Мак-Орниш же поочередно разглядывает нас, стараясь по нашим физиономиям понять, о чем говорит Берюрье.
– Я дождался ночи, чтобы предпринять вылазку, – продолжает спасенный из виски. – Мне потребовалось много терпения, чтобы досидеть.
– Ты заснул? – догадываюсь я. Он краснеет
– Скажем, чуток подремал. В этой каморке было невесело, а я всегда был подвержен кастрации
Сэр Констенс Хаггравент поворачивается ко мне с озабоченным видом.
– Кажется, это также называется клаустрофобией? – Кажется.
– Спасибо.
– Я могу говорить? – возмущается Толстяк, который боится снизить эффект рассказа так же, как кастрации.
– Можешь.
– Тогда я пошел по хибаре. Поскольку я ее знал, то неплохо ориентировался... Я спустился и увидел свет в салоне. Я подошел, пригнулся заглянуть в замочную скважину и увидел блондинку совсем одну. И вдруг я получил по башке жуткий удар! Могу тебе сказать, что у меня звезды посыпались из глаз. Я сразу отрубился, как будто ток выключили.
– А потом?
– Потом ничего. Я ничего не помню. Хотя, если задуматься, мне кажется, меня везли на машине. Когда я очнулся, то уже плавал в этой пакости. Я стал Тонуть, от того и очухался. В тот момент, когда я уже совсем подыхал, мне удалось вдохнуть. Для этого я встал на какую-то кучу, тоже находившуюся в баке. Держа морду возле крышки, я мог немного дышать. Вдруг моя нога соскользнула, я нырнул вниз и наглотался.
Он замолкает.
– Это все, – говорит он.
– Кажется, мы пришли вовремя, чтобы вытащить тебя.
– Мне тоже так кажется,
– Куча, о которой ты говоришь, это труп, дружище.
– Не может быть.
– И ты остался в живых потому, что тебя бросили в бак. Твой вес выплеснул часть виски, что позволило тебе высунуть твою великолепную морду из жидкости.
Я поворачиваюсь к сэру Конси.
– Ну что, Фил, вы все еще сомневаетесь?
– Нет, комиссар. Я слишком поздно понял, что влюбился в монстра.
– А что теперь? – спрашивает Мак-Орниш, которому пересказали по-английски приключения Берю.
Я стою возле окна его кабинета и смотрю на унылый двор завода. Я думаю, вернее, советуюсь с самим собой.
– Теперь начнем охоту. Мак-Орниш, позвоните в Стингинес Кастл. Попросите Синтию и скажите ей, что случилось большое несчастье: Конси нашел меня и убил. Вы ей скажете, что он хочет в последний раз встретиться с ней перед тем, как сдаться, сечете?
– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но сделаю то, что вы говорите.
И звонит малышке. Все проходит великолепно, и бедная мисс Синтия, перепугавшись, отвечает, что согласна на прощальную встречу со своим женихом-убийцей.
Мак-Орниш кладет трубку.
– Отлично, – хвалю его я. – Теперь, поскольку вы знакомы с шерифом, позвоните ему и попросите приехать в Стингинес Кастл. Пусть он возьмет с собой одного из своих людей и запасется наручниками. Мак-Орниш, убежденный моим тоном, набирает номер, но кладет трубку, сообщив: «Занято».
Пауза. Он набирает номер снова. На этот раз ему отвечают.
– Мак-Хесдресс? – спрашивает Мак-Орниш.
Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он ошеломленно шепчет мне:
– Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она попросила его немедленно приехать в Стингинес Каста арестовать ее жениха, который совершил большую глупость!
Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками, начинает рыдать. Мне его жаль.
– Ну, Фил, – успокаиваю его я, – мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез, которые мы по ним проливаем!
Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.
Глава 18
Мы, Берюрье и я, сидим в засаде в кустах парка, тогда как трио, состоящее из Конси, Мак-Орниша и Хаггравента, поднимается по ступенькам крыльца.
Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая, Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все виски.
Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.
– О, Филип, – рыдает красотка, – почему вы не сдержались? Я одна во всем виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..
