Сухарик вспомнил, где находится и зачем.
– Стойте, стойте! А то передумаю! – крикнул паренек.
Майор отпустил его и надел часы.
– Я вот еще вспомнил! – пошел «в раскол» Калякин. – После первого допроса Баркас вернулся в камеру и говорит, мол, скажи жене, чтобы посетила бабушку. Она, говорит, мне дорога. Пусть позаботится о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Все дословно, как в аптеке!
Каледин бросил беглый взгляд на Зайцева – зашифрованное послание?
– Ты это точно помнишь? – уточнил полковник, выпуская вверх дым догорающей сигареты.
– Он меня наизусть заставил выучить. Десять раз текст переспрашивал, – подтвердил Калякин. – Я вам честно говорю! Без дураков!
Признание сработало. Обращались с Сухариком очень корректно, и скоро допрос закончился. Арестант вернулся в камеру почти как домой. Там все знакомо, и даже неприятные соседи вели Себя предсказуемо. Психика быстро приспосабливается к любым условиям. Новое положение только вначале вызывает отторжение. Потом все меняется. Так бывает у всех попадающих в новые условия. Можно ведь жить и в дерьме, оправдываясь, что ты такой не один.
К своему положению Сухарик начал привыкать.
Хулиган встретил его заинтересованно-настороженным взглядом.
– Ну, что спрашивали? – со злой ехидцей в голосе поинтересовался он.
– Сказали, что кое у кого языки очень длинные, а серьезным пацанам на воле это может сильно не понравиться, – с напором ответил Сухарик.
Внаглую подойдя к шконке Хулигана, он коротко бросил:
– Подвинься. Не один тут живешь. Тот почему-то выполнил требование.
* * *
Уже в третий раз оперативники просматривали фрагмент видеозаписи допроса гражданина Калякина, пытаясь определить в словах Баркаса тайный, зашифрованный смысл. Снова и снова с экрана монитора «SONY» Сухарик испуганно повторял:
«…После первого допроса Баркас вернулся в камру и говорит, скажи жене, чтобы посетила бабушку. Она мне дорог б . Пусть позаботаться о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Все дословно…»
Несколько серьезных мужиков, словно младшая группа детского сада, пытались отгадать загадку.
– На первом допросе Лодочников не знал, что его жену убили? – спросил Кузин.
– Нет, Юрич ему специально не стал об этом говорить. Мог сломаться раньше времени, замкнуться и вообще… – пояснил Зайцев.
– Согласен, – кивнул старший лейтенант.
– А бабушка-то у него есть? – поинтересовался Исайкин и выдвинул самое простое предложение: – Чего голову ломать – поехали к ней и спросим: приезжал Лодочников или нет?
– Нет у Лодочникова никакой бабушки, – вздохнул Зайцев. – И у его жены тоже нет. И дедушки. Все давно умерли. И вообще это не то. Его родственники в другом городе живут, там же и бабушки похоронены. Он бы не успел за короткое время съездить к ним и вернуться обратно, чтобы сесть в тюрьму.
– Нет, мужики, – веско произнес Каледин, покручивая в руке авторучку. – Не в бабушке тут дело. И не в родственниках. Кстати, что у нас по синему фургону?
– Пока не найден, – доложил Исайкин. – Лодочников арендовал гараж в каком-то гаражном кооперативе. Милиция прочесывает их все. Проверяются автосервисы, там могут «зализывать» отметины от пуль. Участковые на ушах стоят. Скоро найдем.
– А не может речь идти о машине? – подкинул идейку Зайцев. – «Наша старушка» или «наша бабушка» – один хрен.
– Может, ты и прав, – за отсутствием других предложений согласился Каледин. – Про машины тоже говорят «наша бабушка».
– «Она мне дорога», – повторил сказанное Баркасом Исайкин. – Ясно, что своя машина всякому дорога, но Лодочников это особо подчеркнул. Получается, буквально он сказал, что его машина стоит дороже, чем она стоит. Значит, речь идет не о самой машине, а о ее грузе.
