Достал из папки фотографию Джомардидзе, положил перед судовым врачом:
- Шалва Геронтиевич, вам знаком этот человек?
Челидзе бесстрастно рассмотрел снимок:
- Нет, этого человека я не знаю.
- Подумайте, Шалва Геронтиевич.
- Георгий Ираклиевич, тут и думать нечего. - Челидзе сделал вид, что снова изучает фотографию. - Конечно, не исключено, что это лицо я где-то видел. Но где и когда - не помню.
- А вот это вы могли видеть. - Я положил рядом с фотографией Джомардидзе сильно увеличенный снимок упаковки морфия.
- Это? Естественно. Я же врач. Это упаковка морфия.
- Верно. Но вам не знакома именно эта упаковка? Посмотрите, в углу коробки хорошо виден номер. Он вам ни о чем не говорит?
- Нет, этого номера я не помню.
- Когда в последний раз вы получали подобные упаковки?
- Когда... Ну, неделю назад среди других лекарств я получил пять упаковок. На весь рейс.
- По правилам вы должны были за них расписаться?
- Я расписался в журнале склада медуправления. Это обычная процедура.
- Вы должны были также расписаться в том, что знаете об ответственности врача за подобные препараты, об особых условиях их хранения, о недопущении хищения и так далее. Вы давали такую расписку?
- Естественно.
- Вы строго выполняли правила хранения?
- Ну... в общем.
- Шалва Геронтиевич, как известно, правила нельзя выполнять "в общем". Ответьте: вы выполняли эти правила или нет?
- Выполнял.
- Тогда посмотрите снимок журнальной записи. - Я достал третью фотографию. - Вот ваша подпись, удостоверяющая получение пяти упаковок морфия. Вот их номера. Один из них совпадает с номером сфотографированной упаковки. Эта упаковка была изъята вчера у опасного преступника Джомардидзе Омари Бухутиевича. Его фотография перед вами. Каким образом полученная вами и подлежащая строгому хранению упаковка морфия оказалась у Джомардидзе?
Челидзе изучающе посмотрел на меня:
- Она действительно у него оказалась?
- Действительно.
- Но почему вы не спросите об этом у него самого?
Хороший ход сделал Челидзе. Но смысл его ясен. Хочет выяснить: где, когда и как был задержан Джомардидзе.
Подумав, я ответил:
- К сожалению, это не представляется возможным. При задержании Джомардидзе оказал сопротивление, не обошлось без стрельбы.
Кажется, я сказал то, что надо: "не обошлось без стрельбы". Пусть поломает голову. По наступившему молчанию понял: ход удался. Наверняка Челидзе размышляет сейчас о том, ранен или убит Джомардидзе. Но у него хватило выдержки не выяснять этого. Тронув фотографию, он покачал головой:
- Тогда... совершенно ничего не понимаю. Похитить упаковку из медчасти довольно трудно...
- Лекарства хранятся под замком? Так ведь?
- Так.
- И медчасть вы запираете?
- Разумеется.
- Сегодня, перед выходом в рейс, вы обязаны были проверить, на месте ли полученные вами лекарства. Вы сделали это?
- Сделал. Но отсутствия упаковки я не заметил.
- Шалва Геронтиевич, не будем лукавить. Вы, врач с пятнадцатилетним стажем, и не заметили отсутствие целой упаковки морфия! Когда, где и при каких обстоятельствах вы передали морфий Джомардидзе?
- Я не брал морфий.
- Решили упорствовать. В таком случае, мы будем вынуждены обыскать ваш дом.
- На это у вас нет никаких оснований.
- Основание есть - ваша возможная связь с опасным преступником.
Я снял трубку, набрал номер Бочарова. Услышав отзыв, сказал:
- Константин Никифорович, это Квишиладзе. Я по поводу санкции на обыск дома Челидзе. Считаю обыск необходимым.
- Георгий Ираклиевич, санкция получена. Можете приступать к обыску.
- Спасибо.
Положив трубку, я посмотрел на Челидзе:
- Шалва Геронтиевич, санкция прокурора на обыск вашего дома получена. Сделано это в полном соответствии со статьей сто шестьдесят шестой процессуального кодекса. Обыск будет произведен в вашем присутствии и в присутствии понятых. Вы готовы?
- Мне нужно подумать.
- Не понимаю, что тут думать. Обыск в вашем доме будет произведен в любом случае.
