, но заострять на этом внимание не стал.
– А я вам этого и не предлагаю. Лакеев я всегда найду по пенни за десяток, а мне нужны крепкие люди, которые будут подстегивать мою творческую мысль. Вы бы заняли достойное место в моей команде.
Я посмотрел ему в лицо. Он разглядывал участок, над которым мы пролетали. Несомненно, он не знал, что я в курсе его махинаций с «Полар Билдинг Сосайети».
– Надо бы сначала прояснить дело с Риштоном и Кэт Хэдлам, – пробормотал я.
– Вы думаете, что я хочу вас купить или запугать? Вовсе нет. Это Тревоз терпеть не может Риштона, а я поступил как положено и направил первоклассного адвоката заниматься этим делом. Вы правы, «Альгамбра» обязана сделать для них хотя бы это. А давить на кого-нибудь вообще не в моем стиле.
Если бы я не видел собственными глазами записки на столе у Сьюзан Эттли, – я сейчас, пожалуй, поверил бы ему. Врать он умел превосходно.
– Ими занялся Джефф Бартл из «Бартл, Бартл и Гримшоу», и я с ним еще поговорю. Не сомневаюсь, он будет рад выслушать вашу версию событий. – Гордон поднял глаза от пульта и дружески мне улыбнулся. – Так мы договорились, Кьюнан?
Я сделал неопределенное движение головой. Он интерпретировал мой жест как согласие.
– Для начала я положил бы вам тысяч шестьдесят, плюс два раза по столько же в качестве премии, не говоря уже о льготах на приобретение акций фирмы.
Предложение Гордона меня буквально оглушило, и пока я собирался с мыслями, он показывал Либерти достопримечательности предместий Манчестера. Я тоже посмотрел вниз. Вдоль верфи, где соединяются оба канала и реки Эруэлл и Медлок, тянулись брошенные склады и фабричные корпуса. Воистину, будущее у этого места далеко не блестящее. А с шестьюдесятью штуками я мог бы развернуться.
Шум моторов изменился: мы снижались над Центральным Манчестером. Глядя на профиль Гордона, сажающего вертолет, я попытался отгадать, что движет этим человеком. Вывод получался один: Джейка Гордона не интересовало ничего, решительно ничего, кроме расширения его империи.
Можно было легко догадаться, что сказала бы о его предложении Делиз.
Внезапно под нами забелело здание «Альгамбры», и вертолетная площадка на его крыше стала стремительно приближаться. Мы приземлились с жутким ударом, лицо Гордона на мгновение перекосилось, но он тут же справился с собой, рассмеялся и показал нам два больших пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Этот пижон совсем не умеет одеваться, – шепнул мне Джей.
– Он говорит тому высокому со стрижкой ежиком, что пистолет доставать не надо, – добавил Либерти. – Что вы не опасный.
– Вы уверены, что вам туда надо, босс? Вы только взгляните на этого, с кейсом! – Джей говорил о том же верзиле, которого имел в виду Либерти.
Гордон уже нетерпеливо махал мне рукой.
Мы вышли и встали около «ниссана» лицом к лицу с группой мужчин вокруг вертолета.
– Дядька в кожаной куртке говорит другим, чтобы они были вежливы и чтобы улыбались, – прошептал Либерти. Необычные способности назойливого сорванца приходились сейчас как нельзя кстати.
Я отдал Джею ключи от машины, велел ему смотреть за Либерти и быстро зашагал к вертолету.
– Это ваш сын? – спросил Гордон, показывая на Либерти. – Возьмите его с собой, ему понравится. Я всегда жалел, что у меня нет детей. – Я поспешно объяснил, что никакого родства между нами нет, но было поздно: маленький злодей уже торопился к нам.
– Отлично, пап! – нахально объявил он. – Мама не будет возражать, если я покатаюсь на вертолете. – Шея моего новоявленного сыночка имела темно-серый оттенок, и о дезодорантах он также еще не имел представления. Чтобы привести его в порядок, надо было отмачивать его в горячей ванне не меньше часа.
Пристально взглянув на Либерти и что-то для себя прикинув, Гордон повернулся ко мне.
– Это длинная история, – произнес я. – Уверен, что вам она неинтересна, мистер Гордон. – Пусть думает что ему угодно, решил я. В любом случае, это не его собачье дело.
Либерти подскочил к «Белл-47», опередив Гордона и его людей. Я хотел оттащить его, но Гордон одобрительно хмыкнул:
– Конечно, малыш, можешь сесть рядом со мной. Тебе будет удобно, а я буду разговаривать с твоим папой.
– А где же сядет пилот? – спросил я.
– Я и есть пилот. Вы думали, я беру эту ораву с собой?
Охранники Гордона уже шли к «мерседесам».
– Неужто вы струхнули, Кьюнан? Если желаете, мы можем поговорить в гостинице, но представьте себе, как огорчится парнишка!
Либерти благодарно улыбнулся ему.
– Ну, хорошо, – пробурчал я. Вероятно, по закону я должен был получить письменное разрешение от матери Либерти и от десятка социальных работников, но за две ночи, проведенные в шалаше, мальчишка заслуживал награды.
