) признание какую-нибудь шуточку из богатого, надо думать, лексикона.
К счастью, все произошло по взаимному согласию и желанию.
Мирьяна вздохнула и посмотрела в окно.
Где находится ныне ее суженый-ряженый, даже догадки не было. Простился, усадил на поезд, жестко отклонил предложение о помощи, чмокнул по-братски в щеку и был таков! Растворился в толпе провожающих экспресс из Блажево на Белград, только мелькнула вдалеке пятнистая куртка.
И уже больше месяца ни слуху ни духу…
Перед самой посадкой в вагон сказал только, что он как Карлсон, который обязательно возвращается. Потом хмыкнул, ввернул что-то про какого-то Энгельсона и нежно шлепнул Мирьяну чуть пониже спины.
Мол, не заслоняй проход, садись в вагон.
Сербка чуть не отвесила суженому оплеуху на прощанье.
Но сдержалась.
Пощечина прилюдно — это не метод продемонстрировать любимому свои истинные чувства. Да и вряд ли Мирьяна смогла бы это сделать. От любого прикосновения Влада она начинала мурлыкать, как кошка. Шлепок по попе не был исключением.
Мирьяна заметила, что уже десять минут держит на весу чашку остывшего кофе.
Это уже никуда не годится!
В конце концов, она не девочка-подросток, чтобы пускать слюни при одном воспоминании о своем идеале.
Журналистка тряхнула копной иссиня черных волос и решила сегодня же вечером сходить в гости к подружке.
Нечего часами сидеть на одном месте, вперившись взглядом в окно. Или гулять по ночному Белграду в одиночестве, ведя мысленную беседу с избранником. Так нетрудно и до дурдома догуляться.
Все, хватит!
С сегодняшнего дня — никаких слез, соплей, переживаний и прочей девчоночьей ерунды.
Баста!
Жизнь не кончилась, и Влад рано или поздно объявится. И вряд ли будет счастлив увидеть ее вот такую; с опухшими глазами, сбитой прической и разжиревшей от неумеренного потребления мучного, коим Мирьяна пыталась заглушить страдания. И так уже поправилась почти на шестьсот граммов!
Ужас! Корова…
Срочно на тренажеры, на массаж, на маникюр, в бассейн. Убрать морщины, подтянуть живот, подровнять брови, накрасить ногти.
Женщина должна ждать любимого во всей красе.
Это самый мощный стимул для того, чтобы избавиться от хандры.
Пока солдатик неторопливо кантовал бочки на грузовую платформу электрокара, капрал сидел в каморке, которая служила Владу местом ночного пиршества.
Момент был опасным, ибо Рокотов не знал, насколько цепкой памятью обладает начальник склада и заметит ли он чуть сдвинутые с привычных мест вещи. Биолог, естественно, постарался оставить все как было, но миллиметровых зазоров не сохранил и не подсчитывал угол наклона той же лампы с точностью до градуса.
К счастью, все обошлось.
Капрал не обратил внимания на мельчайшие детали, как не обратили бы на них внимания девятьсот девяносто девять человек из тысячи. А если бы даже француз что и заметил, то посчитал бы это огрехами собственной памяти. Мы специально не запоминаем расположение вещей на своем рабочем месте и начинаем беспокоиться только тогда, когда что-нибудь пропадает. А если лежит — пусть даже и немного не так, как обычно, — то все в порядке.
Капрал появился из подсобного помещения с гроссбухом в одной руке и красным маркером в другой. Обошел стеллажи с коробками и сделал на висящих листах какие-то пометки.
Видимо, распределял продукты по времени их использования.
Рокотов, скрывшись под своим брезентом, имел возможность охватить взглядом почти все помещение и спокойно наблюдал за перемещениями капрала.
«Старый служака… Вся грудь в наградах. Кстати говоря, это надо учесть. То, что он занимается делом, которое в нашей стране выполняет разжиревший от лени и обилия халявных консервов прапорщик-хохол, не гарантирует его неумения за себя постоять. На кителе — крылышки. Он не летчик. Соответственно, парень из французской десантуры. А они ребята подготовленные… И его возраст тоже не помеха. Это не напыщенный америкос, который привык брать мышечной массой, длиной рук и показательными ударами. Так что — аккуратность и еще раз аккуратность. Если придется его вырубать, то делать это желательно с расстояния…»
Устраивать на французской базе бойню, подобную той, что Рокотов сотворил на американской, не хотелось. Русские всегда питали к французам странную с логической точки зрения нежность. Даже несмотря на Отечественную войну восемьсот двенадцатого года.