- Я имею право подумать?
- Пожалуйста. Думайте, пока я позвоню.
Снова набрал номер Бочарова:
- Константин Никифорович, Джансуг далеко?
- Рядом.
- Дайте его, пожалуйста.
- Даю.
Я услышал голос Парулавы:
- Батоно Георгий?
- Джансуг, связался, с кем я просил?
- Связался. Но дело не такое простое. По телефону из музея о таких вещах не говорят. Тбилисцы туда поехали. Обещали позвонить, как только все выяснят.
- Сегодня выяснят?
- Обещали.
- Тогда сразу свяжись со мной, хорошо?
- Обязательно, батоно Георгий.
Челидзе сидел, опустив голову и машинально поправляя рукой прическу.
- Подумали? - спросил я. - Едем?
- Георгий Ираклиевич, я хотел бы сделать заявление.
- Слушаю вас.
- Чистосердечное признание будет учтено следствием?
- Естественно. Вы хотите признаться?
- Хочу.
- Я слушаю.
Челидзе провел рукой по лбу, поднял глаза:
- Дома в тайнике у меня хранится оружие. Пистолет.
Без всякого сомнения, свое признание Челидзе сделал вынужденно, зная, что при обыске мы все равно найдем оружие. Его расчет прост: лучше поступиться малым, чем потерять большее. А это большее - соучастие в убийствах Чкония и Гогунавы.
- Ваше признание учтется. В тайнике хранится только пистолет?
- Пистолет и три обоймы патронов к нему. Ну и... раз уж речь идет о тайнике... Года три назад я нашел чужой паспорт. В Сухуми, на набережной. Решил его оставить. Больше там ничего нет.
- На чье имя паспорт?
- Сейчас... На имя Убилавы Сергея Петровича.
- Где прописан паспорт? - спросил я, стараясь не выдавать своего волнения.
- По-моему, в Сухуми. Да, в Сухуми.
Все. Этого было достаточно. Я перевел разговор на пистолет:
- Какой системы пистолет? Когда и при каких обстоятельствах вы стали его владельцем?
- Системы "Беретта". Купил четыре года назад возле нашего порта, у моряка иностранного судна. Приобрел, опасаясь грабителей. В тайнике храню, потому что у меня жена и малолетняя дочь.
...В доме Челидзе оперативная группа изъяла из тайника, оборудованного в кабинете, пистолет "Беретта-318" калибра 6,35, три обоймы патронов к нему и паспорт на имя жителя Сухуми Убилавы Сергея Петровича. Пока оформлялись документы, жена Челидзе, красивая женщина лет тридцати, молча стояла у окна. На мой вопрос, есть ли в доме копия "Перстня Саломеи", она без слов открыла шкатулку на туалетном столике. Там действительно лежала еще одна копия перстня, на мой взгляд, довольно искусная. Поскольку копия была нужна следствию, мы включили ее в акт об изъятии. Затем, несмотря на возражения хозяина, начался обыск дома.
Во время обыска Челидзе сидел на диване, не вставая. Сидевшая чуть поодаль в кресле жена, наоборот, иногда вставала и подходила к окну. Я незаметно наблюдал за ними, но никаких попыток обменяться условными знаками не заметил.
Часа через два старший группы попросил меня, Челидзе, его жену и понятых спуститься в подвал. Здесь был найден еще один искусно замаскированный тайник. Из ниши в стене в присутствии хозяев и понятых была извлечена крупная партия инвалюты. Кроме инвалюты в тайнике был также обнаружен ключ. Выглядел ключ необычно: выполнен был из современной легированной стали, а внешне, особенно по форме бородки, напоминал старинные ключи. На мои вопросы Челидзе и его жена ответили, что ничего не знают ни о тайнике, ни об инвалюте, ни о ключе. По словам Челидзе, дом был куплен около восьми лет назад, и тайник мог принадлежать прежним владельцам. Пока составлялся протокол осмотра и приходовалась валюта, я позвонил прежним хозяевам. Те, как и следовало ожидать, от какой-либо причастности к тайнику, валюте и ключу категорически отказались.
Поскольку для ареста Челидзе достаточно было найденных в доме пистолета и боеприпасов, он был взят под стражу и увезен в ИВС. Я же поехал в МВД.