– Я налетал почти двести часов, – похвастался Гордон – Как тебя зовут, мальчик?
– Меня зовут Либерти, – пропищал шотландский бродяжка. Фамилию свою мерзавец опустил. Гордон дал мне пару наушников и микрофон и показал, как с ними обращаться. Затем он протянул такие же Либерти, но я объяснил, что мальчик глухой.
– Зато соображает он не хуже некоторых, – прогремел он, поворачиваясь к пульту управления. Мотор взревел, он поднял рычаг слева от себя вверх, другой, справа, толкнул вперед, и мы поднялись в воздух. Способ передвижения Гордона действительно впечатлял. Разговаривать было невозможно даже в наушниках, так что я сосредоточился на открывающемся внизу пейзаже.
Вокруг лежали покрытые снегом холмы, а когда мы взяли курс на юго-запад, к Ливерпулю, устью Мерси и Валлийским горам, под нами зазмеились черные ленты М-61 и М-6.
– Летим по живописным местам, – сказал Гордон. Когда мы перестали подниматься, шум немного стих, только методично стучал пропеллер. – Значит, вам нравятся черные женщины, Кьюнан? – Он словно продолжил прерванный разговор.
Я понимал, что он хочет меня зацепить, но еще не понял, зачем ему это надо.
– Не больше, чем белые, – осторожно ответил я. – Мать Либерти, если вы говорите о ней, белая, шотландка. И я уже объяснил вам, что мальчишка не мой.
– Ну, ну, обиделся. – Он похлопал меня по плечу. – Я знаю, что вы человек независимый. Я немного изучил вашу биографию и должен сказать, она меня впечатлила. Ваша жена была африканского происхождения, училась на медицинском факультете, верно?
Меньше всего мне нужно было сочувствие этого плутократа к моей личной трагедии. Однако, повернувшись к нему, я увидел, что сочувствием и не пахло: улыбка, игравшая на его губах, сверкала как топор, опускающийся на шею приговоренного. Я почувствовал отвращение, но постарался его скрыть. Если и ссориться с таким экземпляром, как Гордон, то едва ли на высоте тысячи футов над долиной реки Мерси, в управляемом им вертолете.
– А что вы думаете обо всем этом? – широким жестом он показал на расстилающийся внизу пейзаж.
Поскольку его рука очертила большую часть Северо-Запада Англии и изрядный кусок Уэльса, я не нашелся, что ответить.
Гордон поднял обе руки к лицу и подкрутил свои пышные брови. Этот жест выглядел совершенно удивительно: было такое впечатление, что он крутит ручки настройки собственной головы.
– Они могут устраивать Олимпийские игры в Манчестере или в Ливерпуле хоть каждый год, но не возродят этот регион. А я знаю, как это сделать. Я немного покатаю вас по окрестностям.
Глаза его сверкнули безумием, хотя кто-нибудь, возможно, и назвал бы это вдохновением. Он сбросил свою кожаную куртку и расстегнул ремень безопасности, мешавший его жестикуляции. Куртка была хороша, но совсем не шла ему.
– Какой товар, представляющий для Атлантического региона и мировой экономики не меньший интерес, чем когда-то текстиль, мы можем экспортировать отсюда? – спросил он.
Я продолжал смотреть вперед, не зная, чего он от меня ждет.
– Ответ лежит прямо перед вами, – настаивал он.
Перед нами лежал Ливерпуль: огромные доки вдоль Мерси, два собора. На позолоченных птицах на крыше «Ливер Билдинг» играло солнце. Ливерпуль… «Битлз»… Индустрия развлечений, думал я.
– Вы полагаете, мы должны экспортировать развлечения?
Он хлопнул меня по колену.
– Я знал, что не ошибся в вас! Британия давно не правит морями, но я намерен сделать так, чтобы она правила эфиром! Вот почему мне так важно, чтобы мой бизнес в Манчестере развивался беспрепятственно. – Он сделал небольшую паузу, сверился с компасом и продолжил: – Я собираюсь пролететь над бухтой. Взглянуть на свои танкеры. Я хочу поставить «Альгамбру» во главе мощной развлекательной медиакомпании. У меня уже кое-что подготовлено в других местах, а теперь мне нужны студии и профессионалы, чтобы начать выпускать продукцию, – взволнованно объяснил он, сверкая глазами.
Я кивнул, но он, должно быть, уловил мой скепсис.
– Я говорю не про «Следеридж-Пит», сын мой! Я планирую корпорацию, которая будет делать сериалы на заказ и фильмы для мировой англоговорящей аудитории. Известно ли тебе, что сегодня составляет главный предмет экспорта Соединенных Штатов? Развлечения! А рынок сбыта – по-прежнему непаханая целина! В мире около миллиарда людей, для которых английский – первый или второй язык! Причем британский, а не американский английский!
Хозяин нашего транспортного средства был не на шутку взволнован размахом собственных планов. Я молчал. Когда мы пролетали над Ранкорном, там, где Мерси расширяется перед устьем, он снова показал мне вниз. На асфальтовом прямоугольнике посадочной площадки желтели огромные буквы: ГОРДОН. Воистину, мой собеседник пометил этот регион своим именем.