– Вы действительно виноваты, Синтия, – добавляет старуха лжеМак-Геррел. – После такого скандала вам остается только уйти в монастырь... Пауза. Ахи-охи, вздохи, всхлипы...
– Вот старая сволочь! – шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:
– Как вы это сделали, Фил?
По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.
Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.
– Как видите, сердце мое, очень неплохо...
– Но, но... – блеет потрясенная красавица.
Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки. Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:
– Что скажете, суки?
– Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в данном случае необоснованным, – поправляю я.
Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.
– Однако, комиссар! – аристократически отчитывает меня сэр Констенс Хаггравент.
Вместо того чтобы извиниться перед старушкой, я поднимаю ее за шкирку. Странное дело, она вдруг держится на своих двоих.
– Вот видишь, Стив, – усмехаюсь я, – я сэкономил твои денежки. Со мной тебе не придется отправляться в паломничество в Лурд!
Лжестаруха выхватывает из-за пазухи парабеллум.
Я ожидал фортеля в этом стиле, потому и не даю ему времени направить пушку на меня.
Удар, захват, залом руки. Пистолет летит через салон, потом за ним в том же направлении следует парик. Наконец разорванная блузка открывает атлетический торс в майке.
– Представляю вам Стива Марроу, джентльмены, – объявляю я.
Представив, я сбиваю его лучшим апперкотом в моей жизни, потом срываю остатки блузки и при помощи виски «Мак-Геррел» смываю грим. Перед нами предстает парень лет тридцати.
– Перед вами убийца Дафны Мак-Геррел и одного господина, который, если мои умозаключения верны, работал на американское Управление по борьбе с наркотиками. Правда, Синтия?
Она валится а широкое кресло. Ее ноздри сжимаются, глаза закатываются. Однако она соглашается.
– Тот парень был мой коллега. Мы оба занимались этим делом, разматывая ниточку с двух сторон: он с начала, а я с конца... Мы встретились слишком поздно. Его убил Марроу, не так ли?
Она взмахивает ресницами в знак согласия.
– Гениальная выдумка с могилой в баке. А маленький наезд в тупике у завода тоже Марроу?
Новое согласие. Я подхожу ближе и смотрю на нее.
– В Ницце Стив и вы, Синтия, задумали безумное предприятие. Настолько безумное, что оно продержалось два года. Это – рекорд!
– Объясните, – умоляет сэр Конси. Я смотрю на Берю, который снова уложил Марроу ударом по зубам, потому что актер пытался подняться.
– Объяснения будут быстрыми, Фил. Настоящая Дафна была жуткой мегерой, много лет издевавшейся над своей племянницей. Надеюсь, из-за этого жюри присяжных проявит к Синтии некоторую снисходительность. Малышка задыхалась под властью своей тетки. Ей надо было найти себе отдушину, и она стала ходить в более или менее сомнительные бары. Чтобы проделывать ночные вылазки, она начала давать старухе снотворное. Однажды ночью она познакомилась с этим проходимцем...
– С этим, что ли? – спрашивает Гигант Мысли, отвешивая Марроу удар ботинком по морде.
– С ним самым. Бывший актер-неудачник, связавшийся с торговцами наркотиками, стал любовником Синтии. Для нее, одинокой несчастной девушки, он стал спасителем. Она превратилась в его вещь. Однажды в голову Стиву пришла потрясающая идея: убить старуху и занять ее место в доме. Это было менее безумно, чем кажется на первый взгляд. Дафна жила в Ницце одна, ни с кем не общалась, порвала все связи с немногочисленными родственниками. Отличная добыча! Они убили старуху (при каких обстоятельствах, мы скоро выясним) и начали сказочную жизнь... У них были деньги, свобода, они любили друг друга. Но через некоторое время произошла катастрофа: погиб МакГеррел, возглавлявший завод по производству виски и распоряжавшийся семейным состоянием. Что делать?
Полагаю, Стив сохранил добрые отношения с наркодельцами и они на него немного надавили. Играя роль с дьявольской дерзостью и большим талантом, по-прежнему при помощи Синтии, он приехал в Стингинес. Завод сам по себе уже ничего не стоил и, по общему мнению, был в упадке. Они сделали его перевалочным пунктом в контрабанде наркотиков...
