Такую трость не купишь намеренно, она должна была ему принадлежать.
Да, скорее всего, она и сейчас у него. Такая трость может быть у кого угодно. Самая обычная и потому не представляет опасности. В ней нет ничего, за что можно зацепиться. Нужно поднапрячься и найти улики.
Какие улики? Она продолжала мысленно разглядывать картину, и вдруг в голове эхом отдались слова, которые она слышала два дня назад. Морис пререкался с Дженнифер.
— Он всегда носит перчатки.
— Он боится испортить руки.
И тут же встрявший в разговор Бенджи:
— А я не боюсь испортить руки! — на что Морис засмеялся и сказал:
— У тебя уже ничего нельзя испортить!
Обрывок разговора, никаких имен. Кто-то всегда ходит в перчатках. Мужчина. Перчатка забинтованного мужчины, перчатка на левой руке, опирающейся на палку, старая замшевая перчатка, потрепанная и старая, разношенная до того, что между пальцами образовалась дыра, нитка, торчащая из уголка дыры, грязная и потрепанная. Старая перчатка, поношенная перчатка. Если у кого-то найдется такая перчатка и трость…
Она дошла до этого пункта, когда тишину взорвал приглушенный звук выстрела.
Глава 34
Звук выстрела в деревне — вещь довольно обычная, даже среди ночи. Если бы мисс Силвер родилась и выросла в деревне, ее бы не насторожил этот приглушенный выстрел. Скорее всего, она не обратила бы на него внимания. Но сейчас он был слишком близок к предмету ее размышлений. Будучи горожанкой, она тем не менее часто и подолгу жила в деревне, и хоть не научилась относиться к привычным выстрелам с безразличием, но благодаря своему исключительно острому слуху поняла, что стреляли не снаружи, а в одной из комнат Дип-хауса. Она открыла дверь и прислушалась.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка. Дальше шел темный коридор, ведущий в центральную часть. Все было тихо.
И тут раздался второй выстрел.
На этот раз сомневаться в его направлении не приходилось. Он донесся из-за стены, отделяющей крыло от центральной части. Она почувствовала какое-то движение возле себя, Дженнифер вцепилась ей в руку.
— Иди спать, дорогая, — спокойно и твердо сказала мисс Силвер, — мама уже спит.
— Там… стреляли.
— Наверное, мистер Робинсон. Ведь он часто выходит по ночам?
— Он не стреляет. — В ее шепоте слышалось презрение. — Он не убивает птиц, он только на них смотрит. Стреляли в доме. Что вы собираетесь делать?
— Пойду посмотрю, что случилось.
Дженнифер торопливо зашептала:
— Вы туда не попадете. Он запирает дверь. Всегда. У меня есть ключ. Я его нашла. Он забыл его в замке. Он до сих пор не знает, куда подевался ключ. Я туда заходила. Один раз.
Ее рука была твердой и холодной как лед. Она так напряглась, что не дрожала. Дженнифер медленно сказала:
— Я… видела… руку… Руку Кларисы… отрубленную руку. Я ее видела.
— Если у тебя есть ключ, ты дашь его мне, дорогая? Быстрее.
Дженнифер продолжала как заведенная:
— Он подумал, что выронил его из кармана. Он спросил, не видела ли я, и я ему соврала.
— Дорогая, ключ! И побыстрее! Не задерживай меня!
Дженнифер отпустила ее руку. Потом молча ушла и молча вернулась. Протянув ключ, она сказала:
— Вам нельзя туда идти!
Мисс Силвер взяла ключ.
— Мне можно, дорогая. И я хочу, чтобы ты мне помогла. Тихонько войди к маме в комнату и посиди с ней, пока я не вернусь. Ее нельзя тревожить. Ради бога, не отходи от нее. Завернись в одеяло, чтобы не замерзнуть.
Она сама сходила за одеялом, открыла дверь к миссис Крэддок и проводила туда девочку. Над рукомойником горел ночник, электрокамин был включен. В комнате было тепло и тихо. Миссис Крэддок спала неспокойным сном. Мисс Силвер закрыла дверь, прошла через площадку и углубилась в темный коридор, ведущий в пустынную часть Дома. В кармане халата у нее был отличный фонарик, она всегда брала его с собой, отправляясь в деревню. В сельской местности в самый неподходящий момент могут отключить ток. С фонариком она без всякого риска может идти в Разрушенную бомбой часть дома.
