– Все хорошо, милая. Ты не виновата, это все чертов капитан Паркер.
Я взял блюдце и швырнул его в угол, оно разлетелось с приятным звонким треском.
– Месть. Проучим этого типа.
Она засмеялась сквозь слезы, потом подняла лицо, и я поцеловал ее. Через некоторое время я вернулся к своему омлету, ставшему вдобавок ко всему еще и холодным.
Закончив с завтраком, я закурил сигару. К сожалению, со вчерашнего дня она не стала лучше.
– Интересно, что за тип этот Паркер.
Она задумалась.
– Холостяк. Бывший военный. Есть немного. Вероятно, снял квартиру ненадолго, потому не стал ее обживать.
– Да, но если он так гордится тем, что когда-то был армейским капитаном, почему нет никаких сувениров на стенах? Полковых фотографий, или гербов, или каких-нибудь других побрякушек?
Элизабет взялась убирать посуду.
– Вероятно, он был в корпусе походных кухонь, или как это там называется? Разве не подобные солдаты, никогда не бывшие в бою, больше всех гордятся своими подвигами?
– Да, может быть. Но он не был в тыловом подразделении, и уж не при кухне.
– Но тогда, быть может, все его сувениры остались в родительском доме в Англии. И он не хочет разрушать коллекцию, чтобы привезти несколько штук на новое место на несколько месяцев.
– Я об этом не подумал.
Я подошел к Элизабет и помог ей мыть посуду. Да, я, Берт Кемп.
Чуть позже мы перекочевали в гостиную. Я налил себе виски с содовой.
– Он знает толк в хорошем иски. Но не в цене. Оно куплено в магазине.
– А где же еще?
– Большинство иностранцев в Вене пользуются привилегиями. Они ходят в беспошлинный магазин при союзном штабе. Там легко завести знакомство и купить по дешевке виски, английские сигареты и прочее. Я имею в виду, будь я здесь неделю, отоваривался бы только там.
Лиз кивнула, поглядывая в окно.
– Ты поможешь мне вынести картину наружу?
– Конечно.
Я пробежал пальцами по корешкам книг.
– Чем, собственно, интересуется капитан Паркер? Какое у него хобби?
– Не знаю. А в чем дело? Мы с ним вряд ли когда-нибудь встретимся.
– Просто любопытно. Пытаюсь понять, что он за человек, но у меня ничего не получается.
Она пожала плечами, а потом улыбнулась.
– Хорошо, давай попробуем. Он из хорошей английской семьи, предположим Паркеры из Гайд-Парка. Прослужил лет двадцать в Индии.
– Двадцать лет – и не продвинулся выше капитана?
– А, ты забываешь ту несчастную связь с женой полковника. Дело было замято, ради чести старого славного полка. Но это помешало его продвижению по службе. В коне концов он ушел в отставку.
Я усмехнулся. Элизабет прекрасно изобразила некоего лондонского маклера, который никогда не позволял вам забыть, что у него позади славная война в славном бравом полку.
– Почему же он тогда не любит соль и перец?
– Он подхватил редкую восточную болезнь. Даже две. Соль хватает его за печень, а перец за почки. Но он все еще дамский угодник.
– Двуспальная кровать, да?
– И те две бутылки вина, помнишь? И потом, после стольких лет в армии, он старается наверстать упущенное чтением по великому искусству. Но истинная страсть его по-прежнему пистолеты.
– Чушь! Только не с этим набором книг.
Она удивленно подняла бровь.
– Мне показалось, ты говорил, что у тебя все они есть?
– Да, у мня есть большинство из них, но они довольно ерундовые. За исключением Смита. Будь он настоящим спецом по пистолетам, у него должен быть Гринер, или Поллар, или Джексон, или кто-нибудь еще. Я думал, его настоящая любовь – искусство.
– Ни в коем случае. Эти книги тоже все ерундовые, просто репродукции. Единственная серьезная вещь – Беренсона.
Я немного задумался, взял У. Х. В. Смита – «Стрелковое оружие мира» и заглянул внутрь. Он купил ее, подержанную, в Париже. Но это справочник, который выпускается каждые пять лет, каждый раз включая в себя описание нового оружия. Кому нужно покупать устаревший справочник, бывший в употреблении? Капитану Паркеру?
– Мне кажется, он сумасшедший, – я поставил книгу на место.
