"В конце концов, - рассуждал Павелко, - я ее не принуждал, она сама. Ну, выругает шеф... А вдруг удача? Победителей не судят".
- Не знаю, не знаю, - все еще колеблясь, сказал он. - Какой из вас помощник? Еще расплачетесь...
Трамвай довез их до завода железобетонных конструкций. Еще несколько лет назад это была северовосточная окраина города, сам завод только строился, и сразу же за его корпусами начиналась степь. Теперь же Павелко, которому не выпадало случая побывать в Левобережном районе, увидел по обе стороны шоссе на Самарск целый ряд многоэтажных домов, окруженных зелеными, в большинстве только что высаженными деревцами. Вспомнил сетования своего приятеля, архитектора Поплавского: "Разрастаемся вширь, растягиваем коммуникации... Конечно, сегодня это дешевле, чем реконструкция дореволюционных клоповников. Сегодня. А завтра?.. Существуют же оптимальные границы, за которыми начинается коммунальная анархия..."
Павелко не согласился тогда с архитектором, но и не возразил ему, полагая себя недостаточно компетентным, чтоб занять в этом вопросе более или менее обоснованную позицию. Он вообще не любил людей, которые торопятся с выводами, чего бы это ни касалось. Кое-кто из работников отдела посмеивался над осторожностью старшего лейтенанта - мол, за ней стоит обыкновеннейшая неспособность самостоятельно мыслить. Гафуров, однако, ценил своего помощника, потому что черный рынок Павелко знал как никто другой, а его феноменальная память могла посоревноваться с картотекой. Если к этому прибавить еще и редкостную способность отличать фальшь, что особенно важно на допросах, то станет понятно, почему майор забрал к себе в отделение мало кому известного участкового инспектора.
Выйдя из трамвая против деревянной арки с ажурными буквами ЗЖК, Павелко отметил, что ночью тут не сразу и поймешь, с какой стороны собственно город, а с какой окраина. Все больше вспыхивало огней в окнах жилых домов, а в заводском управлении, наоборот, гасли, и только во дворе, на столбах за оградой, ярко светились фонари с жестяными абажурами.
Под дождевым навесом, вокруг которого трамвай разворачивался в город, было сумрачно. Павелко сидел на скамье, притворно безразлично наблюдал, как Марина Костюк направляется через дорогу к аккуратненькому домику за высоким, окрашенным в зеленый цвет забором, и думал о том, что в случае неудачи майор Гафуров не похвалит его за эту инициативу. Мужчина, у которого Марина Костюк взяла водолазки, дал ей адрес и велел спросить Горлача. На всякий случай старший лейтенант навел справки и нисколько не удивился, что в доме № 118 по улице Хабаровской человек по фамилии Горлач не числится. Может, это вообще не фамилия, а кличка или же просто пароль для встречи, думал он.
Павелко не спускал глаз с Костюк. Сейчас все зависело от нее, от ее умения держать себя в руках. В райотделе он долго и терпеливо инструктировал Марину, а в трамвае держался поодаль, дабы никто и подумать не мог, что они знакомы. Шанс, что именно в это время и в этом вагоне едет домой Горлач, был минимальный, но и с ним нельзя было не считаться. Поэтому вышли они тоже врозь. Павелко вынул из кармана пачку сигарет и пристроился на скамейке, а Костюк, ни разу не оглянувшись, заспешила через дорогу. Он мысленно похвалил ее, но насторожился, когда какой-то мужчина пошел вслед за нею, хотел было уже и себя похвалить за осмотрительность, однако незнакомец выбрался на тротуар и повернул в другую сторону.
Отсюда, из-под навеса, было хорошо видно, как Костюк приближается к калитке, размахивая хозяйственной сумкой. За забором повизгивала и звенела цепью собака. Кто-то вышел к калитке, Павелко напряг зрение и увидел женщину. Разглядеть ее на таком расстоянии не было возможности. Пока там продолжался разговор, он лихорадочно думал: откроется калитка или не откроется? Калитка не открылась.
Марина переходила дорогу, пропуская перед собой машины, а старший лейтенант успел перебрать в голове все возможные предположения, ни на одном не остановился и в конце концов оставил это занятие.
