— Что за дьявол?
Он прогнул поясницу, не понимая, почему под правой лопаткой такая колющая боль.
— Посмотри-ка, что там?
Чигирик повернулся к Нарбике спиной. Та, взглянув, прижала ладошку ко рту.
— Оф-фай! Тебя ранило.
Ранение оказалось не опасным. Острый осколок полоснул, словно бритвой, по рубахе, пропорол ее и оставил на теле узкий, кровоточивший порез.
— Жив буду?
Неожиданно для себя Нарбика улыбнулась.
— Будешь, будешь.
Только теперь она поняла, что его прикосновения к ее телу не несли в себе ничего мужского. Это были движения брата или отца, который думал лишь о том, чтобы ее не зацепило осколком. И когда он упал на нее, он сделал это лишь инстинктивно, подставляя себя под удар.
Чигирик стянул с себя рубаху через голову. Нарбика увидела хорошо развитые мышцы груди, упругие мускулы живота. Она опустила глаза, но он подал ей рубаху.
— Будь добра, наложи повязку.
Осторожно, стараясь не касаться пальцами его тела, она скатала рубаху в узкую полоску и прижала к ране. Чигирик перебросил один рукав через плечо, другой пропустил под мышкой и стянул концы на груди.
Нарбика, подала ему куртку.
Он сунул в рукава руки, не поморщившись. Куртка оттопырилась на спине маленьким горбом.
Чигирик обернулся к Нарбике — она опять плакала.
— Ты что? Все уже кончилось. Смотри, больше не стреляют.
— Могли убить… — Она захлебывалась слезами.
— Ну, ну… Не убили ведь. Ты осталась цела. Теперь не бойся.
— Тебя могли убить…
Чигирик смутился. Такое искреннее выражение сочувствия было для него неожиданным.
— Я же сказал: не убили! И хватит об этом. Пошли.
И тут почти рядом жахнул одиночный выстрел.
Чигирик быстро отстранил Нарбику.
— Не высовывайся!
— Товарищ капитан! — Крепаков орал, забыв всякую осторожность. — Барана убил!
Чигирик не сразу понял, о чем это он.
— Какого барана?!
Жестом победителя Крепаков поднял над головой автомат.
— Жратва! Огромный баран.
Чигирик повернулся к Нарбике:
— Пошли посмотрим, что он там натворил.
Девушка уже давно чувствовала голод, и причин отказываться от предложения у нее вроде бы не имелось. И она уже не боялась этих русских.
— Идем.
Крупный тур с большой бородой лежал на боку, откинув горбоносую голову, насколько это позволяла его короткая шея.
Чигирик присел перед тушей, тронул рога животного. Они были длинные, массивные, согнутые крутым полукругом. Каждый рог сперва загибался кверху и наружу, затем полукругом шел вниз к спине. Кончики рогов смотрели вверх. Коричневый мех на боках животного и беловатый под брюхом лоснился сочным блеском.
— Здоровый, зараза! — Крепаков сиял от гордости. — Я его одним патроном.
Чигирик снисходительно хмыкнул.
— Мог бы и поменьше выбрать. Нам этого много.
— Он только один и был. Его взрывы вспугнули с лежки.
— Лежка… Хренежка… Ладно, солдат, прощаю.
Нарбика прикрыла рот ладошкой, чтобы не засмеяться.
— Смеется, девушка, тот, кто сыт. А я хочу есть, — подмигнул Нарбике Чигирик.
Свежевание тура и приготовление шашлыка заняло по меньшей мере часа четыре. Потом они сидели вокруг костра. Дымок от догоравших углей, запах жареного мяса — все уводило от мыслей о войне.
Нарбика посмотрела на Чигирика и вдруг сказала:
— Вы хороший человек.
Чигирик мотнул головой, как конь, отгонявший мух.
— Все мы поодиночке неплохие. Верно, Крепаков?
— Ага, — солдат не собирался спорить. Он все еще был поглощен едой.
— Мы такие с товарищем капитаном.
Нарбика еще раз посмотрела на Чигирика и увидела, что глаза у него добрые, голубые, словно в них отражалась синь горного озера. А из уголков разбегались тонкие лучики веселых морщинок.
После еды настроение у всех заметно улучшилось. Бродить по горам на пустой желудок — занятие не из легких.
И уходить на вечер глядя с облюбованного, согретого места Чигирик не решился. Он сказал, что лучше двинуть в путь пораньше с утречка, а перед дорогой еще раз можно будет подкрепиться мясцом.
