Он был на взлете, вызванном адреналином. Он знал это, и знал причину этого. Дита совершенно верно спросила, не покалечили ли они этих несчастных парней слишком сильно. Когда он нанес первый удар, это был рассчитанный риск, потому что ружья могли быть заряжены. Почему бы ему поступить иначе? Безоружный против человека, сжимающего автоматическую винтовку, способную всадить восемь пуль ему в живот от одного нажатия на курок. Ничего грязного в этом нет. Если даже и поднимается уровень адреналина.
За десять минут, может быть, за пять, он обмяк, как проколотый воздушный шар. Как всегда, когда ему требовалось как следует выпить. Иначе это будет глубокая, очень глубокая депрессия — как тогда, когда он избил Джека. А тогда он не пил и страдал от этого. Но тут была разница.
* * *
— Ром? С кокой? Ромовый пунш? Дайкири?
— Просто ром.
— Этот натуральной крепости. Я полагаю, вы знаете это.
«Черт», — подумал Гудалл.
— Лед?
— Лед.
Томас Форд разглядывал их, пытаясь понять, что же они такое из себя представляют. Он видел красивую молодую женщину, говорившую с акцентом, предположительно кубинку из Майами. Хотя, очевидно, она работала на «Буллбургер».
Он видел стройного мужчину в среднем весе, темноволосого, с кривой ухмылкой и косой челкой, со злыми глазами, который говорил как английский актер, получивший «Оскара». Он видел рослого викинга, рыжеволосого и веснушчатого. Он видел проблему.
Форд, толстый и болезненный, в футболке и бермудах, разрисованных акулами, с варикозными венами и в спадающих сандалиях, глотнул из бутылки, в которой была, по его словам, «Перрье», отошел от бара и вручил Гудаллу его чистый ром. Снаружи прокатился гром, разрушая покой застекленной веранды. Дождь лупил по стеклянному потолку, как пулеметный огонь.
— Я полагаю, это продлится еще неделю или две, а там мы сможем забыть о дожде на шесть месяцев. Итак, что там с вашими ребятами?
Паркер устроился поудобнее в глубоком плетеном кресле, которое заскрипело под его телом. У кресла была высокая спинка в форме щита, покрытая причудливым узором.
— Соответствующие удобства отсутствуют в старой «финке», которую сняли для нас...
— Нет. Я гадаю, какова цель вашего визита? Для чего вы пришли?
Паркер поболтал свой дайкири, перемешивая в нем лимон с колотым льдом и ромом, и сказал:
— Я хочу постели для нас троих... — тут он покосился на Диту, — ...спальные принадлежности, все, что нужно для готовки, немного еды и выпивки на сегодняшний вечер. Завтра мы собираемся в деревню... Я полагаю, там есть магазин?
— Есть.
— Отлично. Я требовал у Франко в Сан-Хосе все для шестнадцати человек и полагал, что ваши люди все устроили. И мы хотим чувствовать себя свободно в вашем лесу, в северной его части, чтобы за нами никто не приглядывал и не мешал нам.
Он сделал паузу и добавил немного стали в голосе:
— Давайте. Вы знаете, чего я хочу. Я хочу от вас того, за что вам заплатили.
Американец подумал мгновение, припоминая, что они сотворили с двумя из его собственной личной армии.
— Вы это получите, — сказал он. Он еще раз приложился к бутылке «Перрье». — Но почему вы так обошлись с двумя моими ребятами?
— Они направили на нас свои винтовки. Весьма недружелюбно.
— Они были глупы, они любят пошутить, вот и все.
— Этого мы не знали. Там, откуда мы пришли, у нас не было случая встретиться с вооруженными парнями. Даже если они тупые. И особенно если они не тупицы.
— А где же это? Откуда вы?
Паркер встал и осушил свой стакан. Дита и Гудалл последовали его примеру. Было ясно, что встреча, интервью, или чем это было, закончилась. Паркер улыбнулся американцу самой злобной из своих улыбок.
— Англия, — сказал он. — Вот откуда мы.
