— Что у тебя, Витя?
— Шеф, на северном склоне горы блики оптики.
— Снайпер?
— Не знаю, что-то не похоже. Может, долбануть по нему парой осколочных?
— Не надо, сделаем по-другому...
* * *
Когда колонна бронетехники медленно выползла из аула, Барбара Херст опустила бинокль, с облегчением перевела дух и глянула на своего оператора Джона Хадсона, многолетнего спутника самой удачливой пресс-леди мирового спрута Си-эн-эн.
— Ну что? — спросила она.
— Все как на ладони. Эта оптика делает чудеса, даже было видно, как у старика дергались ноги.
— Дай посмотреть! — с азартом вскрикнула Барбара и, включив обратную перемотку, приникла к окуляру видеокамеры. — Блеск! Это сенсационный материал. Нам удалось это сделать!
После переворота 15 июня ни одному независимому журналисту не удалось передать ни строчки, ни кадра с территории Чечни. Кавказ, словно черная дыра, без следа поглощал нелегально проникавших туда журналистов. Все попытки узнать что-то о судьбе пропавших кончались ничем. Военные кивали на полевых командиров, дескать, это они повинны во всем, а тем просто не удавалось выйти на связь ни с кем из западных репортеров. Вся информация шла лишь от пресс-центра Вооруженных сил.
Тщательно проанализировав все известное об обстановке в Чечне, Барбара поняла, что не стоит связываться ни с официальными властями, ни с боевиками, хотя необходимыми документами для тех и других все же запаслась. Пять дней они с Хадсоном пробирались по горам, минуя селения и города. Но Барбару недаром называли «Гарпией войны», она всегда была там, где начинали стрелять и лилась человеческая кровь. Удача чаще всего оказывалась на ее стороне, не отвернулась она от нее и сейчас.
— Куда теперь? — спросил оператор, осторожно укладывая в жесткий футляр камеру.
— Пора выбираться отсюда. Мне жутко надоели эти горы. Больше всего на свете я сейчас мечтаю о горячей ванне.
Наскоро перекусив, репортеры закинули на плечи рюкзаки, но, не пройдя и десяти шагов, остановились. Впереди них, на большом камне сидел человек в камуфляже. Голова его была повязана платком, особых знаков отличия не было видно, но голубые глаза и славянский тип лица не оставляли сомнения, к какой из воюющих сторон он относится.
Хотя солдат улыбался, первым желанием Барбары было бросить рюкзак и бежать. Не сделала она этого лишь потому, что, оглянувшись, увидела за своей спиной еще двоих таких же парней, появившихся бесшумно, словно из-под земли.
— Ручки поднимите, — вежливо сказал Сашка, разглядывая задержанных. Мужик у него особых эмоций не вызвал, а вот женщина... Сухопарая, но еще довольно молодая, с правильными чертами лица, длинными, роскошными волосами. Что еще нужно для оголодавшего по бабам сержанта?
«Трахнуть бы ее прямо здесь, да майор пристрелит к чертям», — подумал он.
— Мы есть американские подданные, вы не имеете прафа нас задерживать... — слегка коверкая слова, начала журналистка. Этот текст она выучила наизусть еще в Америке.
— Ну-ну... — развеселился Сашка. — Что мы еще не имеем?
Этот вопрос Барбара не поняла, она беспомощно глянула на своего напарника, но тот был растерян не меньше ее, а по-русски не понимал совсем. Подошедшие солдаты отобрали у них рюкзаки, обшарили карманы. Журналистку Сашка обыскал сам, и Барбаре эта процедура особого удовольствия не доставила. Глянув в нагловатые Сашкины глаза, она поняла про него все, и где-то в области желудка нехорошо екнуло дурное предчувствие.
Через полчаса их вывели к остановившейся за первым же поворотом колонне.
— Вот, товарищ майор, — как обычно в своем разгильдяйском стиле доложил Сашка. — Нашли эту парочку, гуся да гагарочку. Говорят, что американцы.
Силантьев, в отличие от сержанта, сразу узнал журналистку.
— Что вы делаете на территории Чечни? — спросил он.
— Мы независимые журналисты. Ви не имеете прафа нас задерживать.
Майор спорить не стал.
— Ну что ж, разберемся потом, на базе.