Как раз подошел трамвай. Марина, в глазах которой он заметил растерянность, встретилась с ним взглядом. Павелко кивнул, и оба сели в вагон. Несмотря на охватившее его нетерпение, старший лейтенант подсел к Костюк только через несколько остановок.
- Рассказывайте, - сказал он.
- Нет там никакого Горлача, - тихо сообщила она.
- Возможно. Расскажите все как было, весь разговор.
- Женщина вышла, молодая, прикрикнула на собаку. Ошиблись вы, говорит, не слыхала о таком.
- А вы?
Костюк пожала плечами.
- Что - я? Извинилась. Сам, говорю, дал этот адрес. Может, в сто семнадцатом?.. Нет, качает головой, и там нет такого... Я знаю, - Костюк заторопилась, - вы теперь не верите, думаете, я все выдумала, а я правду...
Гафуров, выслушав старшего лейтенанта, особого разочарования не выказал:
- Костюк, может, и правду сказала, а вот тот, Горлач, мог назвать какой угодно адрес. Скажем, сто восемнадцатого номера на улице Хабаровской могло не быть вообще.
- Но существует же!
- Попросим коллег из Левобережного района присмотреться к жильцам этого дома. - Гафуров сощурил глаз. - Я, товарищ старший лейтенант, как вы знаете, ценю инициативу. Когда работник в силу обстоятельств вынужден самостоятельно решать какой-то вопрос - одно дело. И совсем другое... Словом, вы могли бы и со мной посоветоваться. Представим на минутку, что этот Горлач - опытный, видавший виды хищник. А мы ему подсовываем элементарную наживку, как глупому ершику. Не возьмет он, тем паче с первого раза... Я тут собрал данные. Оказывается, такими водолазками торговала не только Костюк. Довольно много случаев зафиксировано в сельских районах, больше всего в Млынках. Задержанные спекулянты ссылаются на разных людей, как правило, неизвестных им, но чаще всего вырисовывается фигура, знакомая нам из рассказа Костюк. Между прочим, это аргумент в ее пользу. Интеллигентного вида мужчина, блондин, среднего роста, с ямочкой на подбородке. Никому адреса не давал, случай с Костюк - первый. Надо думать, тому была какая-то причина.
Павелко задвигался на стуле.
- Водолазки - из разной шерсти, - продолжал далее Гафуров, - японской, бразильской, черниговской, кустанайской... Будем думать, как выйти на этого Горлача. Розыск будет протекать по многим каналам, но нам отведена особая роль. И вот почему...
4
Сейчас, поднимаясь по обшарпанным ступенькам на третий этаж к Панину, Гафуров тревожно думал, что за последнее время дело с водолазками не продвинулось ни на шаг. Майор тщательно перечитывал доклады, которые теперь концентрировались в его руках, в поисках хоть намека на таинственного Горлача, но тот словно сквозь землю провалился. В городе проживало почти двести человек с такой фамилией. Несколько сотрудников потратили на их проверку не один день, и напрасно...
На некоторое время сообщения о спекуляции водолазками перестали поступать, и Гафуров обрадовался. Это не давало права прекратить не доведенное до конца дело, однако ему хотелось думать, что водолазки были откуда-то завезены и наконец кончились. Но тут прибыл ответ из Министерства легкой промышленности. В нем перечислялись отечественные фабрики, которые изготовляют женские водолазки из шерсти, а также те, которым в ближайшее время надлежит освоить выпуск новых товаров. Интересней же всего был приложенный к письму вывод техэксперта: "Выяснить, какому предприятию принадлежит присланный вами образец, не удалось".
В тот же день полковник Журавко вызвал начальника ОБХСС и сообщил, что в областное управление МВД звонили из Полтавы: в Решетиловском районе задержана спекулянтка, у которой конфисковано двадцать водолазок.
- Как тебе это нравится?
- Может, концы туда ведут? - высказал надежду Гафуров.
- А ты был бы и рад?
- Не очень опечалился бы, - признался майор. - Тут и без этих водолазок...