13
Дита была сильно удивлена тем, что оба — и Паркер, и Гудалл — энергично принялись приводить в порядок три комнаты, разведя огонь — в старой «финке» было сыро и холодно, особенно сейчас, в дождливый сезон, — и стали готовить ужин из тех припасов, которые прислал Форд, но удивление оставила при себе. Она знала по опыту, что если бы она оказалась в таком же положении за компанию с американскими «зелеными беретами», ей вручили бы метлу и велели заниматься уборкой.
Она помогала, но избегала при этом любого физического контакта с ними: она чувствовала, как действует на них ее присутствие, и видела теперь, что они не остановятся и сметут со своего пути любого, а потому не хотела давать им ни малейшего намека.
Не то чтобы она не предполагала делать намеков совсем, в особенности высокому Гудаллу, но на всякий случай она хотела, чтобы все было на ее условиях, а не как попало, и, разумеется, без насилия.
Когда ужин был готов — свиные отбивные, сладкий картофель, салат из помидоров с зеленым чили, — они устроились на веранде. К тому времени дождь перестал, только где-то на западе над горами погромыхивало. Вернулась тропическая жара, хотя солнце уже зашло за холм — ранчо было ниже над уровнем моря, чем Сан-Хосе, хотя до одного океана было тридцать километров, а до другого — вдвое больше. В мелких оврагах собирался туман, особенно густой над речушкой, которая была рядом. Черные бычки проплывали в нем как медлительные дельфины в туманной воде, иногда поглядывая на людей большими карими глазами, и жевали траву, откармливаясь для превращения в буллбургеры с яйцами. Что, как заметил Гудалл, было весьма странно, поскольку именно яиц у них не было, а значит, реклама врала.
Дита не понимала его тайнсайдский акцент, и Паркеру пришлось объяснять ей эту шутку — если это была шутка, — и он даже слегка покраснел.
— Яйца, понимаешь? Их кастрировали, и у них нет яиц — cojones, знаешь, что я имею в виду? А реклама говорит...
Он повернулся к Гудаллу, который корчился от беззвучного смеха.
— Только втрави меня еще раз в такое дерьмо, — прорычал Паркер, — и я утоплю тебя в нем.
На мгновение Дита ощутила расположение к ним из-за их школярской уязвимости, и все они почувствовали себя немного свободней и слегка расслабились.
— Слушай, а откуда взялся этот Форд? — спросил Паркер.
Дита переместилась на одно из трех складных кресел, принесенных из нового дома вместе со всем прочим, что отгрузил им Форд, и сказала:
— Он здесь был первым американским землевладельцем. Тут уже была ферма, но раза в четыре меньше, чем сейчас, и эта «финка», — она очертила вилкой круг, — была жилым домом. Рассказывают, что форд выиграл ранчо у одного тико в покер в Юнион-клубе, злачном местечке в Сан-Хосе.
Она прожевала, потом проглотила.
— Позднее, когда здесь поднялась цена на говядину, он подписал соглашение с нашими конкурентами, с «Макбургером», чтобы продавать всю свою говядину им. Они вложили довольно много денег в бюрократию — в министерство Того, министерство Сего, — она потерла указательным пальцем о большой, — вы знаете, что я имею в виду, и они дали ему правительственное разрешение рубить лес в три раза больше, чем до того. Он стал богатым, построил дом на холме...
— А потом?
— Он стал жадным. Как все такие люди. Он позволил использовать свою землю Эль-Пастору, одному из никарагуанских контрас, который готовил здесь мятежников, чтобы проникать в Никарагуа через реку Сан-Хуан, и получал деньги от ЦРУ. Говорят, что еще он разрешил самолетам ЦРУ использовать взлетную полосу для перемещения наркотиков, коки из Колумбии и тому подобного. Часть ЦРУ планировала представить дело перед всем миром так, что сандинисты торгуют «ангельской пылью». Но он не стал работать с контрас на севере и скоро навяз у ЦРУ в зубах. Эль-Пастора брали на испуг, убили только двух журналистов, которые пытались взять у него интервью. Это бросило тень на «Макбургер». Потом они не стали брать у него оптом его говядину, и он вынужден был выйти на открытый рынок, где ему сбили цену местные крестьяне, которые были счастливы взять много меньше, чем он...
— Понятно. Он хочет получить контракт с «Буллбургером». Поэтому он и позволил нам использовать его землю...
— Да. Но, возможно, мы не заключим с ним контракта. Кроме всего остального, мы еще и платим ему за это.