Загадки копий
Из МВД я позвонил в Галиси Чхартишвили и Гверцадзе и коротко сообщил им о событиях. Затем, хотя рабочий день давно кончился, решил закончить оформление всех документов. Работы было много. Для передышки позвонил в больницу справиться о здоровье Джомардидзе. Там сообщили, что все по-прежнему - раненый находится в критическом состоянии. Затем я попробовал разыскать по телефону Джансуга, но это мне не удалось. Пришлось снова взяться за авторучку. Наконец, закончив работу, откинулся на стуле. Ломило шею, затекла спина. Нет, канцелярская работа не для меня.
Вошел Парулава. Достав из портфеля уже знакомую мне металлическую коробочку, присел за стол.
- Батоно Георгий, экспертиза показала: это копия. Как вы просили, взял перстень под расписку.
- Понятно. Что с Тбилиси?
Джансуг машинально раскрыл коробочку, стал смотреть на камень.
- С Тбилиси... Даже не знаю, как сказать. Представляете, "Перстень Саломеи" никуда не пропадал!
Глядя на усталое лицо Джансуга, я попытался понять смысл сказанного.
- То есть как не пропадал? Есть же официальная справка Музея искусств Грузии.
- Эта справка устарела. Три года назад в Музей искусств Грузии обратилась восьмидесятисемилетняя Нателла Арсентьевна Дадиани, вдова Галактиона Дадиани - прямого потомка князей Дадиани. По ее заявлению, "Перстень Саломеи", начиная с 1921 года, хранился в их семье как фамильная реликвия. Опасаясь за сохранность реликвии, ни Галактион Дадиани, ни его жена никому об этом перстне не говорили. Умирая, Галактион Дадиани попросил жену, если она сочтет нужным, сообщить о местопребывании "Перстня Саломеи" государству. Нателла Арсентьевна сделала это три года назад, согласовав этот вопрос с сыном. И она, и сын считали, что "Перстень Саломеи" должен принадлежать народу. Нателла Арсентьевна умерла, а ее сын, Вахтанг Галактионович, попросил оставить перстень у него, как память о родителях. Таким образом, у "Перстня Саломеи" сейчас два владельца: Вахтанг Галактионович Дадиани и Музей искусств Грузии. Справку же в каталоге музей, по понятным причинам, решил пока не менять.
- И где живет этот Дадиани?
- В Тбилиси. Улица Базалетская, три. Пятьдесят пять лет, жена, взрослый сын.
- Как отзываются о нем тбилисцы?
- По их словам, с ним все нормально. Заслуженный врач республики, работает заведующим отделением детской больницы. В поле зрения ОБХСС не попадал.
- Может, этот Дадиани кому-то передавал перстень? Скажем, на время? Они спрашивали?
- Спрашивали. По словам Дадиани, "Перстень Саломеи" ни разу не выходил из его квартиры. Перстень хранится в специальном сейфе. Ключи от сейфа есть только у самого Дадиани и у ответственного сотрудника музея. Причем Дадиани, по его словам, довольно часто смотрит на перстень. Последний раз сейф открывали сегодня, после нашего сигнала, в присутствии работников милиции и эксперта.
- И что, все в порядке?
- В абсолютном. Перстень на месте. Его подлинность была удостоверена владельцем и экспертом.
Вопросы у меня иссякли. Я молчал, обескураженный.
Если "Перстень Саломеи" не выходил из квартиры Дадиани, получается, что Гогунава не имел никакого отношения к подлиннику! И Челидзе тоже не имел. Выходит, Челидзе руками Джомардидзе убил Гогунаву, чтобы завладеть копией? Не слишком ли много копий? Первая у Гогунавы. Вторая у Пэлтона. Третья изготовленная Лолуашвили для Чкония. Четвертая - найденная таможенниками в тайнике на "Георгии Гулиа", пятая - изъятая у Челидзе из шкатулки. Пять копий и все изготовлены без подлинника? Ерунда какая-то. Допустим, третья копия, изготовленная Лолуашвили для Чкония, и есть одна из тех, которые мы нашли сегодня. Значит, всего было четыре. Все равно многовато. Копии множились, а подлинник все это время лежал в квартире Дадиани? Лолуашвили, по его словам, работал по подлиннику. Не верить этому мастеру нет никаких оснований. Не мог же он делать копию, используя как образец копию же.
Не выдержав, я набрал номер Лолуашвили. Услышав отзыв старика, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23