Лиз потеряла интерес к капитану.
– Ладно, давай вынесем картину наружу.
– Минутку. Но чем он действительно интересовался? Музыкой? Здесь нет магнитофона. Историей? Поэзией? Китайскими вазами? Фотографией? Сексуальными традициями индусов? Скоростными автомобилями? Нет ничего, просто ничего.
– Похоже, он довольно унылая личность.
– Он не может быть таким тупицей, нет, если устраивает роскошные подпольные сделки с правительством Венгрии.
– Да. Ты, в конце концов, пришел к какому-то выводу о нем. А я хочу вынести картину на дневной свет.
– Подожди минутку. – Я блуждал по комнате, дымя сигарой и волнуясь. – Он покупает дорогие книги по искусству, но не вешает ни одной картины. Он не пользуется солью и перцем. Он проводит блестящие сделки с венграми. Уезжая, он вычистил всю квартиру. Остались только плащ, халат и шлепанцы. – Я остановился. – Здесь нет ничего личного. Нет старых зубных щеток или бумаг.
– Он, должно быть, держит бумаги под замком в том столе в твоей комнате.
– Это точно, да? Принеси самый большой кухонный нож или что-нибудь другое, что найдешь.
– Берт! Ты не можешь взламывать чужие столы!
– Могу!
Я вытащил складную отвертку и раздвинул ее, это мне дало широкое лезвие, с которым я отравился в спальню.
Письменный стол был старым и прочным, но небольшим и недорогим. Просто стол с тремя ящиками с одной стороны, ящиком посередине и ящиком для чашек с другой стороны. Все было закрыто, за исключением среднего ящика. В нем валялась только пара шариковых ручек, флакончик аспирина и пачка копировальной бумаги.
Я попытался вдавить отвертку в щель верхнего левого ящика. Он едва шелохнулся. Тогда я перешел к ящику для чашек.
Этот был не таким тугим и боковая стенка письменного стола оказалась тоньше, чем верхняя доска. Но я все еще не мог провернуть отвертку.
Именно в этот момент вошла Лиз с огромным ножом, похожим на нож мясника, старомодным консервным ножом и с еще более старомодным выражением лица.
– Знаешь, Берт, мне все это не нравится. Ты оставишь следы на столе и…
– Я переломаю здесь все, если понадобится, – хмуро буркнул я. – Дай мне нож.
Я просунул его в щель возле замка, где он благополучно застрял, он был такой толстый. Потом я протиснул его чуть дальше, а затем дернул рукоятку в бок. Что-то затрещало и дверь распахнулась, как на пружине.
– Берт! – взвыла Лиз. – Ты сломал его!
Ящик для чашек был пуст. Только пыль. Я посмотрел на испачканный палец и затем обошел стол вокруг. Стенка, закрывавшая заднюю часть трех ящиков, была еще тоньше – просто фанера, и держалась она только на гвоздях. Нож вошел легко, и я разделался со стенкой меньше, чем за минуту. Потом лег на спину и стал стучать по задним стенкам ящиков. При втором ударе раздался сильный треск и средний ящик вылетел на пол. Следующий удар выбил верхний ящик. Лиз уныло в них заглядывала.
– Ну?
Она покачала головой.
– Ничего нет.
Я вышиб последний ящик, поднялся и, обойдя вокруг стола, подошел к Лиз.
– Вот тебе и галантный капитан. Ничего. Его не существует.
– Но почему? Ты думаешь, Карлос его выдумал? Обставил квартиру, чтобы пустить пыль в глаза?
– Мебель он, видимо, приобрел вместе с квартирой. Просто книги, одежда, выпивка, еда – это все, что ему было нужно.
– Тогда зачем ему это? Он надувает донну Маргариту? Заставляет ее платить комиссионные Паркеру, а на самом деле оставляет их себе?
– Что-то вроде этого, наверное, – я сложил отвертку и вышел смыть пыль с рук.
Лиз была в гостиной.
– Мы скажем об этом донне Маргарите?
– Может быть. Не знаю, я еще не все обдумал… Ты хочешь вынести картину?
Мы надели пальто и осторожно вынесли полотно в галерею. Я бросил на картину лишь один взгляд и решил, просто шутки ради, пройтись по галереи и попробовать дверь другой квартиры. Та была закрыта, никто не ответил на мой звонок, окна были плотно зашторены. Внизу на тонком слое свежевыпавшего снега тоже не было никаких следов.