На ночь Чигирик устроил для Нарбики ложе на кострище, предварительно разбросав тлевшие угли. Сам лег метрах в пяти от нее у корней дуба. Крепаков расположился ближе к опушке, положив автомат под руку.
Заснули все мгновенно. Усталость и сытость валят людей с ног с одинаковой силой.
14
Ночью Чигирик проснулся и открыл глаза от неожиданно возникшего беспокойства. Над головой мерцали холодные звезды. За лесом стояла луна. Рядом с ним сидела Нарбика, подогнув под себя ноги и перехлестнув руки на груди так, что ладошки лежали на плечах. Было видно — она озябла. И руки и плечи подрагивали.
— Почему не спишь? — спросил Чигирик шепотом.
— Холодно, — прошептала Нарбика. — Возьми меня к себе.
Чигирик не сразу понял, чего она хочет. Задал дурацкий вопрос:
— Как?
— Можно, я с тобой лягу?
Чигирик, не отвечая, подвинулся. Нарбика осторожно, будто опасаясь уколоться, улеглась рядом с ним…
— Укрой меня.
Он потянул из-под себя полу куртки и набросил на нее. Они оказались рядом. Ее волосы коснулись его щеки. Дыхание, теплое, щекочущее, как дуновение ветерка, тронуло его лицо. Чигирик растерялся — что делать? Отвернуться? Но это могло обидеть девушку. Разрешила вопрос Нарбика.
— Обними меня и погрей.
— Ты понимаешь, что просишь? — Чигирик отодвинулся от нее, насколько позволяла куртка. — Я мужчина… я…
— Знаю, — она отвечала все тем же шепотом. — Погрей мне руки.
— Ну, даешь! — буркнул под нос Чигирик и взял ее ледяные пальцы в свои большие, не потерявшие тепла ладони.
Внезапно глухим, сразу севшим голосом он сказал:
— Ты лежи. Спи. Я встану.
Нарбика неожиданно обняла его рукой за шею, не позволяя двинуться.
— Перестань. Отпусти! — Чигирик начал злиться не только на нее, но и на себя. Он ощутил, как в нем Горячей волной заплескалось желание, которое так трудно бывает преодолеть. — Ты что, не понимаешь?
— Понимаю, — шепот Нарбики стал еще тише. — Ты мужчина. — Она плотнее прижалась к Чигирику. — А я девушка. Все нормально, разве не так?
Он хотел ее оттолкнуть, однако Нарбика уже коснулась его губ своими.
— Сделай меня женщиной.
Чигирик дернулся.
— Ты что, девка, сдурела?
— Да, сдурела. — Она согласилась с ним безропотно. Потом заговорила горячо и быстро, словно старалась обогнать сама себя: — Нас, может быть, завтра… уже сегодня всех убьют. Это будет. Я чувствую. Ты умрешь мужчиной. А я даже не узнаю, что чувствует женщина. Помоги мне! Помоги!
Чигирик снял руку Нарбики с шеи и, превозмогая себя, отодвинулся.
— Ты чокнутая? Что на тебя нашло? — Он приподнялся, намереваясь встать. — Ты подумай, скоро утро. Как я буду потом на тебя смотреть?
— Уходи! — Нарбика толкнула его в грудь ладошками. — Я думала, ты мужчина. Ты меня обидел! Дурак!
— Я не хочу тебя обижать. Пойми…
Нарбика торопливо стала расстегивать блузку. Тугие петли не пропускали пуговиц. Она дергала их, что-то шепча.
— Вот я! Дурак! Я тебя убью! Положи на меня руки. Положи…
— Да, я дурак. Ты знаешь, кто вот так предлагает себя мужчинам? Нравятся они тебе или нет…
— Ты мне нравишься!
— Дура!
— Я не дура, — она жалобно всхлипнула. — Я нормальная. Мне жить хочется. Ты не боишься умереть? А боюсь. Мне все время страшно. Все время… днем… ночью… Ты большой, сильный. Научи меня не бояться.
Нарбика плотно прижалась к Чигирику. Его окутал с головы до ног дурманящий запах жаркого женского тела. Он вздохнул глубоко, обреченно, понимая, что уже не в силах противостоять ей.
Их губы встретились. Мир качнулся и опрокинулся в борении вечных сил — мужской и женской. Соприкосновение двух противоположных начал взорвалось радужной вспышкой…
Нарбика на мгновение застыла, напряглась, мучительно застонала и вдруг заплакала.
