Вижу, озвучивающая аппаратура на месте.
– Он жив? – спрашиваю.
Это трудно понять, потому что малый абсолютно неподвижен.
– Да, – отвечают эскулапы.
– Что-нибудь говорил?
– Нет...
– Вы можете дать ему стимулятор, чтобы привести в сознание?
– Все готово, – отвечает второй врач, чья фамилия Розенталь Он считает нужным объяснить мне: – Это средство еще не отработано до конца. Я видел; как в Швеции благодаря ему мои коллеги добились заметного улучшения в состоянии больного, но эффект очень кратковременный.
– Это все, что мне нужно, – цинично уверяю я. – Начинайте.
И отхожу в глубь зала.
Оба эскулапа склоняются над маленьким столиком и начинают возиться с пузырьками, ампулами и шприцами
Затем они подходят к жутковатого вида аппарату, открывают люк сбоку и делают пациенту инъекцию, после чего закрывают люк.
– Остается только ждать, – заявляет врач в очках.
– И скоро начнет действовать ваш наркотик?
Они хмурят брови. Мне кажется, они представляли себе аса секретной службы совсем не таким.
– Если этот препарат еще может подействовать, – объясняют они, – мы получим результат в течение часа.
Медсестра сходила за стульями для всей компании, и мы рассаживаемся вокруг адской машины, ловя через стекло возможные реакции малого.
Я пользуюсь этим, чтобы спросить моего местного коллегу
– Вы отправили фотографию и отпечатки этого человека в службу идентификации?
– Да, но на него ничего нет.
– Вы нашли какой-нибудь его след до приезда в отель?
– Никакого. Он приехал на частной машине. Водитель остановился на некотором расстоянии от отеля. Машина черного цвета Но все было настолько обыденно, что швейцар не может припомнить ее марку.
– А за время проживания в гостинице его никто не навещал?
– Нет.
– И никто не звонил?
– Никто.
– Короче, он словно с луны упал?
– Примерно так.
– Вот только он не упал с луны. Вы сообщили газетчикам его заглавие?
Он смотрит на меня совершенно ошеломленный.
– Его... что? – переспрашивает он.
– Его фамилию! А фото?
– Нет, мы сохранили все в строжайшей тайне. Когда мы обнаружили эту бомбу, то поняли, что дело серьезное.
Естественно, они побоялись рисковать. Меня даже устраивает, что они оставили дело нетронутым.
– Внимание, – говорит мне один из врачей. – Он приходит в себя.
Глава 3
Тип действительно открыл глаза.
Он моргает, и его взгляд останавливается на лицах, склонившихся над ним.
Он открывает рот, но оттуда не выходит ни единого звука. Он хочет что-то сказать, но не может.
Думаю, мне предстоит непростая работа. Смотрю на лысого врача.
– Он проявляет все реакции, на которые вы надеялись?
– Да, – отвечает он мне.
– Он может проявлять их лучше?
– Не знаю... Надеюсь, что да...
Я размышляю и говорю себе, что если субъект находится в своем уме, то на мои вопросы может отвечать глазами – моргая.
Беру микрофон и подношу к губам.
– Вы меня слышите? – спрашиваю я.
Больной не шевелится. Его взгляд останавливается. Должно быть, обдумывает вопрос. Ему требуется время, чтобы понять его смысл и осознать, что обращаются к нему.
Я секунду жду.
– Если вы меня понимаете, – продолжаю я, – просто опустите веки
Мы ждем, не сводя глаз с ящика, сохраняющего жизнь человека, как лампа сохраняет жизнь пламени.
Вдруг псевдо-Клюни слабо моргает.
– Понял, – констатирую я.
Я стараюсь формулировать вопросы так, чтобы он мог отвечать «да» или «нет».
– У вас был приступ полиомиелита, – говорю, – вы находитесь в «стальном легком» понимаете?
Новый взмах ресниц.
Странный допрос. У меня такое ощущение, что я участвую в фильме ужасов.
– Вам стало немного лучше, но, возможно, это ненадолго. Короче, мы не можем быть уверены в вашем выздоровлении. Поэтому, если вы хотите кому-нибудь сообщить, что с вами случилось... Вам есть кого предупредить?
Он остается неподвижным. Светло-голубые глаза ничего не выражают; видят они меня или уже нет? Судя по их странному блеску, это весьма сомнительно.