Силантьев посмотрел назад, прошел уже час, но черный столб дыма по-прежнему виднелся со стороны аула. Это очень не нравилось майору, и, поразмыслив, он снова остановил колонну и включил рацию:
— Десятый, десятый, пройдись по всему маршруту, посмотри, как там.
— Хорошо, ждите через десять минут, — ответили с аэродрома.
— Засекаю время.
Вскоре над колонной с ревом пронесся штурмовик СУ-25.
— Седьмой, все чисто, но я покружусь рядом, прикрою, если что.
— Хорошо, — согласился майор и дал команду двигаться.
Подспудно Силантьев чувствовал, что сегодня без стрельбы не обойдется. Эта была интуиция, дар, выработанный годами жесточайшего напряжения.
"Самый опасный участок в Казырском ущелье. Я бы встретил именно там. Черт бы побрал этих журналистов, если б не они, давно бы проскочили опасную зону, " — подумал он. Через пять минут майор скомандовал в микрофон:
— Внимание, приготовиться!
Сидящие на бэтээрах солдаты сняли автоматы с предохранителей, пулеметчик задрал вверх ствол зенитного пулемета. Оглянувшись, майор убедился, что приказ выполнили на всех бронемашинах. И тут же со склона ближайшей горы ударил гранатомет. Первый бронетранспортер сразу встал, черный дым начал расползаться из-под брони. А с вершины уже застучал пулемет.
— Десятый, квадрат три, Казырское ущелье, справа от меня! — закричал в микрофон Силантьев.
— Вас понял, буду секунд через двадцать.
Бой уже гремел вовсю. С вершин скал били не менее чем из десяти стволов, при этом выделялся басовитый голос ДШК. Второго гранатометчика, пытавшегося подбить хвостовую машину, заметили и застрелили своевременно. А вскоре на синем небе возник черный крестообразный силуэт штурмовика. «Грач» с ходу ударил по вершинам неуправляемыми ракетами, а потом развернулся и прошелся еще раз, обрабатывая скалы свинцом из пушек и пулеметов. Огонь с вершин сразу поубавился, лишь один упрямый пулеметчик продолжал садить пулю за пулей по БМП командира, но и он скоро смолк навеки, успокоенный снайпером. Прикрывая друг друга, солдаты полезли в горы и вскоре вернулись назад, неся в руках трофейное оружие. Силантьев слышал за это время три одиночных выстрела, что это было, он знал прекрасно, его подчиненные давно уже не брали пленных.
— Семь человек, плюс этот смертник с гранатометом, — Попов кивнул в сторону трупа на склоне. Около него уже возился переводчик. Вскоре он подошел, на ходу листая какую-то книжечку.
— Что там у тебя, Вагиз? — спросил Попов.
— Записная книжка. Судя по ней, это был один из сыновей того старика.
— Надо известить ФСБ, пусть поинтересуются, чем в Москве занимаются остальные Фатаровы. Какие потери?
— Васильев ранен, ногу зацепило, да Васька, водила бэтээра, контужен.
— Ну это хорошо, — с облегчением вздохнул майор. — Всегда бы так.
Через пятнадцать минут, взяв на буксир подбитую бронемашину, колонна продолжила движение. Очередной рейд закончился удачно, без потерь. В этом году подобное случилось всего в третий раз.
* * *
Вечером в укреплагерь пожаловал сам генерал Пронин, командующий Восточной группировкой войск федералов в Чечне.
— Ну что тут у вас? Это в самом деле Барбара Херст?
— Так точно, вот документы.
Полистав найденные у журналистов бумаги, Пронин сморщился и пробормотал себе под нос что-то нецензурное.
— Что-нибудь они успели наснимать?
— Да, вот.
Силантьев нажал на кнопку видеомагнитофона, и генерал воочию убедился, что его подчиненные не зря едят государственный хлеб.
— Да, изображение достаточно четкое. Это им спустить нельзя, янки сразу же раздуют скандал в ООН, вспомнят о своих сраных правах человека.
Чуть подумав, генерал решился.
— Надо их убрать обоих. Представить как несчастный случай. Сотри кассету, верни обратно в камеру, а потом надо вывезти их и сунуть куда-нибудь в ущелье поглубже.