Она повернула ключ и вошла, оставив дверь открытой Выключателя на стене не оказалось, и мисс Силвер фонариком осветила небольшой коридор и площадку, от которой вниз шла лестница. Она стала по ней спускаться, неслышно ступая в мягких тапочках. Вокруг пыль и запустение — обрывки обоев, свисающие со стен, куски обваливающейся штукатурки и запах, означающий наличие сырости, пауков и мышей. Мисс Силвер обладала твердым характером и незаурядным мужеством, но пауков не любила. Она заметила несколько этих крупных мохнатых тварей на потрескавшихся влажных стенах, а когда дошла до низу лестницы и свернула в коридор первого этажа, под ногами что-то пискнуло и разбежалось врассыпную. Она надеялась, что это только мыши.
Коридор вывел ее в холл. Там начинались другие коридоры и двери. Она выключила фонарь и постояла, вглядываясь в темноту. Поначалу она была плотной, как черный занавес перед глазами. Потом мрак проредился. Перед ней был черный холл, но в одном месте темнота ослабевала. В дали коридора, уходящего вправо, тлел слабый свет. Пол показался ей надежным, и она пошла на это свечение, держа палец на кнопке фонарика.
Коридор начался через двадцать шагов. Свечение, поначалу еле заметное, стало чуть сильнее. Она сделала шаг — и поняла, каков его источник… Примерно на середине коридора находился светящийся предмет. Он висел в воздухе и шевелился. Он имел форму руки — ощупывающей руки.
Мисс Силвер включила фонарик и направила его на плавающую руку. Ее собственная рука была тверда и действовала уверенно.
Яркий белый свет фонаря осветил пятнистый потолок, грязные стены. Он осветил руку, свисающую с потолка на гибком шнуре — руку из прозрачного пластика с подсветкой внутри. Очень остроумно: пальцы слегка приподняты, как будто ощупывают и готовы схватить, затейливая подсветка заставляет больше предполагать, чем видеть. Очень ловкий фокус, рассчитанный на то, чтобы поддержать легенду о давней кровавой истории в семействе Эверли и отпугнуть непрошеных гостей.
Разглядев устройство поближе, она обнаружила, что гибкий шнур прикреплен к полу, тянется вверх по стене и там висит на крюке. Значит, всю конструкцию можно перенести в любую часть дома. Интересно, где на нее наткнулась Дженнифер.
Все эти размышления заняли совсем немного времени. С того момента, как она вышла из комнаты Эмилии, прошло не больше трех минут. Она посмотрела в глубь коридора.
Слева была дверь, и за дверью кто-то двигался. Она снова выключила фонарик, подошла и взялась за ручку двери.
Она обещала Фрэнку Эбботту, что не будет подвергать себя риску. Но сейчас ей даже не пришло в голову, что она рискует. Позже, разбирая свои действия, она рассудительно заметит, что как-то об этом не думала.
— Значит, ваша рассудительность на сей раз крупно вас подвела!
— Мой дорогой Фрэнк!
— А что вы ожидали найти за этой дверью? Ведь следуя элементарной логике, там мог быть только убийца!
Но, стоя тогда у двери, она все же не считала, что идет на риск, хоть и не исключала подобную возможность. Она была уверена в себе и знала, что справится с любой ситуацией.
Повернув ручку, она вошла в ярко освещенную комнату. Там был письменный стол, стулья, книги. Там были уютные шторы, хороший ковер и большой электрокамин. По ковру расплывалась лужа крови.
Кровь натекла из тела Певерила Крэддока. Он лежал перед письменным столом. Стул был опрокинут. Возле откинутой правой руки Крэддока лежал револьвер.
Над мертвым телом стоял Питер Брэндон.
Глава 35
Ослепительный свет ударил Томазине в лицо, она беззвучно ахнула и вскинула руку, прикрывая глаза. Большинство девушек на ее месте закричали бы, но она всегда отличалась редким самообладанием. Крик был бы услышан, но не этот короткий вздох.