В глазах Журавко он увидел нескрываемое удивление и умолк на полуслове.
- Не замечал я за вами такого до сих пор, не замечал, - тихо сказал полковник, но это спокойствие не могло обмануть Гафурова. Если начальник райотдела переходил на "вы", это означало, что он сдерживает себя, чтобы не вспыхнуть. Крика Журавко не любил.
- Пусть соседи ломают голову, - продолжал тем временем полковник так же тихо, почти шепотом, словно соглашаясь. - Удобная позиция. А если концы все-таки у нас, можно сказать, под носом? Кажется, была какая-то версия о трикотажной фабрике?
- Не версия, так... Некоторые предположения, - сказал Гафуров, виновато глядя в глаза разгневанного Журавко. - Только и всего. Наблюдение, которое мы установили, пока ничего не дало.
- Вот-вот, "некоторые", "пока"... Прекрасная терминология для людей нашей с вами профессии. Люди Панина жалуются, что вы мешаете им расследовать обстоятельства смерти Сосновской.
- Я просил их не крутиться на фабрике. Если в моих предположениях есть какой-то смысл, это могло бы помешать.
- Вам. А им?.. Вот что, товарищ майор, вы там поищите общий язык. Это одно. А второе... - Начальник райотдела выпрямился и посмотрел на Гафурова сверху вниз. - Вам поручено заниматься поисками Горлача или как там его. И никто этого приказа не отменял.
- Разрешите идти, товарищ полковник?
Журавко, который, несмотря на духоту, почему-то был в фуражке, наконец снял ее. На лбу, как рубец, розовела полоска.
- Зинаиду забрал? Как она?.. Привет ей от меня.
Прошло два дня. Гафуров с утра до вечера находился на заводе "Стройматериалы" и так и не сумел встретиться с Паниным. Зато на этом предприятии расследование приближалось к концу. Основным расхитителем здесь был начальник отдела сбыта. Майор даже чувствовал некоторое удовольствие, наблюдая, как его лицо, при первом знакомстве высокомерное, пренебрежительное, в ходе следствия постепенно теряло спесь. На смену властному тону пришел льстивый, а в глазах меж тяжелых век нет-нет да и мелькал откровенный страх. Подобных людишек Гафуров ненавидел и называл "пиявками на теле общества".
Когда-то давно, занимаясь своим первым делом, Гафуров дал себе слово: в тот день, когда его сердце не почувствует гнева, ненависти или презрения к расхитителям социалистической собственности, он немедленно подает в отставку. Это, однако, не мешало ему быть объективным, и он настойчиво учил своих подчиненных отличать "большую рыбу от мелкой". "В хищной стае, говорил Гафуров, - всегда есть вожак. По известным причинам он никогда не афиширует собственной персоны. Наша задача - отыскать его".
...Много может вспомнить человек за короткое время, пока поднимается по лестнице на третий этаж. Гафуров открыл обитые вытертым дерматином двери панинского кабинета: в кабинете не было никого. Гибкая фигура капитана возникла перед ним неизвестно откуда, может, из дверей напротив по коридору. Гафуров знал эту профессиональную привычку Панина - ходить быстро и бесшумно, но каждый раз ворчал: "Рецидивистов своих пугай!"
Панин приветствовал Гафурова нетерпеливым жестом. Помня разговор с Журавко, майор приготовился выслушать недовольство тем "вето", которое он наложил на трикотажную фабрику, однако Панин был настроен миролюбиво или, может, не располагал временем для спора.
- У Ремеза сидит девушка, которая может тебя заинтересовать, - сказал Панин. Несмотря на заметную возрастную разницу, они давно были на "ты". - Но прежде полистай эти бумаги.
Капитан вынул из ящика папку и положил на стол перед Гафуровым.
- Это материалы о смерти кладовщицы трикотажной фабрики Сосновской, сказал он. - Ты почитай, а я на несколько минут отлучусь.
5
Яроша было не узнать. Под глазами залегли синие тени, а сами глаза ввалились и горели болезненным блеском. Мать жалобно вздыхала, а отец избегал сына. У него иногда появлялась мысль: нет ли Славкиной вины в самоубийстве Нины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31