Я похлопываю Синтию по плечу:
– Вы ведь сразу поняли, что я полицейский?
– Мы думали, вы расследуете исчезновение американского сыщика.
– Поэтому вы действовали осторожно, ограничившись плотным наблюдением за мной. В ту ночь, когда я обыскивал завод, Марроу следил за мной, не так ли?
– Да.
– Он угнал со стройки Конси их машину, чтобы в худшем случае навести подозрения на Филипа?
– Да.
– Вас защищала безупречная репутация. Пока фальшивую Дафну считали настоящей, вам нечего было бояться. Еще бы: старая больная леди, благочестивая, благородного происхождения и такая мужественная – Я перехожу к другой теме: – Где был убит американский полицейский?
– В парке. Он подсматривал в окно кабинета. Мы заметили его случайно и подстроили ловушку. Я заняла место тети в кресле, стоявшем к нему спиной, а тем временем Стив...
– Потом вы отвезли тело на завод?
– Да.
– И когда волокли его по двору; у него выпал револьвер.
– Я знаю, – говорит она. – Мак-Орниш нам сказал, что нашел оружие...
– Ваша организация большая, лапочка?
– Да, довольно большая, – шепчет она. – Но я знаю намного меньше, чем Стив.
Вот это да! Она уже сейчас все валит на него! Вот они, женщины! Готовы на любые безумства ради своих парней, пока те доставляют им кайф, а чуть становится паршиво, бросают их.
– Доверьтесь людям Ярда, они сумеют его разговорить. Мы получим имена и адреса европейских корреспондентов. Лично я с удовольствием займусь французской группой.
Снаружи слышится звук подъехавшей машины. Гулкие шаги в коридоре. Входит рыжий гигант. Сколько же рыжих я видел во время этого задания! Целый парад. Этого хватит, чтобы на всю оставшуюся жизнь отвратить вас от моркови.
Это шериф Мак-Хесдресс. Он подходит к Синтии и с улыбкой говорит:
– Надеюсь, я не слишком задержался, мисс? Моя машина никак не заводилась – Он замолкает, увидев лежащего на полу в задравшихся юбках Стива Марроу.
Наступает глубокая тишина, едва нарушаемая бульканьем. Это Берю, успевший забыть свою клятву, пьет «Мак-Геррел».
Заключение
В три часа пополудни следующего дня я открываю дверь моего дома в Сен-Клу.
И кого я вижу на пороге? Фелиси! Мою славную, дорогую, чудесную Фелиси.
Я бросаюсь к ней.
– Уже вернулась, ма?
– Как видишь. Без тебя отдых для меня не отдых, ты же знаешь.
Она ведет меня в столовую, и я замираю, широко разинув рот. Ирэн, милашка, которую я подцепил в поезде, возвращаясь с Дордони, сидит там и спокойно вяжет. Увидев меня, она розовеет и заявляет:
– Как видите, я вас дождалась. Ваша мама очень милая, это она настояла...
Обалдев от изумления, я бормочу:
– А, да! Конечно! Гм! Я – то есть да... Однако... правда Мама потихоньку смеется над моим смущением, а я чувствую, что выставить эту девицу за дверь будет чертовски сложно. Господи, как же я от нее отделаюсь?
Я занимаюсь этой проблемой, гораздо более деликатной и сложной, чем мое расследование, когда дверь с шумом распахивается и Толстяк, которого я высадил перед дверью его дома, врывается, ни с кем не здороваясь.
– Сан-А! – вопит он, потрясая номером «Франс суар».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Я дождался ночи, чтобы предпринять вылазку, – продолжает спасенный из виски. – Мне потребовалось много терпения, чтобы досидеть.
– Ты заснул? – догадываюсь я. Он краснеет
– Скажем, чуток подремал. В этой каморке было невесело, а я всегда был подвержен кастрации
Сэр Констенс Хаггравент поворачивается ко мне с озабоченным видом.
– Кажется, это также называется клаустрофобией? – Кажется.
– Спасибо.
– Я могу говорить? – возмущается Толстяк, который боится снизить эффект рассказа так же, как кастрации.
– Можешь.