Отходя от пережитого, Чигирик откинулся, лег на спину.
Нарбика приподнялась, обеими ладонями сжала его щеки и, роняя на него слезы, коснулась его губ.
— Милый, ты не доволен?
— Я зол на себя! — сердито ответил Чигирик. — Не надо было этого делать.
— Нет, мы это сделали вместе. Теперь я женщина. И знаю, что это такое…
Нарбика говорила торопливо, будто боялась, что он ее прервет, остановит. И слова ее — жаркие, страстные, как огонь, поднесенный к пороху, — вновь заставили их вспыхнуть и отгореть ярким бушующим пламенем…
Они двинулись в путь с рассветом. Чигирик шел рядом с Нарбикой. То и дело они встречались взглядами и улыбались друг другу. Жаркие волны, поднимаясь в груди, заставляли их сердца биться сильнее.
— Как по-чеченски гора?
— Лам.
— А это? — Чигирик ногой примял густую траву.
— Бу7ц.
— Нет, не ботинок. Трава?
— Я сказала: буц.
— Понял. А как вода?
— Хи.
— Хи-хи. Вода-вода. Запомнил. А как сказать «женщина»?
— Зуда.
Чигирик даже приостановился от удивления. Посмотрел Нарбике в глаза.
— Шутишь?
— Правда, зуда.
— Зуда! Лучше не скажешь.
— Ты не любишь женщин?
— Сейчас или вообще?…
В тот же день они добрались до Комгарона — поселка на востоке Осетии. Отсюда до Владикавказа оставалось километров тридцать. Тридцать километров — и конец войне. Там уже начиналась другая жизнь.
— Сперва мы поедем ко мне, — Чигирик смотрел просяще. — В Ковыльную.
— Зачем?
— У меня есть деньги. Пятьсот тысяч…
— Ты хочешь мне заплатить?!
Чигирик схватил ее за плечи. Зло встряхнул.
— Дура! Тебя никогда за глупость не били?
Она улыбнулась широко и открыто.
— Не били. И ты не посмеешь.
— Посмею. Если еще раз скажешь глупость.
— Не скажу.
— Так вот, у меня есть пятьсот тысяч…
— Ты богатый?
— Кончай меня дразнить!
Она весело рассмеялась.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Нет, я бедный. Я не ворую и не граблю. Это грабят меня, когда платят зарплату с отставанием на три месяца…
— А ведь у меня в сумке было три миллиона, — с печалью в голосе сказала вдруг Нарбика. — Они утонули…
15
Казбек Цокаев готовил диверсионную операцию в глубине России. О ней знали только три человека — начальник штаба сепаратистов Аслан Масхадов, советник президента мулла Дага Берсаев и сам Казбек.
Место операции — станица Ковыльная. Цель — захватить заложников и принудить российское правительство вступить в переговоры. В пропагандистском плане диверсия должна еще раз подчеркнуть полную неспособность российских силовых структур обеспечивать безопасность своего народа.
Стратегическую маскировку операции обеспечивал штаб Масхадова. Оттуда регулярно «утекали» сведения о подготовке диверсий в местах, где проводить их боевики и не собирались. Эти слухи вылавливала агентура федеральной службы безопасности и военной разведки и доносила их тем, кто стоял у кормила власти. Название реального объекта нападения — Ковыльная — нигде не называлось.
Казбек Цокаев провел рекогносцировку на месте, лично побывав в Ковыльной.
В станицу он приехал с севера — из Ставрополя, не вызвав своим появлением никаких подозрений. В документах, которыми его снабдили, значилось, что он житель Махачкалы, дагестанец Гаджи-Гусейн Джабиров.
Казбек пешком обошел станицу из края в край.
Осмотрел все планомерно, заходя во все тупички, проходя насквозь переулки, запоминая их названия и расположение. Хорошо тренированная память бывшего шоферюги — почище компьютера раскладывала информацию по полочкам, постепенно рождая план операции.
Казбек зашел на почту, купил за пятьсот рублей конверт, еще тысячу заплатил за почтовую марку. Заглянули в сберкассу. Подошел к окошечку контролера. Спросил, можно ли приобрести облигации сберегательного займа. Получив ответ, еще немного походил по помещению. Перечитал все информационные объявления. Постоял у окна, на глаз определил толщину решетки и надежность ее крепления в проеме стены.
Третьим пунктом в его плане был райотдел милиции. Нужное строение Казбек нашел без труда.