– Очень похоже. Как в «Что? Где? Когда?», – согласился полковник. – Тогда с последней фразой вообще проблем нет: «Пусть позаботаться о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет… ». Если жена позаботится о «грузе» и выгодно его пристроит – денег будет на всю жизнь, так?
– Выходит, что так, – поддакнул майор.
– По-моему, это наиболее убедительная и правдоподобная версия, – высказался Исайкин. – Рассчитывать, что какой-то уголовник придумает для малообразованной жены особый код, не приходится, поэтому искать надо машину и груз.
– Да, ты прав, – подтвердил Каледин. – Вряд ли тут какой-то секретный код. Скорее примитивщина. Только есть одно серьезное но, которое все мы пропустили. Лодочников мог бы передать свою «маляву» открытым текстом, как это делают уголовники. Они ведь как пишут: « Васек, на признанку не иди. Все вали на Федьку Лоха…» или« Серый, бери все на себя, мы тебя отмажем… С судьей договорились…» Примитив и никаких секретов. Но Лодочников не сделал этого. Почему?
– Ну, возможно, не доверял Калякину. Он же его толком не знал, – сказал Исайкин.
– Лодочников знал, что мы все будем проверять, – догадался Зайцев.
– Вот! – подтвердил полковник. – Значит, не все так просто. Но машину нужно искать. Синий фургон – это надежда. Если мы его не найдем, то…
Закончить фразу помешал ровный звон прямого телефона генерала Волкова.
– Михаил Юрьевич, зайдите ко мне, – коротко приказал он.
– Есть, товарищ генерал, – ответил Каледин. – Расходимся, мужики. Меня на ковер, а вы носами землю рыть.
* * *
Разговор в кабинете генерала Волкова был трудным и мучительным. Факты вещь неумолимая, и ложились они совсем не так, как колода пасьянса. Карты были сданы, но козыри находились в чужих руках.
Выслушав подробную информацию о ходе расследования, генерал устало провел ладонью по лицу.
– Я связывался с СВР. Коллеги говорят, что никаких намеков на осведомленность о наших проблемах у противника нет, – сказал Волков. – Однако нет никаких га'-рантий и обратного. Если транскодер и данные о наших спутниках у них, то они просто выжидают.
– Пресса нам неплохо подыграла, – констатировал Каледин. – И все же уверенности нет…
– Выходит, следствие в тупике и фургон – последняя надежда? – прямо спросил генерал, не желая верить, что гигантские усилия милиции, контрразведки, пограничников, внешней разведки не увенчались успехом. – Транскодер может быть в нем, а Пилата уже убрали?
– Розыск машины лишь необходимое следственное действие, – уточнил полковник. – И строить большие надежды я бы не стал. Пилат на свободе, он очень осторожен и дерзок. Машину преступник может найти раньше нас.
– По большому счету главное для нас – найти «секретно или установить, что они раскрыты противником, – высказался Волков. – Маньяк для нас – задача номер два.
– И да и нет, – уклончиво ответил Каледин. – У меня появилась одна идея, на основе которой можно выстроить неплохую оперативную комбинацию.
Генерал заметно оживился. Он знал, что в тупиковых ситуациях полковник никогда «не складывает лапки», а продолжает действовать до последнего, отрабатывая новые, порой неординарные ходы. Чего-то подобного он ждал от него и теперь.
– У Пилата отняли добычу, по сути – деньги. Теперь он будет необычайно активен, агрессивен и опасен. С большой долей уверенности можно предположить, что у него транскодера нет – Лодочников спрятал все. Только этим можно объяснить убийство и истязание Пилатом жены подельника. Преступник ищет транскодер так же, как и мы. Его торопит неизвестный нам «заказчик»…
Полковник вытащил сигареты.
– Разрешите?
– Валяй и меня угости, – подобрел генерал. От успеха работы полковника зависит и его будущее.