Тут же кто-то схватил ее за кисть поднятой руки и втащил в комнату. Человек, державший лампу, отвел свет от ее лица и ногой захлопнул дверь. Стук двери гулко отозвался в пустой комнате, эхом отразившись от стен, и сразу же Раздался другой звук, более короткий и пугающий — звук выстрела.
Томазина не разбирала оттенков звуков. Она так испугалась, что не могла думать. Она всмотрелась и, задыхаясь, воскликнула:
— Анна!
Та еще крепче сжала ее руку.
— Скорей, скорей, у нас нет ни минуты!
Ее потащили к двери на противоположной стене комнаты. Повсюду была пыль — толстый слой пыли под ногами, вязкое облако в воздухе, миллионы пылинок, пляшущих в свете лампы… и голос Анны в ушах, и ее рука на запястье.
В голове — никаких мыслей, полное отупение. Она пришла сюда, чтобы найти Анну Бол, она ее нашла, отчего же такой шок? Позже она поняла, что на самом деле не думала, что Анна в Дип-хаусе, не ожидала ее там найти. Просто она поругалась с Питером, который хотел, чтобы она уехала. Вот она и изобрела нелепую выдумку, что Анну заперли в подвале. И стала ее отстаивать. А потом даже отважилась на то, чтобы пойти отыскать свою подругу. Отважиться-то она отважилась, но никак не ожидала найти.
А выдумка обернулась правдой! То есть не насчет подвала, а насчет того, что Анна здесь! Это она, Анна, торопит ее, это голос Анны звучит настойчиво и жестко:
— Скорей, скорей, сейчас не до разговоров! Нет времени! Там поговорим!
Еще одна пыльная комната, коридор, хлопнувшая дверь — и они очутились в гараже Певерила Крэддока.
Анна Бол поставила лампу и включила верхний свет. Из руин и разрухи они попали в обыкновенный гараж: цементный пол, беленые стены, верстак с инструментами, канистры с бензином и маслом, две покрышки, маленькая машина. Самое что ни на есть обычное место.
Но когда Анна повернулась к ней, все показалось вовсе не таким мирным. Такую Анну она никогда не видела. Дело даже не в одежде, хотя брюки и ярко-красный жакет — совсем не то, что носила Анна в те времена, когда они были вместе. Дело было в самой Анне. Это была не та угрюмая, блеклая, понурая особа, которая висела на ней тяжким грузом. Перед ней стояла напрягшаяся как струна молодая женщина, полная энергии; волосы пышные от завивки, ухоженное лицо матово-бледное, искусно накрашенные губы, красные, как почтовый ящик, глаза сверкают. Глаза у Анны всегда были хороши. Питер безбожно клеветал на нее, когда говорил, что они повергают в уныние. Они у нее были темно-серые, опушенные длинными ресницами, и смотрели изучающе. Сейчас они не изучали — они горели ненавистью, откровенной, неукротимой ненавистью!
В этом невозможно было ошибиться. Томазина застыла в изумлении. Как она смотрит! Они же были подругами!
У Анны никогда не было других подруг, ни одной! Томазина покорно терпела бремя ее дружбы все годы учения в школе, в колледже, выносила ее сцены ревности, зависти, жалости к себе — так Анна понимала дружбу. Но эта, преобразовавшаяся Анна смотрит на нее с ненавистью. За что?!
Это ей предстояло узнать. Томазина невольно попятилась и ткнулась спиной в стену. Анна стояла на месте, в полутора метрах от нее, злобно сверкая глазами. Она заговорила, и в ее голосе Томазина услышала нечто небывалое — наслаждение. Анна наслаждалась собой, своей ненавистью, тем, что она ее высказывает — а именно это она и делала:
— Я всегда тебя ненавидела, всегда, всегда! Почему? Неужели ты такая дура, что не понимаешь? У тебя было все, а у меня ничего, кроме твоей проклятой благотворительности! У тебя были вещи, о которых я мечтала, и ты время от времени мне их подкидывала — платье, которое тебе надоело, шляпку, которая тебя не устраивала! И при этом думала, какая ты щедрая и как я должна тебя благодарить!
Томазина подняла голову и посмотрела ей в глаза.
— Нет, Анна! О нет!