Заметив, что майор поморщился, Пронин ухмыльнулся.
— Не бойся, твоим парням это делать не придется. Оставлю тебе тут двух особистов, пусть свой хлеб отрабатывают. Все должно быть естественно: шли опасным маршрутом и загремели нахрен ко всем чертям. Место подберешь сам. Все понял?
— Так точно. Сейчас уже темно, займемся этим завтра с утра.
Генерал убыл, вскоре на лагерь опустилась хрупкая тишина ночного покоя времен войны. Таких баз на территории республики было пять, еще двадцать гарнизонов численностью поменьше прикрывали заставы пограничников с наружной границы Чечни. На вышках по углам периметра скучали часовые, прожектора шарили слепящим светом по окрестностям, в палатках и сборных щитовых домиках спали утомленные дневным походом солдаты и офицеры. Не спал лишь один человек. Силантьев слово свое сдержал, Мешнин вместо заслуженного отдыха пошел в караул.
Его очередь заступать на пост должна была подойти позже, и можно было с полчаса покемарить в караулке, но Сашке не давало спать присутствие в лагере женщины. Ближайшая казачья станица находилась за тридцать километров от лагеря, в самоволку не убежишь, а в увольнительную последний раз он ходил два месяца назад, и сдобная вдовушка-казачка, утешившая героя-солдата в тот день, и сниться ему перестала. А тут эта американочка. Сашкины пальцы невольно вспомнили упругую плоть женского тела, небольшие аккуратные груди, ответный резкий взгляд, легкий запах не то духов, не то дезодоранта, что-то пьянящее и волнующее.
«Вот, падла, и на войне с духами не расстается, сучье племя», — подумал он и попытался поудобней устроиться на жестком настиле.
А в час ночи пришла его пора сменить часового с гауптвахты. В игравшей ее роль обширной землянке сейчас находились оба телевизионщика. До двенадцати их плотно допрашивали приезжие особисты, а затем, по их распоряжению, заморских гостей разместили в разных половинах землянки. То, что обоих американцев уберут, Сашка знал точно. Подобная практика имела место уже целых два года. Силантьевцам с ней сталкиваться не приходилось, но глухие слухи шли давно.
Минут десять Сашка боролся с собой, но поняв, что это бесполезно, шагнул к двери. Ключ к ней он заимел с месяц назад. Отрабатывая очередной наряд, Сашка мыл полы в канцелярии Силантьева и по воровской привычке пошарил в ящиках стола, где и обнаружил дубликаты ключей от замков гауптвахты.
В землянке было темно. Когда заскрипела входная дверь, Барбара не увидела лица вошедшего в помещение человека, она слышала лишь его возбужденное дыхание. Вспыхнувший свет фонарика на секунду ослепил ее, затем снова наступила темнота, и тяжесть мужского тела навалилась на журналистку. С упорством пресса неизвестный перемалывал сопротивление женщины, она задыхалась от тяжести и густого запаха давно не мытого тела. Отчаяние придало ей новые силы, вспомнив уроки самообороны, Барбара, мотнув головой, ударила лбом невидимку по лицу. Получилось это у нее хорошо, от неожиданности насильник вскрикнул и замер, что позволило журналистке бешеным толчком сбросить его с себя. Вскочив на ноги, она рванулась к выходу, но Сашка успел подняться, перехватить женщину у самой двери и отшвырнуть ее назад. Упав на топчан, Барбара обнаружила под рукой что-то тяжелое, цилиндрическое. Она чуть было не запустила этой вещью в незнакомца, но потом догадалась нажать на кнопку выключателя.
Вспышка света подействовала на Сашку как удар. Он прикрыл лицо рукой и недовольно пробормотал: «Выключи!» Сержант досадовал на себя, ведь он почти добился своего, и лишь секундная расслабленность свела на нет все его усилия. Теперь же эта сука еще и видела его лицо. Даже если ее завтра грохнут, она успеет настучать Силантьеву, а тот за подобные художества может и расстрелять.
— Я буду кричать! — заявила журналистка, показывая вполне приличное знание русского языка, которое не выявили даже особисты.
— Кричи, не кричи, все равно никто не услышит, — сказал Сашка, отворачиваясь от назойливого луча света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51