— Генерал Черногоров у меня стоит на втором месте.
— Что это значит? — спросил Кораблев.
— Мы фильтруем всех, кто может выносить сор из избы. Таких людей осталось немного. Десяток уже отсеялся.
— Вы хотите сказать, что о ходе следствия знает вся Петровка? — спросил удивленный Кораблев.
— Ход следствия тут ни при чем, Алик, — успокоил эксперта Марецкий. — То, что делается в нашей группе, дальше этой двери не выносится. Речь идет об информации, получаемой нами извне, которая проходит через чужие руки, прежде чем попасть к нам на стол. Простой пример. В ту самую злосчастную субботу, когда Москву взбудоражила банда в кожаном, вся информация стекалась к дежурному по городу В тот день дежурила бригада полковника Бадаева. В девять утра его сменила бригада полковника Селеванова. Они также знакомы со всеми сводками. К десяти утра сводки легли на стол начальников управлений, а вечером в воскресенье убит один свидетель, второму удалось скрыться. Делай выводы сам.
— Ты с ума сошел, Степан! — возмутился майор. — Эти люди сотни раз проверены. Они всю свою жизнь положили на борьбу с преступностью.
— Вот поэтому мы и не хотим торопиться с выводами. Если кто-то из руководства имеет связь с преступниками, то для этого нужны очень веские причины. Сейчас мы пытаемся понять, в чем они.
— Через отдел кадров? — усмехнулся Кораблев. — Где сухим языком сказано, когда родился, когда женился? В личной карточке ты нужных данных не найдешь.
— Искать будешь ты, Альберт Леонидович, и не в отделе кадров, а в особом отделе, где занимаются внутренними расследованиями. Там на каждого сотрудника заведено специальное досье. Ты у нас представляешь техническую группу. В вашем отделе работают уникальные специалисты. Вот и ломайте себе голову.
— Тут надо подумать.
— Как это правильно, Алик!
***
Когда над Егорьевском взошла луна, они вышли из дома. Вечером на улицах всегда многолюдней, чем днем. Развлечений здесь хватало. Горожане не бедствовали, каждый имел работу и неплохо за нее получал. Мэр постарался сделать все, чтобы люди поменьше сидели у телевизора и побольше развлекались.
Кафе, рестораны, клубы, бильярдные и аттракционы — все, что угодно, и по умеренным ценам. Шесть кинотеатров для такого городка — это рекорд. И что удивительно, они находили своих зрителей. Вход лицам до шестнадцати и после шестидесяти лет был бесплатным.
Фонарей на улицах не хватало, зато неоновые вывески над подъездами сверкали достаточно ярко, чтобы освещать город. Маша повела своих новых друзей пешком. Путь лежал неблизкий, не пользоваться услугами транспорта небезопасно.
Если Метелкина опознают, то из замкнутого пространства ему не выбраться, а в том, что его ищут, никто не сомневался. Упустить подобного свидетеля коррумпированные структуры не могли. Журналист с такой информацией — не что иное, как ходячая бомба.
Метелкин шел в сопровождении парня и девушки, а Маша с ее изящной, хрупкой фигуркой именно так и выглядела, и это, безусловно, играло свою положительную роль. Те, кто искал репортера, точно знали, что у него нет знакомых в городе и он не стремился к общению. Отчеты по наблюдениям за Метелкиным подчеркивали: «Объект в контакты с населением не вступает». Кроме следователя Мухотина, Метелкин ни с кем не обронил больше двух фраз. Но Мухотин уже уехал в Тулу и о нем можно забыть. Упор в поисковой операции сводился на одинокого парня лет тридцати пяти, невысокого, коренастого, собранного, с быстрой, порывистой походкой.
Сейчас Метелкин мало походил на себя. Из-за Маши он не мог идти быстро, женщина не привыкла торопиться, и ему пришлось сбавить шаг. Горелов всегда подстраивался ко всем. По его теории, сыщик не должен иметь собственного лица, он должен слиться со своим объектом, стать для него органичным и улавливать каждую волну, исходящую от цели его внимания. Такая теория на практике себя оправдывала. Главную роль играла Маша, и все внимание уделялось ей, а двое парней были в роли сопровождающих при веселой, хорошенькой женщине.