— Знает ли он, зачем мы здесь?
— Нет. Но может догадываться.
— А ты? Ты знаешь, зачем мы здесь?
Она поставила свою почти пустую тарелку на пол. Паркер желал бы знать — намеренно ли она позволяет ему заглянуть под ее блузку, когда делает это? Она выпрямилась, вглядываясь в сумерки.
— Мне никто ничего не говорил, но я могу догадываться, как и Форд. Вы с вашими людьми, которые должны еще приехать, хотите уничтожить исследовательскую станцию на том берегу реки, в Никарагуа. Это уже пытались сделать, но безуспешно. Вы хотите это сделать как следует. Так?
Паркер ничего не ответил. Это все было так легкомысленно, так легко. Он чувствовал, что она не предполагает — она знает. Но, возможно, не потому, что Франко или кто еще из «Буллбургера» сказал ей, но откуда-то еще — из более высокого звена? И откуда это исходит? Явно откуда-то дальше, чем из «Буллбургера». Это была довольно большая компания, но не настолько большая. Он припомнил нечто, замеченное им на большой стеклянной двери главного офиса компании: «Член группы Международной пищевой ассоциации», что-то вроде того. А их логотипом была буква М на фоне початка кукурузы. Надо бы принять это во внимание, потом припомнить все, что возможно.
Если бы Паркер в своем городском амплуа торговал кофе, какао, кукурузой или зерном, а не металлами, он должен был бы очень хорошо знать, что из себя представляет МПА.
Гудалл тоже заметил, что Дита знает больше, чем они.
— Так что же они выращивают в своих теплицах? Коноплю? Коку? Определенно это не кукуруза, она же растет на всех плантациях вокруг.
— Но та плантация должна быть сожжена, как и все остальное. Особенно она, — подал голос Паркер.
— Почему?
— Тим, это не наше дело...
— Наше дело — выполнять или умирать, так?
— А ты что думаешь, голубушка?
— Голубушка? — переспросила Дита непонятное слово.
— Не обращай внимания на его чудной английский. Так что ты думаешь обо всем этом, Дита? — спросил Паркер.
— Я знаю не больше, чем вы, — она встала, хлопнув руками по бедрам. — Было очень хорошо. Мне понравилось. Вы готовили, так что я убираю.
— А, вот подожди, приедет наш хам Гордон Беннет. Он-то на самом деле знает толк в готовке. Я тебе помогу.
Паркер спустился на луг, достал «данхилл», прикурил от маленькой золотой зажигалки и оглянулся на холм. Огрызок серебряной луны лежал на нем кверху рожками. Под ним сверкал электрическими огнями изящный дом Форда. Отдаленное жужжание дизельного генератора выдавало источник их питания. Паркер вдохнул дым, обернулся к пастбищу, сказав «бу-у» бычку, который развернулся и удалился снова в ночь.
«Однако, — сказал себе Паркер, — ничего не ясно. Кто-то там, — он взглянул на очистившееся небо, на котором сиял Млечный Путь такого же странного вида, как и луна, — знает, что здесь готовится, и кто-то внизу тоже знает. Черт меня побери, если это я. Но я хотел бы знать».
На кухне Дита тоже ломала голову над загадкой. Эти... головорезы, которые могли развалить человека надвое, не только помыли пол и приготовили еду, но и были готовы помочь ей мыть посуду. Она добавила холодной воды из-под крана в кастрюлю с горячей, которую Гудалл предусмотрительно оставил на огне.
— Итак, — задала она вопрос, — кто такой этот... как вы его зовете? Гордон?
— Гордон Беннет. Чертовски хороший повар, — Гудалл огляделся в поисках сухого полотенца, но ничего такого не нашел. — Мы оставим их сохнуть. Гордон Бле, как мы его зовем, — вроде «кордон бле», это телятина такая, понимаешь?
14
На следующий день, в девять часов утра по Гринвичу, Гордон Беннет поздоровался с последним из завербованных парней в отдельном кабинете в баре отеля «Биариц» на Эрлс Корт. Теперь их было четырнадцать, и они расселись по креслам и диванчикам, обложившись рюкзаками и сумками, у каждого — кружка эля или крепкого светлого пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34