Несколько парней беспечно болтали у новенького мотоцикла с коляской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Он прогнул поясницу, не понимая, почему под правой лопаткой такая колющая боль.
— Посмотри-ка, что там?
Чигирик повернулся к Нарбике спиной. Та, взглянув, прижала ладошку ко рту.
— Оф-фай! Тебя ранило.
Ранение оказалось не опасным. Острый осколок полоснул, словно бритвой, по рубахе, пропорол ее и оставил на теле узкий, кровоточивший порез.
— Жив буду?
Неожиданно для себя Нарбика улыбнулась.
— Будешь, будешь.
Только теперь она поняла, что его прикосновения к ее телу не несли в себе ничего мужского. Это были движения брата или отца, который думал лишь о том, чтобы ее не зацепило осколком. И когда он упал на нее, он сделал это лишь инстинктивно, подставляя себя под удар.
Чигирик стянул с себя рубаху через голову. Нарбика увидела хорошо развитые мышцы груди, упругие мускулы живота. Она опустила глаза, но он подал ей рубаху.
— Будь добра, наложи повязку.
Осторожно, стараясь не касаться пальцами его тела, она скатала рубаху в узкую полоску и прижала к ране. Чигирик перебросил один рукав через плечо, другой пропустил под мышкой и стянул концы на груди.
Нарбика, подала ему куртку.
Он сунул в рукава руки, не поморщившись. Куртка оттопырилась на спине маленьким горбом.
Чигирик обернулся к Нарбике — она опять плакала.
— Ты что? Все уже кончилось. Смотри, больше не стреляют.
— Могли убить… — Она захлебывалась слезами.
— Ну, ну… Не убили ведь. Ты осталась цела. Теперь не бойся.
— Тебя могли убить…
Чигирик смутился. Такое искреннее выражение сочувствия было для него неожиданным.
— Я же сказал: не убили! И хватит об этом. Пошли.
И тут почти рядом жахнул одиночный выстрел.
Чигирик быстро отстранил Нарбику.
— Не высовывайся!
— Товарищ капитан! — Крепаков орал, забыв всякую осторожность. — Барана убил!
Чигирик не сразу понял, о чем это он.
— Какого барана?!
Жестом победителя Крепаков поднял над головой автомат.
— Жратва! Огромный баран.
Чигирик повернулся к Нарбике:
— Пошли посмотрим, что он там натворил.
Девушка уже давно чувствовала голод, и причин отказываться от предложения у нее вроде бы не имелось. И она уже не боялась этих русских.
— Идем.
Крупный тур с большой бородой лежал на боку, откинув горбоносую голову, насколько это позволяла его короткая шея.
Чигирик присел перед тушей, тронул рога животного. Они были длинные, массивные, согнутые крутым полукругом. Каждый рог сперва загибался кверху и наружу, затем полукругом шел вниз к спине. Кончики рогов смотрели вверх. Коричневый мех на боках животного и беловатый под брюхом лоснился сочным блеском.
— Здоровый, зараза! — Крепаков сиял от гордости. — Я его одним патроном.
Чигирик снисходительно хмыкнул.
— Мог бы и поменьше выбрать. Нам этого много.
— Он только один и был. Его взрывы вспугнули с лежки.
— Лежка… Хренежка… Ладно, солдат, прощаю.
Нарбика прикрыла рот ладошкой, чтобы не засмеяться.
— Смеется, девушка, тот, кто сыт. А я хочу есть, — подмигнул Нарбике Чигирик.
Свежевание тура и приготовление шашлыка заняло по меньшей мере часа четыре. Потом они сидели вокруг костра. Дымок от догоравших углей, запах жареного мяса — все уводило от мыслей о войне.
Нарбика посмотрела на Чигирика и вдруг сказала:
— Вы хороший человек.
Чигирик мотнул головой, как конь, отгонявший мух.
— Все мы поодиночке неплохие. Верно, Крепаков?
— Ага, — солдат не собирался спорить. Он все еще был поглощен едой.
— Мы такие с товарищем капитаном.
Нарбика еще раз посмотрела на Чигирика и увидела, что глаза у него добрые, голубые, словно в них отражалась синь горного озера. А из уголков разбегались тонкие лучики веселых морщинок.
После еды настроение у всех заметно улучшилось. Бродить по горам на пустой желудок — занятие не из легких.
И уходить на вечер глядя с облюбованного, согретого места Чигирик не решился. Он сказал, что лучше двинуть в путь пораньше с утречка, а перед дорогой еще раз можно будет подкрепиться мясцом.