Маша старалась. Она всю дорогу рассказывала всякие смешные истории, громко смеялась и шутила. Она выбрала маршрут через многолюдные улицы, где гуляла молодежь и таких компаний, как они, хватало на каждом углу и у подъездов в увеселительные заведения. Так им удалось беспрепятственно добраться до парка, а потом углубиться в лес. Дальше пришлось идти с фонарями. Метелкин решил напомнить Маше в последний раз инструкции.
— Приедешь в Москву, подстрахуйся. Не иди на встречу к Вадиму с материалами. Отснятые пленки бесценны. Рисковать нельзя. Приедешь на вокзал, отнеси пакет в камеру хранения и положи в ячейку. Запомни номер и код. Лучше не записывай. Встретишься с ним в «Тухлой креветке». Сейчас многое могло измениться. Я знаю Дика, он парень очень рисковый и мог попасть под наблюдение, о котором сам не догадывается. Поэтому тебе нужно устроить встречу таким образом, будто ты случайно наткнулась на старых друзей, поболтай пару минут о том о сем и иди дальше. Все весело и со смехом. Деловой тон исключен. Скажешь ему, где лежат материалы, и попроси, чтобы сам их не доставал, пусть для посещения камеры хранения подберет надежного человека. Он должен выполнить обязательное условие: все фотографин сделать в двух экземплярах и второй с негативами передать майору Марецкому, а также отдать ему парики и наклейки.
— И еще, — вмешался Горелов, — эта информация касается только майора Марецкого. Он должен знать, что со мной все в порядке, но у меня нет возможности с ним связаться. Как мы доберемся до Тулы, я ему позвоню. Надеюсь, там такая возможность появится. И вот что важно: по нашим предположениям, трое расстрелянных монахов в монастырском лесу имеют непосредственное отношение к убийствам в Москве. Если это так, то монахи прикончили засвеченных исполнителей ради того, чтобы не пострадали остальные. Теперь к ним не подкопаешься. Тут я открытий не делаю. Вопрос или загадка в другом. Серия убийств в Москве с появлением там гастролеров произошла шестнадцатого июля в субботу. Прошло две недели. Напрашивается вопрос: почему они не уничтожили своих разгильдяев раньше? Ответ может быть только один — следствие подобралось слишком близко к монастырю. Если раньше этого никто себе представить не мог, то сейчас события круто изменились. Вопрос: как в монастыре узнали о ходе следствия и тут же отреагировали на возможную угрозу уничтожением засвеченных солдат?
— Мне кажется, все нужно сделать не так, — возразила Маша. — Я сама все передам Марецкому, и незачем играть в испорченный телефон.
— С одним условием, — жестко заявил Метелкин. — В первую очередь с материалами должен ознакомиться Журавлев. Он в париках и наклейках разбирается лучше, чем Марецкий, и таскал их на себе чаще многих актеров.
— Хорошо, я все поняла.
Через полчаса они спустились к реке.
— Красотища! Тишина гробовая! — восхищался Метелкин.
— Вот-вот, — хмыкнул Горелов, — звук моторной лодки будет только привлекать к себе внимание. Меня удивляет: неужели подполковник Мягков не взял под наблюдение реку? Странно.
— Я говорила об этом учителю. Дело в том, что вы поплывете в Калугу. Если Женю н будут искать то на серпуховском направлении. Но на всякий случай учитель достал для вас форму рыбнадзора, очень убедительный камуфляж. Трое мужчин из рыбнадзора в лодке, идущей в сторону Калуги, даже у подполковника Мягкова не вызовут подозрений.
— Да, если только мы не напоремся на настоящий рыбнадзор.
Где-то вдалеке послышался слабый треск. По мере его приближения они различили звук моторной лодки. Над рекой стоял туман, и они увидели катер только тогда, когда он был от берега в паре десятков метров.
— Кажется, природа, и та на нашей стороне! — констатировал Метелкин.
— Скорее наоборот, — покачала головой Маша. — В тумане нельзя развивать большую скорость. Не забывайте, река судоходная.
Катер врезался носом в песчаный берег.