Думает ли он? Доходит ли до него смысл слов?
Я поставил успех всей партии на этот вопрос... В таком состоянии он вряд ли понимает, что я полицейский, а доносящиеся до него слова являются официальным допросом.
– Кого надо предупредить?
Если умирающий сумеет ответить на этот вопрос, я смогу начать расследование, дойти до истока...
Это самое главное. – Кого надо предупредить?
Тут я замечаю, что он физически не может ответить на этот вопрос, поскольку не в состоянии говорить,
Он может отвечать только «да» и «нет».
Надо найти систему...
– Вам есть кого предупредить? Он моргает.
– Женщину?
«Да», – отвечает он, опуская веки.
– Она живет в Страсбуре? Неподвижность.
– В Париже?
Неподвижность.
Черт, не могу же я перебирать все города мира!
– Она живет во Франции?
Это слишком обще, но что делать?
Он отвечает утвердительно.
– Хорошо... В большом городе?
«Да».
Мне все больше и больше кажется, что я играю в «города». Но эта не игра, а трагедия.
Врачи, медсестра и полицейский следят за перипетиями этой реальной драмы с двумя персонажами, из которых говорит только один.
Все напряжены и нервничают больше, чем если бы присутствовали при сложной хирургической операции.
– В большом городе на востоке? Неподвижность.
– На юго-востоке? Неподвижность.
– На юге? Взмах ресниц.
– В Марселе? Неподвижность.
– В Ницце? Неподвижность.
– В Канне?
Он моргает.
Наконец появился хоть какой-то результат... У него есть женщина, которую он хочет предупредить, и живет она в Канне.
– Эта дама живет в квартире?
«Да», – говорят мне его опущенные веки.
– В центре города?
Я вздрагиваю...
– Ее фамилия Клюни? Неподвижность.
Рано обрадовался, комиссар Сан-Антонио! Я решаю брать быка за рога, что в данном случае означает обратиться к алфавиту.
– Вы меня хорошо понимаете?
«Да», – отвечает он.
– Я буду медленно называть буквы в алфавитном порядке Когда дойду до первой буквы фамилии этой женщины, вы дадите мне знак.
Я начинаю: «А.. Б...»
Он делает знак.
– Ее фамилия начинается на "Б"? – спрашиваю я.
Утвердительный знак.
– Прекрасно. Теперь вторая буква.
Я продолжаю медленно перечислять буквы, и на "Л" он делает мне знак.
– Вторая буква "Л"?
«Да». Третья буква обязательно должна быть гласной. Тут мне везет сразу. Ею оказывается "А". Я считаю нужным уточнить:
– Значит, ее фамилия начинается с «Бла»? Утвердительный знак.
– Продолжаем.
Я начинаю снова перебирать алфавит. Глаза типа неподвижно смотрят в одну точку. Я уже дошел до "Т", а он так и не подал мне знак.
Один из врачей касается моей руки.
– Можете остановиться. Он умер.
Глава 4
Полный финиш!
Ваш друг Сан-Антонио прокатился из Парижа в Страсбур исключительно затем, чтобы узнать от умирающего, что у того в Канне есть баба, чье заглавие начинается с Бла. Согласитесь, что это не фонтан...
Мрак, как в пузырьке с черными чернилами, да еще с загустевшими!
Первое: найден тип с прекрасно изготовленной бомбой в чемодане, но нет ни малейшего представления, как он собирался ее использовать.
Второе: этот малый перед тем, как протянуть ноги, дает согласие, чтобы мы связались с женщиной, чтобы сказать ей, что с ним произошло. Достаточно ли ясно соображал псевдо-Клюни, чтобы понимать, что мы нашли или вот-вот найдем его бомбочку в чемодане? Да, конечно, он соображал, раз мог вести утомительную (для умирающего) игру в алфавит. А если соображал, что становится жарко, зачем сунул свою жену – или мать, или кого еще – в пекло?
Ни фига не понятно!
Я поднимаю шляпу, потому как жмурик есть жмурик и к нему надо относиться с уважением.
Поворачиваюсь к коллеге из страсбурской полиции.
– Пошли?
Он утвердительно кивает, не спрашивая меня, куда идти. Я непринужденным жестом прощаюсь с эскулапами и следую за коллегой.
– Странное дело, а? – спрашивает он.
– Да. Чувствую, мне придется попотеть, чтобы размотать этот клубок.