Вертолет пролетел над Уирралом, мимо нефтеперерабатывающих заводов вдоль южного берега Мерси – и дальше к Пойнт-оф-Эйр и Ливерпульской бухте. Теперь Гордон забыл обо мне. Он достал из-под своего сиденья солнечные очки и повернулся к Либерти.
– Ну-ка, сынок, бери управление в свои руки, – сказал он, подводя руку Либерти к вертикальному рычагу, идущему снизу, от двух центральных педалей – вероятно, джойстику, главному рычагу управления. – Держи крепко, – приказал он.
Когда он убрал свою руку, машину дернуло так, что наши внутренности подпрыгнули вверх, но Либерти быстро восстановил равновесие аппарата. В самом деле, я забыл, что за джойстиком своего компьютера он провел гораздо больше гордоновских двухсот часов. С выражением напряженной сосредоточенности на лице он повел машину на ровном горизонтальном полете.
– Такие штуки на автопилоте не летают, – заметил Гордон, разглядывая море в бинокль.
На холодных серых волнах Ирландского моря качалось несколько супертанкеров. Сначала я не понял, что речь идет именно о них, пока не вспомнил, что рассказал мне Тед Блейк об основе состояния Гордона. Бока танкеров покрывал изрядный слой ржавчины, но я не специалист в судовом деле и поэтому ничего не заподозрил. Суда стояли на якоре у Валлийского побережья.
Гордон внимательно рассмотрел каждый танкер, забрал рычаг у Либерти, и мы полетели вдоль русла Мерси к Манчестеру.
Вознесшийся Гордон претендовал не меньше чем на роль основателя империи. Либерти вовсю болтал на своем птичьем языке; Гордон объяснял ему назначение рукояток на пульте.
Внезапно он перевел внимание на меня.
– За двадцать лет этот район можно сделать таким же богатым, как Южная Калифорния. Вот тут-то мне и нужны вы. Вы бы отлично вписались в мои планы. – Он снова послал мне свою людоедскую улыбку. По спине у меня пробежал холодок. – Я предлагаю вам выбор, Кьюнан.
– Почему мне?
– Мне понравилось, как вы разговаривали с Лансом Тревозом – этим мелким сутенером с душой лавочника. Хотели бы занять его место? Мне нужен на «Альгамбре» человек номер два.
– Не уверен, что я готов облачиться в серый костюм, мистер Гордон. – Сам я не считал, что в разговоре с Тревозом я выглядел молодцом, но заострять на этом внимание не стал.
– А я вам этого и не предлагаю. Лакеев я всегда найду по пенни за десяток, а мне нужны крепкие люди, которые будут подстегивать мою творческую мысль. Вы бы заняли достойное место в моей команде.
Я посмотрел ему в лицо. Он разглядывал участок, над которым мы пролетали. Несомненно, он не знал, что я в курсе его махинаций с «Полар Билдинг Сосайети».
– Надо бы сначала прояснить дело с Риштоном и Кэт Хэдлам, – пробормотал я.
– Вы думаете, что я хочу вас купить или запугать? Вовсе нет. Это Тревоз терпеть не может Риштона, а я поступил как положено и направил первоклассного адвоката заниматься этим делом. Вы правы, «Альгамбра» обязана сделать для них хотя бы это. А давить на кого-нибудь вообще не в моем стиле.
Если бы я не видел собственными глазами записки на столе у Сьюзан Эттли, – я сейчас, пожалуй, поверил бы ему. Врать он умел превосходно.
– Ими занялся Джефф Бартл из «Бартл, Бартл и Гримшоу», и я с ним еще поговорю. Не сомневаюсь, он будет рад выслушать вашу версию событий. – Гордон поднял глаза от пульта и дружески мне улыбнулся. – Так мы договорились, Кьюнан?
Я сделал неопределенное движение головой. Он интерпретировал мой жест как согласие.
– Для начала я положил бы вам тысяч шестьдесят, плюс два раза по столько же в качестве премии, не говоря уже о льготах на приобретение акций фирмы.
Предложение Гордона меня буквально оглушило, и пока я собирался с мыслями, он показывал Либерти достопримечательности предместий Манчестера. Я тоже посмотрел вниз. Вдоль верфи, где соединяются оба канала и реки Эруэлл и Медлок, тянулись брошенные склады и фабричные корпуса. Воистину, будущее у этого места далеко не блестящее. А с шестьюдесятью штуками я мог бы развернуться.
Шум моторов изменился: мы снижались над Центральным Манчестером. Глядя на профиль Гордона, сажающего вертолет, я попытался отгадать, что движет этим человеком. Вывод получался один: Джейка Гордона не интересовало ничего, решительно ничего, кроме расширения его империи.
Можно было легко догадаться, что сказала бы о его предложении Делиз.
Внезапно под нами забелело здание «Альгамбры», и вертолетная площадка на его крыше стала стремительно приближаться. Мы приземлились с жутким ударом, лицо Гордона на мгновение перекосилось, но он тут же справился с собой, рассмеялся и показал нам два больших пальца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58