Они закурили, поставив казенную стеклянную пепельницу посередине стола как пограничный столб. Каледин затянулся, выдохнул и продолжил изложение мыслей:
– Поскольку на карту поставлена государственная безопасность, исходя из сложившейся чрезвычайной оперативной обстановки, прошу вас ходатайствовать перед директором Службы об утверждении плана особой операции с условным названием «Замена». Суть ее в следующем. Гражданин Калякин, по кличке Сухарик, сидел с Лодочниковым в одной камере, и все сокамерники показали, что они держались вместе…
Каледин излагал свой стратегический план, а генерал слушал его, не перебивая, и безуспешно пытался понять суть операции.
– Мы делаем так, что Калякина освобождают, а информацию о том, что он дружил с Баркасом, сбрасываем в базу МВД. Возможно, что кое-кого из сокамерников Калякина тоже придется выпустить, хотя бы временно, на случай если Пилат вздумает перепроверить факты. Он хороший хакер и обязательно попытается найти информацию о Баркасе и его контактах в оперативной базе МВД. Через нее он выйдет на Калякина – в этом мы ему поможем. Наша задача будет сводиться к постоянному наблюдению за Калякиным и задержанию Пилата в момент его выхода на непосредственный контакт с нашей подставой.
Каледин закончил говорить и сидел напротив генерала с таким видом, будто защищал диплом и теперь ждет оценки или вопросов комиссии. От других генералов Волков отличался быстрой хваткой и хорошей логикой, поэтому мгновенно просчитал предложенный вариант и сообщил свое мнение:
– Что ж, я не возражаю. Как отработка одной из вероятных версий, при сохранении всего объема других запланированных мероприятий. Только есть и вопросы. Калякина вы собираетесь вербовать или использовать втемную?
– В его вербовке нет необходимости. Это будет «слепой агент». Подставка. Он ничего не будет знать и будет жить своей обычной жизнью. Мое мнение – только втемную.
– А что будет с вашей подставкой, когда за ним начнет охотиться такой маньяк, как Пилат? – осведомился генерал. – Вы понимаете, какой это большой риск?
– Риск, конечно, есть. Мы постараемся обеспечить безопасность Калякина, насколько сумеем, но никаких гарантий, разумеется, дать нельзя. Мы будем рядом, но не сможем подходить к нему близко.
– Видимо, это тот случай, когда для успеха большого дела не слишком важна судьба одного человека, – то ли спрашивал, то ли констатировал Волков.
– Риск, повторяю, есть. Директор должен об этом знать. Но если бы мы с вами спросили согласия парня, думаю, он выбрал бы не тюрьму, а свободу со всеми ее издержками. Мы ознакомились с его делом – Калякину светит срок.
– Каким образом вы собираетесь отслеживать парня круглосуточно? – уточнил генерал. – Использовать возможности Оперативно-розыскного управления ?
– Обычное наружное наблюдение может быть неэффективным и дать обратный результат. На этот счет у меня есть другое соображение, – веско произнес Каледин и, выдержав паузу, пояснил: – Для пилотов-истребителей военно-воздушных сил армии США разработаны микрорадиомаяки. Они настолько малы, что встраиваются даже в наручные часы. При катапультировании маяк автоматически включается. Его находит спутник и передает точные координаты объекта в диспетчерскую службу. С помощью Службы внешней разведки есть шанс заполучить такой прибор целевым образом. Тем более что в Штатах это уже и не секрет. Такие вещицы со специально затрубленной разрешающей способностью вставляют в коммерческие часы и продают как ширпотреб для альпинистов, спасателей и всех желающих. Говорят, у Сергея Шойгу есть.
– А зачем загрубляют? – осведомился генерал.
– Чтобы ими не могли воспользоваться террористы. Точность определения координат падает с нескольких сантиметров до десятков или сотен метров. Мы подготовим мобильный контрольный пункт, оснастим его приемником сигнала и компьютером с «активной картой», которая будет отслеживать все перемещения Калякина, а его «пометим» американским маяком. По мнению специалистов, с технической стороной дела проблем не будет.
– А использовать часы с маяком, о которых вы говорите, нельзя? – спросил Волков.
– Считаю, что нет. Большая погрешность. И потом, часы очень дорогие – пять тысяч долларов, и заметные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66