Анна Бол засмеялась:
— Да! Какая приятная роль! И никаких особых усилий — несколько ненужных вещей, и ты на вершине мира, чувствуешь себя благородной и великолепной! «Ах, Анна такая бедная, я должна быть добра к ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Да, скорее всего, она и сейчас у него. Такая трость может быть у кого угодно. Самая обычная и потому не представляет опасности. В ней нет ничего, за что можно зацепиться. Нужно поднапрячься и найти улики.
Какие улики? Она продолжала мысленно разглядывать картину, и вдруг в голове эхом отдались слова, которые она слышала два дня назад. Морис пререкался с Дженнифер.
— Он всегда носит перчатки.
— Он боится испортить руки.
И тут же встрявший в разговор Бенджи:
— А я не боюсь испортить руки! — на что Морис засмеялся и сказал:
— У тебя уже ничего нельзя испортить!
Обрывок разговора, никаких имен. Кто-то всегда ходит в перчатках. Мужчина. Перчатка забинтованного мужчины, перчатка на левой руке, опирающейся на палку, старая замшевая перчатка, потрепанная и старая, разношенная до того, что между пальцами образовалась дыра, нитка, торчащая из уголка дыры, грязная и потрепанная. Старая перчатка, поношенная перчатка. Если у кого-то найдется такая перчатка и трость…
Она дошла до этого пункта, когда тишину взорвал приглушенный звук выстрела.
Глава 34
Звук выстрела в деревне — вещь довольно обычная, даже среди ночи. Если бы мисс Силвер родилась и выросла в деревне, ее бы не насторожил этот приглушенный выстрел. Скорее всего, она не обратила бы на него внимания. Но сейчас он был слишком близок к предмету ее размышлений. Будучи горожанкой, она тем не менее часто и подолгу жила в деревне, и хоть не научилась относиться к привычным выстрелам с безразличием, но благодаря своему исключительно острому слуху поняла, что стреляли не снаружи, а в одной из комнат Дип-хауса. Она открыла дверь и прислушалась.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка. Дальше шел темный коридор, ведущий в центральную часть. Все было тихо.
И тут раздался второй выстрел.
На этот раз сомневаться в его направлении не приходилось. Он донесся из-за стены, отделяющей крыло от центральной части. Она почувствовала какое-то движение возле себя, Дженнифер вцепилась ей в руку.
— Иди спать, дорогая, — спокойно и твердо сказала мисс Силвер, — мама уже спит.
— Там… стреляли.
— Наверное, мистер Робинсон. Ведь он часто выходит по ночам?
— Он не стреляет. — В ее шепоте слышалось презрение. — Он не убивает птиц, он только на них смотрит. Стреляли в доме. Что вы собираетесь делать?
— Пойду посмотрю, что случилось.
Дженнифер торопливо зашептала:
— Вы туда не попадете. Он запирает дверь. Всегда. У меня есть ключ. Я его нашла. Он забыл его в замке. Он до сих пор не знает, куда подевался ключ. Я туда заходила. Один раз.
Ее рука была твердой и холодной как лед. Она так напряглась, что не дрожала. Дженнифер медленно сказала:
— Я… видела… руку… Руку Кларисы… отрубленную руку. Я ее видела.
— Если у тебя есть ключ, ты дашь его мне, дорогая? Быстрее.
Дженнифер продолжала как заведенная:
— Он подумал, что выронил его из кармана. Он спросил, не видела ли я, и я ему соврала.
— Дорогая, ключ! И побыстрее! Не задерживай меня!
Дженнифер отпустила ее руку. Потом молча ушла и молча вернулась. Протянув ключ, она сказала:
— Вам нельзя туда идти!
Мисс Силвер взяла ключ.
— Мне можно, дорогая. И я хочу, чтобы ты мне помогла. Тихонько войди к маме в комнату и посиди с ней, пока я не вернусь. Ее нельзя тревожить. Ради бога, не отходи от нее. Завернись в одеяло, чтобы не замерзнуть.
Она сама сходила за одеялом, открыла дверь к миссис Крэддок и проводила туда девочку. Над рукомойником горел ночник, электрокамин был включен. В комнате было тепло и тихо. Миссис Крэддок спала неспокойным сном. Мисс Силвер закрыла дверь, прошла через площадку и углубилась в темный коридор, ведущий в пустынную часть Дома. В кармане халата у нее был отличный фонарик, она всегда брала его с собой, отправляясь в деревню. В сельской местности в самый неподходящий момент могут отключить ток. С фонариком она без всякого риска может идти в Разрушенную бомбой часть дома.