На ночь Чигирик устроил для Нарбики ложе на кострище, предварительно разбросав тлевшие угли. Сам лег метрах в пяти от нее у корней дуба. Крепаков расположился ближе к опушке, положив автомат под руку.
Заснули все мгновенно. Усталость и сытость валят людей с ног с одинаковой силой.
14
Ночью Чигирик проснулся и открыл глаза от неожиданно возникшего беспокойства. Над головой мерцали холодные звезды. За лесом стояла луна. Рядом с ним сидела Нарбика, подогнув под себя ноги и перехлестнув руки на груди так, что ладошки лежали на плечах. Было видно — она озябла. И руки и плечи подрагивали.
— Почему не спишь? — спросил Чигирик шепотом.
— Холодно, — прошептала Нарбика. — Возьми меня к себе.
Чигирик не сразу понял, чего она хочет. Задал дурацкий вопрос:
— Как?
— Можно, я с тобой лягу?
Чигирик, не отвечая, подвинулся. Нарбика осторожно, будто опасаясь уколоться, улеглась рядом с ним…
— Укрой меня.
Он потянул из-под себя полу куртки и набросил на нее. Они оказались рядом. Ее волосы коснулись его щеки. Дыхание, теплое, щекочущее, как дуновение ветерка, тронуло его лицо. Чигирик растерялся — что делать? Отвернуться? Но это могло обидеть девушку. Разрешила вопрос Нарбика.
— Обними меня и погрей.
— Ты понимаешь, что просишь? — Чигирик отодвинулся от нее, насколько позволяла куртка. — Я мужчина… я…
— Знаю, — она отвечала все тем же шепотом. — Погрей мне руки.
— Ну, даешь! — буркнул под нос Чигирик и взял ее ледяные пальцы в свои большие, не потерявшие тепла ладони.
Внезапно глухим, сразу севшим голосом он сказал:
— Ты лежи. Спи. Я встану.
Нарбика неожиданно обняла его рукой за шею, не позволяя двинуться.
— Перестань. Отпусти! — Чигирик начал злиться не только на нее, но и на себя. Он ощутил, как в нем Горячей волной заплескалось желание, которое так трудно бывает преодолеть. — Ты что, не понимаешь?
— Понимаю, — шепот Нарбики стал еще тише. — Ты мужчина. — Она плотнее прижалась к Чигирику. — А я девушка. Все нормально, разве не так?
Он хотел ее оттолкнуть, однако Нарбика уже коснулась его губ своими.
— Сделай меня женщиной.
Чигирик дернулся.
— Ты что, девка, сдурела?
— Да, сдурела. — Она согласилась с ним безропотно. Потом заговорила горячо и быстро, словно старалась обогнать сама себя: — Нас, может быть, завтра… уже сегодня всех убьют. Это будет. Я чувствую. Ты умрешь мужчиной. А я даже не узнаю, что чувствует женщина. Помоги мне! Помоги!
Чигирик снял руку Нарбики с шеи и, превозмогая себя, отодвинулся.
— Ты чокнутая? Что на тебя нашло? — Он приподнялся, намереваясь встать. — Ты подумай, скоро утро. Как я буду потом на тебя смотреть?
— Уходи! — Нарбика толкнула его в грудь ладошками. — Я думала, ты мужчина. Ты меня обидел! Дурак!
— Я не хочу тебя обижать. Пойми…
Нарбика торопливо стала расстегивать блузку. Тугие петли не пропускали пуговиц. Она дергала их, что-то шепча.
— Вот я! Дурак! Я тебя убью! Положи на меня руки. Положи…
— Да, я дурак. Ты знаешь, кто вот так предлагает себя мужчинам? Нравятся они тебе или нет…
— Ты мне нравишься!
— Дура!
— Я не дура, — она жалобно всхлипнула. — Я нормальная. Мне жить хочется. Ты не боишься умереть? А боюсь. Мне все время страшно. Все время… днем… ночью… Ты большой, сильный. Научи меня не бояться.
Нарбика плотно прижалась к Чигирику. Его окутал с головы до ног дурманящий запах жаркого женского тела. Он вздохнул глубоко, обреченно, понимая, что уже не в силах противостоять ей.
Их губы встретились. Мир качнулся и опрокинулся в борении вечных сил — мужской и женской. Соприкосновение двух противоположных начал взорвалось радужной вспышкой…
Нарбика на мгновение застыла, напряглась, мучительно застонала и вдруг заплакала.
