Между тем от «Выползня» до «Берлоги», через которую собирается выходить Ахмед, всего километр. К тому же она на триста метров ниже по склону. Если Ахмеду в связи с невыполнением «контракта» закроют окошко, то могут это сделать как раз в районе «Выползня». Притом федералы могут невзначай нашарить этот выход и попросту завалить его для страховки парой валунов. Приятно будет до ужаса.
Трещина между тем свернула вправо, и уклон ее стал поменьше. Зато галька и щебень на полу сперва стали мокрыми, потом под ними захлюпала вода. Прошли еще немного, и оказалось, что под ногами течет уже вполне заметный ручеек. Этот ручей змеился по канавке, промытой в камешках, и повторял изгибы трещины.
— Хасаныч, — сказал заботливый Топорик, — полезай ко мне на хребтину, носки промочишь…
— Ничего, пока еще не мокро, — застеснялся Магомад. — Ты лучше девушку неси. Устала, наверное.
— Девушку! — Топорик аж поперхнулся.
— Папаша намекает, — сказала Милка, — что ему на тебе ездить неинтересно. Может, на мне прокатитесь, Хасаныч?
— Ты меня убить хочешь, красавица?! — воскликнул Магомад. — Вообще я слышал, что русская женщина и лошадь, и бык, и баба, и мужик, но не до такой же степени!
— Можно подумать, Хасаныч, что ты до сих пор ни на одной русской верхом не катался… — ехидно заметила Милка.
— Зачем такие гадости говоришь, а? Женщина скромной должна быть, вежливой, дома сидеть, а не с автоматом по пещерам лазать.
— Хасаныч, давай оставим дискуссии, а? — сказал Ляпунов. — Садись на Топорика — и вперед!
Магомад подчинился, потому что увидел, что впереди камни почти полностью скрываются под водой и калоши от нее не защитят.
Вскоре ручей заполнил дно трещины, и вода дошла до колен гидрокостюмов. Течение становилось все сильнее, и капитан забеспокоился:
— Ольгерд, тут это нормально? Может, наверху дождь пошел?
— Нет, — отозвался «пан Сусанин», — если сильный дождь начнется, нас отсюда смоет на фиг. А по колено — это нормально. До бедер дойдет чуть дальше, а потом мы из этого ручья выйдем.
Действительно, после того, как еще метров двадцать прошли, вода начала приближаться к бедрам, и сидевший на спине у Топорика Магомад стал опасливо подбирать длинные полы своего роскошного бизнесменского пальто, чтобы не замочить их в ручье.
Но тут слева появился проход, и Ольгерд решительно свернул туда.
— Осторожнее, — предупредил он, — скоро будет сухо, но зато низко.
По этой трещине тоже тек ручей, который впадал в предыдущий, поэтому теперь пришлось идти против течения. Правда, с каждым шагом глубина уменьшалась, и через десяток шагов ручей скрылся под галькой. Магомад тут же решительно слез со спины Топорика и самостоятельно захрустел калошами по камешкам.
Идти в полный рост было уже невозможно. Сперва просто пригибались, а потом пришлось ползти на четвереньках. Крутизна хода увеличилась, и теперь при неосторожных движениях ползущие впереди осыпали мокрым гравием тех, кто карабкался снизу.
Наконец Ольгерд выбрался на небольшую площадку, где лежало несколько больших валунов, до половины засыпанных галькой, и отчетливо чувствовался свежий воздух. Когда все собрались, он сказал:
— Отсюда пятьдесят метров до «Выползня». Если свернуть вон туда и обойти выступ, то можно увидеть свет. Но еще раз повторяю: протискиваться через него туго.
— Пошли покажешь, — произнес Ляпунов, и они с Ольгердом удалились за выступ.
— Думаешь, взрывать будут? — спросила Милка у Топорика.
— Посмотрим, — пробормотал детинушка. — Рвануть недолго, а вот что из этого выйдет? Можно дырку пробить, а можно и завалиться наглухо. Кроме того, у нас максимум двести пятьдесят грамм пластита осталось. Конечно, это прилично — десяток сейфов или стальных дверей можно взорвать. Но со здешними камушками нужен глаз да глаз. Серега, конечно, в этих делах соображает, однако если б мы тогда в грот не ушли, то уже давно бы не дышали. Считай, мы все Ольгерду по бутылке должны.