– Тогда я пошел по хибаре. Поскольку я ее знал, то неплохо ориентировался... Я спустился и увидел свет в салоне. Я подошел, пригнулся заглянуть в замочную скважину и увидел блондинку совсем одну. И вдруг я получил по башке жуткий удар! Могу тебе сказать, что у меня звезды посыпались из глаз. Я сразу отрубился, как будто ток выключили.
– А потом?
– Потом ничего. Я ничего не помню. Хотя, если задуматься, мне кажется, меня везли на машине. Когда я очнулся, то уже плавал в этой пакости. Я стал Тонуть, от того и очухался. В тот момент, когда я уже совсем подыхал, мне удалось вдохнуть. Для этого я встал на какую-то кучу, тоже находившуюся в баке. Держа морду возле крышки, я мог немного дышать. Вдруг моя нога соскользнула, я нырнул вниз и наглотался.
Он замолкает.
– Это все, – говорит он.
– Кажется, мы пришли вовремя, чтобы вытащить тебя.
– Мне тоже так кажется,
– Куча, о которой ты говоришь, это труп, дружище.
– Не может быть.
– И ты остался в живых потому, что тебя бросили в бак. Твой вес выплеснул часть виски, что позволило тебе высунуть твою великолепную морду из жидкости.
Я поворачиваюсь к сэру Конси.
– Ну что, Фил, вы все еще сомневаетесь?
– Нет, комиссар. Я слишком поздно понял, что влюбился в монстра.
– А что теперь? – спрашивает Мак-Орниш, которому пересказали по-английски приключения Берю.
Я стою возле окна его кабинета и смотрю на унылый двор завода. Я думаю, вернее, советуюсь с самим собой.
– Теперь начнем охоту. Мак-Орниш, позвоните в Стингинес Кастл. Попросите Синтию и скажите ей, что случилось большое несчастье: Конси нашел меня и убил. Вы ей скажете, что он хочет в последний раз встретиться с ней перед тем, как сдаться, сечете?
– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, но сделаю то, что вы говорите.
И звонит малышке. Все проходит великолепно, и бедная мисс Синтия, перепугавшись, отвечает, что согласна на прощальную встречу со своим женихом-убийцей.
Мак-Орниш кладет трубку.
– Отлично, – хвалю его я. – Теперь, поскольку вы знакомы с шерифом, позвоните ему и попросите приехать в Стингинес Кастл. Пусть он возьмет с собой одного из своих людей и запасется наручниками. Мак-Орниш, убежденный моим тоном, набирает номер, но кладет трубку, сообщив: «Занято».
Пауза. Он набирает номер снова. На этот раз ему отвечают.
– Мак-Хесдресс? – спрашивает Мак-Орниш.
Директор говорит шерифу то, что я ему велел. Тот долго отвечает, и Мак-Орнишу приходится слушать. Закрыв микрофон трубки ладонью, он ошеломленно шепчет мне:
– Ему только что позвонила Синтия. Это с ней он разговаривал. Она попросила его немедленно приехать в Стингинес Каста арестовать ее жениха, который совершил большую глупость!
Бедняга Конси со стоном падает на стул и, обхватив голову руками, начинает рыдать. Мне его жаль.
– Ну, Фил, – успокаиваю его я, – мужайтесь. Девчонки никогда не стоят слез, которые мы по ним проливаем!
Потом я делаю Мак-Орнишу знак заканчивать разговор с шерифом.
Глава 18
Мы, Берюрье и я, сидим в засаде в кустах парка, тогда как трио, состоящее из Конси, Мак-Орниша и Хаггравента, поднимается по ступенькам крыльца.
Когда они вошли внутрь, я делаю Толстяку знак следовать за мной. Шагая, Берю производит шум мочащейся коровы, потому что с его одежды стекло не все виски.
Мы входим в холл и приближаемся к двери салона. Я слышу всхлипывания.
– О, Филип, – рыдает красотка, – почему вы не сдержались? Я одна во всем виновата! Если бы я не проявила слабость к этому проклятому французу!..
– Вы действительно виноваты, Синтия, – добавляет старуха лжеМак-Геррел. – После такого скандала вам остается только уйти в монастырь... Пауза. Ахи-охи, вздохи, всхлипы...