Да и та война явилась лишь досадным недоразумением, связанным с обидой Наполеона Бонапарта на Александра Первого, который отказался выдать за горячего корсиканца одну из великих княжон. По причине малолетства последней. Наполеон возмутился явной «отмазкой» русского государя и через непродолжительное время отомстил. Сложись все по-другому — и Россия с Францией образовали бы единое государство. И та же Германия никогда не начала бы две мировые войны, зажатая с двух сторон рукавами Великой Империи.
Так всегда бывает, когда правитель действует исходя из собственных амбиций, а не из соображений блага государства.
К сожалению, такой подход для России всегда был и остается скорее нормой, чем исключением. Все вожди, включая и коммунистических, и новых демократических лидеров, упивались собственной властью и мало думали о стране.
Ильич не добил германскую армию, Виссарионыч переколошматил половину населения, Никита не пошел на альянс с США в военной области, хотя мог это сделать, слабовольный Николай Второй развалил страну, Горби прокакал все, что можно, царь Борис завершил начатое Меченым…
Извечная проблема России в том, что к власти почему-то никогда не приходят умные люди. Пробивные, тупые, настойчивые, жадные, лживые — сколько угодно, а вот разумных нет. В других странах подлецы хоть разбавлены нормальными политиками, а России продолжает не везти.
Владислав неслышно вздохнул.
Его, как и любого гражданина Великой, но бывшей Империи, не могло это не раздражать. И нынешнее его положение, когда он был вынужден скрываться от преследователей, пробираться на Родину окольными путями, испытывая неуверенность в собственном будущем, было напрямую связано с человеческими качествами тех, кто засел в Кремле. Будь по иному — и Рокотов в первую очередь связался бы с российским посольством и спокойно бы ждал, когда за ним прилетит специальная группа.
Можно сколько угодно ругать Штаты и Израиль, но граждане этих стран за рубежом знают, что им на помощь по первому зову явятся «морские котики», и авианосец подойдет к берегам нарушившего международные нормы государства, и министерства иностранных дел мгновенно подадут все необходимые ноты, и послы напрямую обратятся к начальникам полиции.
«Однако я отвлекся… Подумать о глобальном еще будет время. Так, вода увезена. Ужинают они после шести. Соответственно, будет уже темно. Когда начнется паника, мне надо выбираться… — Влад провел рукой по алюминиевому листу, из которых был собран ангар. — Пусть даже дверь будет заперта. Плевать! Толщина алюминия — миллиметра два. За пять минут вырублю отверстие для выхода. Мачете есть, так что эта проблема снимается… Основной вопрос — как выйти на оперативный простор. Через забор — отпадает, там колючка. Причем не простая, а спираль Бруно. В лапшу перережет. Говорят, что спецы и через такую прыгают, но я не знаю методики. Наброшенный брезент, боюсь, не поможет… К тому же там еще могут быть провода под током. Не вариант… Остаются ворота. Но на них — вооруженная охрана. Можно, конечно, попробовать протаранить их грузовиком. Но, опять же, возникают некоторые сложности. Где грузовики? И будет ли в замке ключ зажигания? Без ключа я машину могу не завести. Все же я биолог, а не угонщик… Ага, а вертуха? Что вертуха? Там замка зажигания нет, кнопка одна… Мелочь, но именно она может сорвать все мероприятие. Ага, уходят…»
Капрал запер дверь, опять оставив Рокотова торчать на складе.
Влад воспользовался одиночеством и подготовился к побегу, дабы не отвлекаться уже в процессе. Перекусил, попил воды, проверил снаряжение, похлопал на прощанье биотуалет по зеленому боку, запихал в рюкзак пару плиток шоколада.
И устроился на гряде бумажных мешков. Поближе к выходу…
Крики свидетельствующие о том, что с личным составом французского полка что-то не в порядке, биолог услышал в семь двадцать пополудни.
Сначала издалека послышались возбужденные голоса. Потом, через пять с небольшим минут — чей-то стон прямо возле стены склада. Опять голоса, в которых прорывались истерические нотки.
Рокотов удовлетворенно кивнул.
Вода — это вода. Ни один из французов, что поужинал в столовой, не мог избежать дозы хлорида бария. В любом блюде, в любом стакане чая или растворимого сока, в любом графине была отрава. И степень болей зависела только от количества яда, проникшего с пищей в организм.