Потянулись томительные минуты. Магомад, усевшись по-турецки на плоский валун, рассеянно перебирал четки. Таран, у которого четок не было, перекидывал с ладони на ладонь бордовую гальку, по форме напоминавшую сердечко. Юрка почему-то решил, что обязательно привезет ее домой в качестве сувенира и подарит Надежде.
— Что-то они долго там ползают, — озабоченно произнесла Милка. — Свежий воздух, что ли, нюхают?
— Не знаю… — буркнул Топорик. Наконец захрустели шаги и появились «рекогносцировщики».
— Все очень весело, — хмуро произнес капитан. — Ход не завален, но блокирован. Одну растяжечку плохо припрятали — заметил. Сигнальная мина стоит — стало быть, на ночь приготовили. А на пригорочке за кустиками — окоп, и оттуда какой-то юноша оптикой время от времени поблескивает. А вообще там запросто может целое отделение укрыться. Сейчас при свете шансов вообще никаких. В принципе один нормальный снайпер с «СВД» может всех положить прямо на выходе. Ночью тоже ловить нечего. Вот такие пироги.
Воцарилось тягостное молчание. Потом все, как по команде, посмотрели на Ольгерда.
— По-моему, нам кто-то и что-то сегодня обещал… — произнес Топорик мрачноватым тоном.
— Свежим воздухом можно дышать в трех метрах от «Выползня», — ответил «пан Сусанин». — Я ведь обещал до свежего воздуха довести…
— А ты нахал, малый! — Голос Топорика прозвучал с неприкрытой угрозой. Но на физиономии Ольгерда не дрогнул ни один мускул. Он явно был готов даже к смерти, не то что к простому удару по морде.
— Стоп! — строго сказал Ляпунов. — Не будем обострять. Тем более что мы с гражданином Сусаниным обсудили один сложный, но, в общем, не совсем безнадежный вариант…
ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ
— Ты бы, командир, начинал именно с этого, — произнес Топорик уже более мягким тоном. — А то — блокированы, нас всех положат… Я так не играю.
— Я, видишь ли, — хмыкнул капитан, — просто попытался показать, из чего придется выбирать, поэтому и начал, так сказать, за упокой, хотя и в том варианте, который предстоит обсуждать, прямо скажем, мало «заздравного».
— Сережа, — проворчала Милка, — давай конкретно. Я сама люблю, когда долго готовят перед тем, как трахнуть, но это не тот случай.
— Как грубо! — покачал головой Магомад.
— Хорошо, — ухмыльнулся Ляпунов, — слово для доклада предоставляется пану Сусанину.
— Есть шанс, — произнес Ольгерд, немного волнуясь, — спуститься вниз по тому ручью, через который мы сюда поднялись, и идти дальше по ручью, в который он впадает. Этот ручей как мне кажется, должен впадать в ту самую речку, по какой мы плыли на катамаране. Я особо подчеркиваю — «как мне кажется», потому что наверняка не знаю.
— Уже приятно! — покачал головой Топорик.
— По идее, этот ручей впадает в речку метров на пятьдесят ниже грота, где мы оставили катамаран. Течение там, конечно, очень мощное, и вверх пешком не вернешься. Но у меня есть молоток и крючья с кольцами — возможно, смогу пройти по стене или по потолку туннеля. Естественно, нет никакой гарантии, что это удастся, но шанс все-таки есть.
— Ясно, — хмыкнул Топорик с явным недоверием, — ты хочешь сказать, что спихнешь катамаран и подгонишь его к нам? А мы его за уши поймаем?
— Я же с веревкой пойду, — напомнил Ольгерд, — а один конец у вас останется. Возможно, длины хватит, и вчетвером вы ее удержите. Начнете выбирать и подтянете катамаран к устью ручья. Потом трое — и я в том числе
— подержат катамаран, а двое вернутся сюда за Магомадом и донесут его достаточно сухим, чтоб он воспаление легких не схлопотал.
— А дальше-то что? — не унимался Топорик. — Эта твоя речка вынесет нас туда, где ждут твои лучшие друзья, да? С цветами и конфетами? И это твой «не самый безнадежный вариант»?!