Я сажусь в машину, предоставленную в мое распоряжение.
– Куда хотите ехать? – спрашивает он.
– В отель, где он остановился. Он дает указания шоферу. По дороге я говорю ему:
– Прикажите сфотографировать этого бандита с открытыми глазами. Мне нужен хороший снимок, как для отдела идентификации.
– Хорошо.
Машина останавливается. Я выхожу из нее один.
– Займитесь фотографиями. Они нужны мне срочно. Встречаемся в полицейском управлении. Я хочу осмотреть вещи умершего А пока забронируйте мне спальное место в поезде на Лазурный берег. Есть такие?
– Конечно.
– Хорошо.
– Вам прислать машину?
– Не надо, обойдусь своими силами.
Он смущен тем, что должен прощаться со мной сидя, в то время как я стою, и проделывает целый ряд ужимок, являющихся в его представлении поклонами.
Я его успокаиваю кивком.
Затем я толкаю вращающуюся дверь отеля.
Маленький грум в синей ливрее бросается мне навстречу, осматривает мои руки, надеясь найти в них пару чемоданов, а увидев, что они пусты, смотрит за меня. Поняв наконец, что я без багажа, а следовательно, не нуждаюсь в его услугах, он теряет к моей персоне всякий интерес.
Подхожу к огромной стойке отдела приема и регистрации.
Тип, похожий на Эриха фон Строхейма, только без его шика, поворачивает ко мне свою гладкую, как секретер красного дерева, голову
– Что угодно месье?
Я показываю удостоверение.
Он сгибается пополам.
– К вашим услугам, господин комиссар
– Я пришел по поводу вчерашнего типа, – говорю я ему.
– Я так и думал, – шепчет он почтительным тоном
– Я бы хотел узнать поподробнее, чем он занимался, когда жил у вас
– Я все рассказал вашим коллегам
– Моим коллегам – может быть, – говорю я, намекая, что на моих коллег мне плевать, как на отрезанный ноготь. Я перехожу в атаку:
– Он приехал вчера, не так ли?
– Да, вчера утром.
– В котором часу?
– В десять.
– Сколько нужно времени, чтобы доехать сюда от вокзала?
– Минут пять, не больше.
– Есть поезда, прибывающие без десяти десять? Он размышляет.
– Нет, ни одного. Последний – скорый из Брюсселя – приходит в десять минут девятого.
Я размышляю. Значит, мой парень не приехал на поезде, потому что маловероятно, чтобы он около двух часов болтался по улицам с чемоданами в руках в поисках отеля... Если только он не зашел к кому-нибудь.
– Кажется, швейцар видел, как он выходил из машины?
– Не швейцар, а грум.
Я указываю на паренька в синей ливрее
– Этот?
– Да.
Я делаю мальчишке знак подойти.
– Иди сюда, сокровище.
Он идет с недовольным видом, такой насупленный, что лысый начинает ему что-то говорить на эльзасском диалекте. Это «что-то» делает парня любезнее.
– Вы хотите со мной поговорить, месье?
– Нет, хочу, чтобы ты мне кое-что рассказал. Мне сказали, что ты видел, как вчера приехал тип, с которым случился приступ.
– Это правда, месье.
– Он приехал на машине?
– Да.
– Какой она была?
– Черной... Я ее не рассмотрел. Надо вам сказать, месье, что я не подумал, что это клиент, потому что автомобиль остановился дальше отеля. Только когда я увидел, что он идет с чемоданами...
– Сколько народу было в машине кроме него? – Один мужчина... Но я на него не смотрел...
– Тот, кто приехал, колебался, прежде чем войти сюда?
– Нет.
Я протягиваю ему пятисотфранковую бумажку.
– Спасибо, можешь идти.
Поворачиваюсь к Эриху фон Строхейму.
– Он попросил у вас отдельный номер?
– Да.
– Сказал на сколько?
– Всего на одну ночь.
– Хорошо.
Наконец-то хоть один интересный элемент. Клюни не собирался задерживаться в Страсбуре. Он должен был уехать сегодня, а переговоры начнутся через три дня. Думаю, страхи моих коллег малообоснованны. Кому же в таком случае предназначал Клюни свою бомбочку?
– Он поднялся в номер сразу?
– Да.
– А потом?
– Он оставался там до своего приступа. В полдень ему подали туда обед.
– Вызовите гарсона, обслуживавшего его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17