Отходя от пережитого, Чигирик откинулся, лег на спину.
Нарбика приподнялась, обеими ладонями сжала его щеки и, роняя на него слезы, коснулась его губ.
— Милый, ты не доволен?
— Я зол на себя! — сердито ответил Чигирик. — Не надо было этого делать.
— Нет, мы это сделали вместе. Теперь я женщина. И знаю, что это такое…
Нарбика говорила торопливо, будто боялась, что он ее прервет, остановит. И слова ее — жаркие, страстные, как огонь, поднесенный к пороху, — вновь заставили их вспыхнуть и отгореть ярким бушующим пламенем…
Они двинулись в путь с рассветом. Чигирик шел рядом с Нарбикой. То и дело они встречались взглядами и улыбались друг другу. Жаркие волны, поднимаясь в груди, заставляли их сердца биться сильнее.
— Как по-чеченски гора?
— Лам.
— А это? — Чигирик ногой примял густую траву.
— Бу7ц.
— Нет, не ботинок. Трава?
— Я сказала: буц.
— Понял. А как вода?
— Хи.
— Хи-хи. Вода-вода. Запомнил. А как сказать «женщина»?
— Зуда.
Чигирик даже приостановился от удивления. Посмотрел Нарбике в глаза.
— Шутишь?
— Правда, зуда.
— Зуда! Лучше не скажешь.
— Ты не любишь женщин?
— Сейчас или вообще?…
В тот же день они добрались до Комгарона — поселка на востоке Осетии. Отсюда до Владикавказа оставалось километров тридцать. Тридцать километров — и конец войне. Там уже начиналась другая жизнь.
— Сперва мы поедем ко мне, — Чигирик смотрел просяще. — В Ковыльную.
— Зачем?
— У меня есть деньги. Пятьсот тысяч…
— Ты хочешь мне заплатить?!
Чигирик схватил ее за плечи. Зло встряхнул.
— Дура! Тебя никогда за глупость не били?
Она улыбнулась широко и открыто.
— Не били. И ты не посмеешь.
— Посмею. Если еще раз скажешь глупость.
— Не скажу.
— Так вот, у меня есть пятьсот тысяч…
— Ты богатый?
— Кончай меня дразнить!
Она весело рассмеялась.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Нет, я бедный. Я не ворую и не граблю. Это грабят меня, когда платят зарплату с отставанием на три месяца…
— А ведь у меня в сумке было три миллиона, — с печалью в голосе сказала вдруг Нарбика. — Они утонули…
15
Казбек Цокаев готовил диверсионную операцию в глубине России. О ней знали только три человека — начальник штаба сепаратистов Аслан Масхадов, советник президента мулла Дага Берсаев и сам Казбек.
Место операции — станица Ковыльная. Цель — захватить заложников и принудить российское правительство вступить в переговоры. В пропагандистском плане диверсия должна еще раз подчеркнуть полную неспособность российских силовых структур обеспечивать безопасность своего народа.
Стратегическую маскировку операции обеспечивал штаб Масхадова. Оттуда регулярно «утекали» сведения о подготовке диверсий в местах, где проводить их боевики и не собирались. Эти слухи вылавливала агентура федеральной службы безопасности и военной разведки и доносила их тем, кто стоял у кормила власти. Название реального объекта нападения — Ковыльная — нигде не называлось.
Казбек Цокаев провел рекогносцировку на месте, лично побывав в Ковыльной.
В станицу он приехал с севера — из Ставрополя, не вызвав своим появлением никаких подозрений. В документах, которыми его снабдили, значилось, что он житель Махачкалы, дагестанец Гаджи-Гусейн Джабиров.
Казбек пешком обошел станицу из края в край.
Осмотрел все планомерно, заходя во все тупички, проходя насквозь переулки, запоминая их названия и расположение. Хорошо тренированная память бывшего шоферюги — почище компьютера раскладывала информацию по полочкам, постепенно рождая план операции.
Казбек зашел на почту, купил за пятьсот рублей конверт, еще тысячу заплатил за почтовую марку. Заглянули в сберкассу. Подошел к окошечку контролера. Спросил, можно ли приобрести облигации сберегательного займа. Получив ответ, еще немного походил по помещению. Перечитал все информационные объявления. Постоял у окна, на глаз определил толщину решетки и надежность ее крепления в проеме стены.
Третьим пунктом в его плане был райотдел милиции. Нужное строение Казбек нашел без труда.
Несколько парней беспечно болтали у новенького мотоцикла с коляской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54