– Вот старая сволочь! – шепчет мне на ухо Берю. Я приказываю ему заткнуться. За дверью Синтия, шмыгая носом, спрашивает:
– Как вы это сделали, Фил?
По молчанию сэра Конси я понимаю, что его нервы на пределе и, если я сейчас не вмешаюсь, он на самом деле кого-нибудь убьет.
Тогда я вхожу в салон. Увидев меня, Синтия становится зеленой, а руки тети Дафны начинают трястись явно не от ее преклонного возраста.
– Как видите, сердце мое, очень неплохо...
– Но, но... – блеет потрясенная красавица.
Настает черед Берюрье войти. Смятение дам достигает наивысшей точки. Войдя в салон, Берю чихает, вытирает повисшую на носу соплю и заявляет:
– Что скажете, суки?
– Употребление слова женского рода во множественном числе кажется мне в данном случае необоснованным, – поправляю я.
Сказав это, я подхожу к креслу на колесиках тети Дафны, хватаю его за спинку и толкаю. Калека падает на пол в громком шорохе юбок.
– Однако, комиссар! – аристократически отчитывает меня сэр Констенс Хаггравент.
Вместо того чтобы извиниться перед старушкой, я поднимаю ее за шкирку. Странное дело, она вдруг держится на своих двоих.
– Вот видишь, Стив, – усмехаюсь я, – я сэкономил твои денежки. Со мной тебе не придется отправляться в паломничество в Лурд!
Лжестаруха выхватывает из-за пазухи парабеллум.
Я ожидал фортеля в этом стиле, потому и не даю ему времени направить пушку на меня.
Удар, захват, залом руки. Пистолет летит через салон, потом за ним в том же направлении следует парик. Наконец разорванная блузка открывает атлетический торс в майке.
– Представляю вам Стива Марроу, джентльмены, – объявляю я.
Представив, я сбиваю его лучшим апперкотом в моей жизни, потом срываю остатки блузки и при помощи виски «Мак-Геррел» смываю грим. Перед нами предстает парень лет тридцати.
– Перед вами убийца Дафны Мак-Геррел и одного господина, который, если мои умозаключения верны, работал на американское Управление по борьбе с наркотиками. Правда, Синтия?
Она валится а широкое кресло. Ее ноздри сжимаются, глаза закатываются. Однако она соглашается.
– Тот парень был мой коллега. Мы оба занимались этим делом, разматывая ниточку с двух сторон: он с начала, а я с конца... Мы встретились слишком поздно. Его убил Марроу, не так ли?
Она взмахивает ресницами в знак согласия.
– Гениальная выдумка с могилой в баке. А маленький наезд в тупике у завода тоже Марроу?
Новое согласие. Я подхожу ближе и смотрю на нее.
– В Ницце Стив и вы, Синтия, задумали безумное предприятие. Настолько безумное, что оно продержалось два года. Это – рекорд!
– Объясните, – умоляет сэр Конси. Я смотрю на Берю, который снова уложил Марроу ударом по зубам, потому что актер пытался подняться.
– Объяснения будут быстрыми, Фил. Настоящая Дафна была жуткой мегерой, много лет издевавшейся над своей племянницей. Надеюсь, из-за этого жюри присяжных проявит к Синтии некоторую снисходительность. Малышка задыхалась под властью своей тетки. Ей надо было найти себе отдушину, и она стала ходить в более или менее сомнительные бары. Чтобы проделывать ночные вылазки, она начала давать старухе снотворное. Однажды ночью она познакомилась с этим проходимцем...
– С этим, что ли? – спрашивает Гигант Мысли, отвешивая Марроу удар ботинком по морде.
– С ним самым. Бывший актер-неудачник, связавшийся с торговцами наркотиками, стал любовником Синтии. Для нее, одинокой несчастной девушки, он стал спасителем. Она превратилась в его вещь. Однажды в голову Стиву пришла потрясающая идея: убить старуху и занять ее место в доме. Это было менее безумно, чем кажется на первый взгляд. Дафна жила в Ницце одна, ни с кем не общалась, порвала все связи с немногочисленными родственниками. Отличная добыча! Они убили старуху (при каких обстоятельствах, мы скоро выясним) и начали сказочную жизнь... У них были деньги, свобода, они любили друг друга. Но через некоторое время произошла катастрофа: погиб МакГеррел, возглавлявший завод по производству виски и распоряжавшийся семейным состоянием. Что делать?