Она повернула ключ и вошла, оставив дверь открытой Выключателя на стене не оказалось, и мисс Силвер фонариком осветила небольшой коридор и площадку, от которой вниз шла лестница. Она стала по ней спускаться, неслышно ступая в мягких тапочках. Вокруг пыль и запустение — обрывки обоев, свисающие со стен, куски обваливающейся штукатурки и запах, означающий наличие сырости, пауков и мышей. Мисс Силвер обладала твердым характером и незаурядным мужеством, но пауков не любила. Она заметила несколько этих крупных мохнатых тварей на потрескавшихся влажных стенах, а когда дошла до низу лестницы и свернула в коридор первого этажа, под ногами что-то пискнуло и разбежалось врассыпную. Она надеялась, что это только мыши.
Коридор вывел ее в холл. Там начинались другие коридоры и двери. Она выключила фонарь и постояла, вглядываясь в темноту. Поначалу она была плотной, как черный занавес перед глазами. Потом мрак проредился. Перед ней был черный холл, но в одном месте темнота ослабевала. В дали коридора, уходящего вправо, тлел слабый свет. Пол показался ей надежным, и она пошла на это свечение, держа палец на кнопке фонарика.
Коридор начался через двадцать шагов. Свечение, поначалу еле заметное, стало чуть сильнее. Она сделала шаг — и поняла, каков его источник… Примерно на середине коридора находился светящийся предмет. Он висел в воздухе и шевелился. Он имел форму руки — ощупывающей руки.
Мисс Силвер включила фонарик и направила его на плавающую руку. Ее собственная рука была тверда и действовала уверенно.
Яркий белый свет фонаря осветил пятнистый потолок, грязные стены. Он осветил руку, свисающую с потолка на гибком шнуре — руку из прозрачного пластика с подсветкой внутри. Очень остроумно: пальцы слегка приподняты, как будто ощупывают и готовы схватить, затейливая подсветка заставляет больше предполагать, чем видеть. Очень ловкий фокус, рассчитанный на то, чтобы поддержать легенду о давней кровавой истории в семействе Эверли и отпугнуть непрошеных гостей.
Разглядев устройство поближе, она обнаружила, что гибкий шнур прикреплен к полу, тянется вверх по стене и там висит на крюке. Значит, всю конструкцию можно перенести в любую часть дома. Интересно, где на нее наткнулась Дженнифер.
Все эти размышления заняли совсем немного времени. С того момента, как она вышла из комнаты Эмилии, прошло не больше трех минут. Она посмотрела в глубь коридора.
Слева была дверь, и за дверью кто-то двигался. Она снова выключила фонарик, подошла и взялась за ручку двери.
Она обещала Фрэнку Эбботту, что не будет подвергать себя риску. Но сейчас ей даже не пришло в голову, что она рискует. Позже, разбирая свои действия, она рассудительно заметит, что как-то об этом не думала.
— Значит, ваша рассудительность на сей раз крупно вас подвела!
— Мой дорогой Фрэнк!
— А что вы ожидали найти за этой дверью? Ведь следуя элементарной логике, там мог быть только убийца!
Но, стоя тогда у двери, она все же не считала, что идет на риск, хоть и не исключала подобную возможность. Она была уверена в себе и знала, что справится с любой ситуацией.
Повернув ручку, она вошла в ярко освещенную комнату. Там был письменный стол, стулья, книги. Там были уютные шторы, хороший ковер и большой электрокамин. По ковру расплывалась лужа крови.
Кровь натекла из тела Певерила Крэддока. Он лежал перед письменным столом. Стул был опрокинут. Возле откинутой правой руки Крэддока лежал револьвер.
Над мертвым телом стоял Питер Брэндон.
Глава 35
Ослепительный свет ударил Томазине в лицо, она беззвучно ахнула и вскинула руку, прикрывая глаза. Большинство девушек на ее месте закричали бы, но она всегда отличалась редким самообладанием. Крик был бы услышан, но не этот короткий вздох.
Тут же кто-то схватил ее за кисть поднятой руки и втащил в комнату. Человек, державший лампу, отвел свет от ее лица и ногой захлопнул дверь. Стук двери гулко отозвался в пустой комнате, эхом отразившись от стен, и сразу же Раздался другой звук, более короткий и пугающий — звук выстрела.