***
Найти Ивана Орла было нелегко. По сводкам такой свидетель не проходил.
Мухотин отчетливо помнил Варин рассказ: Еремин назвал некоего Ивана Орла свидетелем. Свидетелем чего, ему понятно. Шестнадцатого марта псевдомонахи получили на заводе оружие. Около десяти утра они выехали с территории склада.
Если они поехали в монастырь, то, значит, милицейского поста они могли достичь около одиннадцати тридцати. По сводкам происшествий, именно в это время и произошел странный налет на дорожную милицию, где погибли все до единого милииционера. Еремин ездил в Егорьевск по той же дороге и заговорил о свидетеле после возвращения. Он упомянул село Баранове, где высадил попутчика. Судя по карте населенный пункт находился за постом в четырех километрах по шоссе и еще пару километров в сторону по проселочной дороге.
Мухотин выехал на поиски с рассветом. Село Баранове выглядело огромной деревней с покосившимися домами. Одна половина жителей носила фамилию Орел, другая — Калинины. Все они давно уже переженились и превратились в огромную семью. Именами здесь не пользовались, а в остальном Мухотин не разбирался.
Золовка, свояченица, деверь, сват, кум — голову сломаешь! Иванов в деревне жило двенадцать, из них пятеро Калининых. Из Орлов трое Иванов еще не достигли совершеннолетия, а из оставшихся только у одного имелась машина, не его, разумеется, а совхозный «уазик».
Вычисленного таким дотошным способом Ивана Мухотин отыскал на ферме.
Здоровый, высокий мужике богатырскими плечами, огромной головой и широченной улыбкой. Мухотину показалось, что во рту у него сорок восемь зубов сверху и столько же снизу.
— Вот тебе на! За что же такая честь? Следователь областной прокуратуры! Не хухры-мухры!
— Рад, что оценили. Как говорится, с доставкой на дом. Надеюсь, вы меня не разочаруете, Иван…
— Просто Иван. Только чем я вам помочь могу? У нас тут все тихо.
Они сели на бревна возле сеновала, и Мухотин спросил;
— Что вы видели шестнадцатого марта этого года на шоссе?
— Ах, вот вы о чем! Как обо мне узнали?
— Цыганка нагадала. Поверите? Нет? Работа, Ваня, у меня такая, но сейчас я здесь как частное лицо. Поговорим без протоколов, это не допрос. Просто я не могу разобраться в одной путаной истории. Ты мне можешь помочь, иначе не поехал бы к черту на кулички, поднявшись с постели с первыми петухами.
— Ладно, раз без протокола, то расскажу. Может быть, я и милиции рассказал бы сразу, но понял, что они никого все равно не найдут, а меня затаскают. В тот день я ездил в Тулу за запчастями для своего «козлика». Обратно возвращался рано, около полудня. Лихачить я не люблю, да и колымага моя не позволяет разгонять ее больше восьмидесяти. Машин на шоссе почти не было, наша трасса и без того не загружена.
За всю дорогу меня обогнала только одна машина, огромная фура, крытая брезентом, «КамАЗ» зеленого цвета, похожий на военную машину, но покрытие тента дорогое. Это даже не брезент, тоже зеленый, но будто лаком покрытый. Машина новая и неслась на сумасшедшей скорости, километров сто двадцать. Я думал, он меня с дороги сметет. Пристроился мне в хвост и гудит. На обгон не пошел. Гудит и требует, чтобы я с дороги сошел. Шоссе узкое, вправо не возьмешь, там кювет.
Пришлось мне на встречную полосу съехать и пропустить их. Он пулей пролетел мимо, через мгновение и пыли не осталось.
Я еду дальше, уже забыл о них. Минут через десять мне показалось, что кто-то стреляет. В этот момент я шел на подъем в гору. Вокруг лес. Стрельба-то автоматная, на охотников не похоже. А когда на холм взобрался, то увидел, что делается внизу. Склон километра в полтора, а в низине перекресток и пост ГИБДД.
Вижу, стоит там обогнавший меня «КамАЗ». Стрельба уже закончилась.
От будки к машине идут трое мужиков. Издали особо не разглядишь, но то, что они были в солдатском обмундировании, — это точно, и автоматы в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55