Тогда я спустился, обошел все вокруг, попытался открыть входные двери соседних квартир, осмотрел окна этажом выше. Никаких признаков жизни. Если Карлос не врал, и только одна – две квартиры были обитаемы, то и они стояли плотно укупоренные от холода. Где-то далеко медленно били в колокол, общаясь с другими людьми, в другом мире.
Я попытался толкнуть дверь привратника, и она была тоже закрыта. В конце концов я попробовал дверь на улицу. Та даже не шелохнулась, как могильная плита.
Тогда я медленно зашагал вверх по лестнице, размышляя и немного беспокоясь.
Когда мы внесли картину обратно в квартиру, первое, что я сделал – это налил себе еще виски, чтобы помочь мыслительному процессу.
Только потом вспомнил и спросил:
– Картина в порядке?
Элизабет кивнула.
– Насколько я могу судить… Во всяком случае не хуже. Ты решил, что нам делать?
– Нет. Кстати, ты знаешь, мы заперты.
– Что?
– Входная дверь заперта. Может быть, тут так принято – без привратника, и у каждого жильца есть свой ключ. Ты не обратила внимание, нигде не лежит ключ?
– Может быть, Паркер взял его… Извини, Карлос.
– Давай все-таки посмотрим.
Мы все осмотрели, хотя я и не ожидал ничего найти.
– Похоже, – сказала Лиз, – будто Карлос не доверяет нам Ты не будешь пытаться открыть дверь кухонным ножом?
– Ту дверь? Боже, нет. Это как тюрьма… Я имею в виду, сказал я медленно, – это в самом деле тюрьма.
– А как насчет другой квартиры, в которой живут?
– Ставлю сто против одного, что никакой другой обитаемой квартиры тут нет. Или в данный момент там нет никого. Тебя не удивляет, почему Карлос так отвратительно обставил квартиру? Я не о том, что он забыл соль и перец, хотя это чертовски глупо, а что не попытался воссоздать в жилище личность капитана Паркера.
Она медленно покачала головой:
– Не-ет. Во всяком случае он сделал достаточно, чтобы надуть меня.
– Да, только… я имею в виду, если кто-нибудь, кто нас не знает, но немного о нас осведомлен, просто зайдет сюда, может он подумать, что все здесь принадлежит нам?
– Что?
– Мебель, простыни и все прочее – это все идет вместе с квартирой. Но личные вещи – твоя одежда, моя одежда, эти книги: несколько романов, пара справочников, потом искусство для тебя, пистолеты для меня. Понимаешь?
Странно, она обиделась.
– Могут подумать, что я принесла сюда такую коллекцию книг по искусству?
– Черт возьми! Не другой искусствовед, нет. А просто человек, знающий, что ты была экспертом по искусству.
Спустя некоторое время она сказала:
– А одежда, что он оставил? Хотя…
– Плащ, халат, шлепанцы. На них нет инициалов и они более – менее мне подходят. Иначе ему пришлось бы забирать их с собой в самолет после всего.
– После чего?
Я пожал плечами.
– Ты подразумеваешь, – осторожно спросила она, – что Карлос планирует сфабриковать на нас какое-то дело? Кражу Джорджоне или что-нибудь в этом роде?
– Я не знаю… Не понимаю, как. То, что мы устроились здесь, в любовном гнездышке, которое якобы сняли для себя, ничего не доказывает. – И тут я понял. – Любовное гнездышко! Карлос даже не мог предположить, как правдоподобно все получится. Это же великолепное место для самоубийства по согласию.
– Ты это серьезно? – прошептала она после долгой паузы.
– Кто-то очень серьезен. Если нас поместили сюда, как в консервную банку, тогда мы точно удобнее мертвые, чем живые. Для них, я имею в виду.
Еще через некоторое время она сказала:
– Я бы никогда не подумала, что скажу это – но теперь я рада, что у тебя есть пистолет.
– Но у меня его нет. Карлос его не вернул после Италии. Господи!
– О, Боже мой! Но почему? Но почему? – спросила она. А потом уже более разумно: – Тогда что нам делать?
Я посмотрел в окно на медленно угасающий дневной свет. Было два часа.
– Сначала я проверю каждую квартиру, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41