Томазина не разбирала оттенков звуков. Она так испугалась, что не могла думать. Она всмотрелась и, задыхаясь, воскликнула:
— Анна!
Та еще крепче сжала ее руку.
— Скорей, скорей, у нас нет ни минуты!
Ее потащили к двери на противоположной стене комнаты. Повсюду была пыль — толстый слой пыли под ногами, вязкое облако в воздухе, миллионы пылинок, пляшущих в свете лампы… и голос Анны в ушах, и ее рука на запястье.
В голове — никаких мыслей, полное отупение. Она пришла сюда, чтобы найти Анну Бол, она ее нашла, отчего же такой шок? Позже она поняла, что на самом деле не думала, что Анна в Дип-хаусе, не ожидала ее там найти. Просто она поругалась с Питером, который хотел, чтобы она уехала. Вот она и изобрела нелепую выдумку, что Анну заперли в подвале. И стала ее отстаивать. А потом даже отважилась на то, чтобы пойти отыскать свою подругу. Отважиться-то она отважилась, но никак не ожидала найти.
А выдумка обернулась правдой! То есть не насчет подвала, а насчет того, что Анна здесь! Это она, Анна, торопит ее, это голос Анны звучит настойчиво и жестко:
— Скорей, скорей, сейчас не до разговоров! Нет времени! Там поговорим!
Еще одна пыльная комната, коридор, хлопнувшая дверь — и они очутились в гараже Певерила Крэддока.
Анна Бол поставила лампу и включила верхний свет. Из руин и разрухи они попали в обыкновенный гараж: цементный пол, беленые стены, верстак с инструментами, канистры с бензином и маслом, две покрышки, маленькая машина. Самое что ни на есть обычное место.
Но когда Анна повернулась к ней, все показалось вовсе не таким мирным. Такую Анну она никогда не видела. Дело даже не в одежде, хотя брюки и ярко-красный жакет — совсем не то, что носила Анна в те времена, когда они были вместе. Дело было в самой Анне. Это была не та угрюмая, блеклая, понурая особа, которая висела на ней тяжким грузом. Перед ней стояла напрягшаяся как струна молодая женщина, полная энергии; волосы пышные от завивки, ухоженное лицо матово-бледное, искусно накрашенные губы, красные, как почтовый ящик, глаза сверкают. Глаза у Анны всегда были хороши. Питер безбожно клеветал на нее, когда говорил, что они повергают в уныние. Они у нее были темно-серые, опушенные длинными ресницами, и смотрели изучающе. Сейчас они не изучали — они горели ненавистью, откровенной, неукротимой ненавистью!
В этом невозможно было ошибиться. Томазина застыла в изумлении. Как она смотрит! Они же были подругами!
У Анны никогда не было других подруг, ни одной! Томазина покорно терпела бремя ее дружбы все годы учения в школе, в колледже, выносила ее сцены ревности, зависти, жалости к себе — так Анна понимала дружбу. Но эта, преобразовавшаяся Анна смотрит на нее с ненавистью. За что?!
Это ей предстояло узнать. Томазина невольно попятилась и ткнулась спиной в стену. Анна стояла на месте, в полутора метрах от нее, злобно сверкая глазами. Она заговорила, и в ее голосе Томазина услышала нечто небывалое — наслаждение. Анна наслаждалась собой, своей ненавистью, тем, что она ее высказывает — а именно это она и делала:
— Я всегда тебя ненавидела, всегда, всегда! Почему? Неужели ты такая дура, что не понимаешь? У тебя было все, а у меня ничего, кроме твоей проклятой благотворительности! У тебя были вещи, о которых я мечтала, и ты время от времени мне их подкидывала — платье, которое тебе надоело, шляпку, которая тебя не устраивала! И при этом думала, какая ты щедрая и как я должна тебя благодарить!
Томазина подняла голову и посмотрела ей в глаза.
— Нет, Анна! О нет!
Анна Бол засмеялась:
— Да! Какая приятная роль! И никаких особых усилий — несколько ненужных вещей, и ты на вершине мира, чувствуешь себя благородной и великолепной! «Ах, Анна такая бедная, я должна быть добра к ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33