Полагаю, Стив сохранил добрые отношения с наркодельцами и они на него немного надавили. Играя роль с дьявольской дерзостью и большим талантом, по-прежнему при помощи Синтии, он приехал в Стингинес. Завод сам по себе уже ничего не стоил и, по общему мнению, был в упадке. Они сделали его перевалочным пунктом в контрабанде наркотиков...
Я похлопываю Синтию по плечу:
– Вы ведь сразу поняли, что я полицейский?
– Мы думали, вы расследуете исчезновение американского сыщика.
– Поэтому вы действовали осторожно, ограничившись плотным наблюдением за мной. В ту ночь, когда я обыскивал завод, Марроу следил за мной, не так ли?
– Да.
– Он угнал со стройки Конси их машину, чтобы в худшем случае навести подозрения на Филипа?
– Да.
– Вас защищала безупречная репутация. Пока фальшивую Дафну считали настоящей, вам нечего было бояться. Еще бы: старая больная леди, благочестивая, благородного происхождения и такая мужественная – Я перехожу к другой теме: – Где был убит американский полицейский?
– В парке. Он подсматривал в окно кабинета. Мы заметили его случайно и подстроили ловушку. Я заняла место тети в кресле, стоявшем к нему спиной, а тем временем Стив...
– Потом вы отвезли тело на завод?
– Да.
– И когда волокли его по двору; у него выпал револьвер.
– Я знаю, – говорит она. – Мак-Орниш нам сказал, что нашел оружие...
– Ваша организация большая, лапочка?
– Да, довольно большая, – шепчет она. – Но я знаю намного меньше, чем Стив.
Вот это да! Она уже сейчас все валит на него! Вот они, женщины! Готовы на любые безумства ради своих парней, пока те доставляют им кайф, а чуть становится паршиво, бросают их.
– Доверьтесь людям Ярда, они сумеют его разговорить. Мы получим имена и адреса европейских корреспондентов. Лично я с удовольствием займусь французской группой.
Снаружи слышится звук подъехавшей машины. Гулкие шаги в коридоре. Входит рыжий гигант. Сколько же рыжих я видел во время этого задания! Целый парад. Этого хватит, чтобы на всю оставшуюся жизнь отвратить вас от моркови.
Это шериф Мак-Хесдресс. Он подходит к Синтии и с улыбкой говорит:
– Надеюсь, я не слишком задержался, мисс? Моя машина никак не заводилась – Он замолкает, увидев лежащего на полу в задравшихся юбках Стива Марроу.
Наступает глубокая тишина, едва нарушаемая бульканьем. Это Берю, успевший забыть свою клятву, пьет «Мак-Геррел».
Заключение
В три часа пополудни следующего дня я открываю дверь моего дома в Сен-Клу.
И кого я вижу на пороге? Фелиси! Мою славную, дорогую, чудесную Фелиси.
Я бросаюсь к ней.
– Уже вернулась, ма?
– Как видишь. Без тебя отдых для меня не отдых, ты же знаешь.
Она ведет меня в столовую, и я замираю, широко разинув рот. Ирэн, милашка, которую я подцепил в поезде, возвращаясь с Дордони, сидит там и спокойно вяжет. Увидев меня, она розовеет и заявляет:
– Как видите, я вас дождалась. Ваша мама очень милая, это она настояла...
Обалдев от изумления, я бормочу:
– А, да! Конечно! Гм! Я – то есть да... Однако... правда Мама потихоньку смеется над моим смущением, а я чувствую, что выставить эту девицу за дверь будет чертовски сложно. Господи, как же я от нее отделаюсь?
Я занимаюсь этой проблемой, гораздо более деликатной и сложной, чем мое расследование, когда дверь с шумом распахивается и Толстяк, которого я высадил перед дверью его дома, врывается, ни с кем не здороваясь.
– Сан-А! – вопит он, потрясая номером «Франс суар».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20