— Слышь, Топор, — стальным голосом произнес Ляпунов. — Не верещи как свинья. По-моему, ты забыл, что нервные клетки не восстанавливаются. Я, конечно, знаю, что психика у тебя расшатана, но ты хоть Юрку постесняйся, старик! Еще товарищ Сталин приказывал паникеров мочить на месте, понял?
— Все, заткнулся, жутко извиняюсь, — притих Топорик. — Пардон за нервный срыв, буду пить боржоми, если жив останусь.
— Значит, так, — продолжил Ляпунов. — Я посмотрел по карте то место, где нас могут ждать, и вообще все обстоятельства. Конечно, там есть хороший обрыв у самого выхода речки на поверхность, и если б в задачу этих граждан входило покосить всех и пустить катамаран на дно — лучшего места не придумаешь. Но я четко знаю, что Магомад им нужен только живым. На катамаране мы, если усядемся вшестером, будем сидеть почти вплотную друг к другу. К тому же скорость будет очень приличная. Самый хороший снайпер не рискнет стрелять, если ему скажут: «Смотри, не попади в дедушку с папахой!».
— Правильно рассуждаешь! — одобрил Магомад.
— Надеюсь… Теперь смотрим дальше. Река проходит перекат, огибает утес, начинает постепенно расширяться и метров через пятьсот в общей сложности выходит на очень широкое и мелкое место. Шесть маленьких плоских островков из щебня и гальки, а между ними — мелкие протоки, через которые катамаран, по крайней мере, с таким грузом, как шесть человек,. просто не пройдет. Сейчас дождей нет, и шансов на то, что воды прибудет, мало. Стало быть, ребята рассчитывают, что мы вылезем из катамарана и понесем его на ручках пехом через эту отмель. Вот тут-то они нас и должны почикать. Укрыться негде, бежать некуда, мы как на ладони. Отстреливаться — полная безнадега, с обеих сторон к реке подходят зеленка, обрывчики, мы их даже не увидим ни хрена. Дедушку они по папахе определят, а нас постреляют за шесть секунд.
— Приятно… — Как видно, и у Топорика совсем уж минорное настроение пропало. — Значит, как я понял, если мы где-то на протяжении этих пятисот метров скромно слезем на берег, то у этих хлопцев кое-что нежно обломится?
— В общих чертах угадано верно. Но, обрати внимание, я их полными дураками не считаю. На том самом — обрыве напротив места впадения подземной речки они наверняка посадят наблюдателя, который будет и обычный бинокль иметь, и инфракрасный, и рацию, чтоб доложить коллегам: «Клиенты прибыли». Сектор наблюдения оттуда просто классный. За одним исключением — нас не видно в тот момент, когда мы уходим за утес. Вот тут — если нам, конечно, удастся туда зарулить! — есть что-то типа бухточки на левом берегу. Она отделена от реки большим валуном или небольшой скалой — как хотите считайте. Если мы сможем там высадиться, а потом быстро проскочить по этой вот ложбине — ребята нас не дождутся. Войдем в зеленку и у них за спиной окажемся. Кроме того, есть у меня нехорошее ощущение, что вот на этой ровной поляночке метрах в трехстах от берега эти братишки оставят вертолет. Потому как в ихнем деле, как и в нашем, самое главное — вовремя смыться.
— Чужой транспорт угонять — это не есть хорошо! — комически поморщился Топорик. — Тем более если его там вообще не окажется.
— Давай представим себе, что он там оказался. Ты заведешь, если что? Умел ведь когда-то…
— «Ми-2», возможно, и подниму. «Восьмуху» — уже без гарантии. А если ночью
— худенько получится.
— Вот поэтому, дорогой, мы до ночи тянуть не будем. Сейчас по моим командирским — 10.34 утра. Уважаемый Магомад, посидите здесь, поскучайте немного.
— Хорошо, пожалуйста! — невозмутимо произнес аксакал.
— Остальные — за Ольгердом!
Юрка, конечно, правильно понимал свое место в данной компании и в «обсуждении» участия принять не посмел. Он послушно встал на свое место в «колонну» — то есть позади Милки — и пошел вниз по ручью, не говоря ни слова. Однако, сказать по правде, в успехе предстоящего мероприятия он очень сильно сомневался. И не потому, что не верил в силу, сноровку и разные там морально-волевые качества братьев-«мамонтов», а потому, что весь этот сумасшедший вариант строился на сплошных «если бы да кабы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77