Крысиный яд специально делается безвкусным, чтобы серые четвероногие, славящиеся своей предусмотрительностью и осторожностью, ничего не заподозрили. Крысы в тысячи раз лучше человека определяют отраву на вкус. Так что вещество, которым можно отравить грызуна, идеально подходит и для хомо сапиенса.
Хлорид бария — штука крайне неприятная. Симптомы не снимаются промыванием желудка или активированным углем. Требуется квалифицированное врачебное вмешательство, стационар и капельницы. В полевых условиях отравленный будет только мучаться. И помрет через сутки, если его не доставить на больничную койку.
На двери брякнул звонок, и в помещение влетел капрал.
Влад успел упасть на мешки и теперь наблюдал за французом в щель между бумажными пакетами.
Капрал повертел головой, сбегал в каптерку и вернулся с пачкой разграфленных листов в руке. Пробежал до конца штабеля с ящиками консервов и сверился с ведомостью, шевеля губами и водя пальцем по строчкам.
«Ага! Думает, что консервы были несвежими… Оч-чень хорошо!»
Француз недоуменно почесал затылок и красным маркером крест накрест перечеркнул висящий лист с данными на провизию.
Прошел чуть дальше и остановился, слегка покачиваясь взад вперед.
По нему было не похоже, что он находится под воздействием яда.
Рокотов медленно приподнялся на колени и обхватил руками мешок.
Француз был совсем рядом. Метрах в семи.
«Только бы он не пошел в глубь склада?»
Капрал с минуту постоял, повернулся и деловой походкой двинулся на выход.
Влад задержал дыхание, поднял мешок и обрушил его вниз.
Француз в последнюю секунду резко остановился, наклонился, заметив пробегающую крысу, и тридцать килограммов муки прошли в десяти сантиметрах от его головы.
Взлетевшее вверх белое облако было похоже на взрыв.
Бумажный мешок разорвался пополам, и в воздух взметнулась мучная взвесь. Капрал оказался засыпан перемолотым зерном с ног до головы.
Жан Кристоф Летелье с яростью отшвырнул от себя пачку листов.
Говорил же он этому идиоту из Марселя, что мешки с мукой надо укладывать аккуратнее!
— Merde! — громко сказал капрал и принялся отряхивать форму.
Глава 14. ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ — МИМО КАССЫ!
Первыми ощутили на себе действие хлорида бария караульные на вышках и в автопарке. Они ужинали на полчаса раньше остальных. Из шестнадцати рядовых на постах трое потеряли от боли сознание, а остальные связались с караульным помещением и сообщили старшему смены о своем состоянии.
В ружье срочно подняли дублирующий состав.
Но ситуацию это уже не спасло. Ровно через двадцать минут после того, как замена прибыла на посты, с ней произошло то же самое. Солдаты сначала ощутили позывы к тошноте, потом — головокружение, и в финале — резкую режущую боль в желудке. С такой болью не то что службу нести, с ней и просто лежать-то сложно. Изнутри поднимается горячий, расширяющийся с каждой секундой пульсирующий шар, в ушах шумит, ноги и руки как ватные, зрение плывет, кишки словно наматывает на зубчатый барабан…
В помещении штаба дежурный офицер успел связаться с генералом Буссэ, которому напрямую подчинялся полк, изложил в двух словах происходящее и завалился на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
К счастью, все произошло по взаимному согласию и желанию.
Мирьяна вздохнула и посмотрела в окно.
Где находится ныне ее суженый-ряженый, даже догадки не было. Простился, усадил на поезд, жестко отклонил предложение о помощи, чмокнул по-братски в щеку и был таков! Растворился в толпе провожающих экспресс из Блажево на Белград, только мелькнула вдалеке пятнистая куртка.
И уже больше месяца ни слуху ни духу…
Перед самой посадкой в вагон сказал только, что он как Карлсон, который обязательно возвращается. Потом хмыкнул, ввернул что-то про какого-то Энгельсона и нежно шлепнул Мирьяну чуть пониже спины.
Мол, не заслоняй проход, садись в вагон.
Сербка чуть не отвесила суженому оплеуху на прощанье.
Но сдержалась.
Пощечина прилюдно — это не метод продемонстрировать любимому свои истинные чувства. Да и вряд ли Мирьяна смогла бы это сделать. От любого прикосновения Влада она начинала мурлыкать, как кошка. Шлепок по попе не был исключением.
Мирьяна заметила, что уже десять минут держит на весу чашку остывшего кофе.
Это уже никуда не годится!
В конце концов, она не девочка-подросток, чтобы пускать слюни при одном воспоминании о своем идеале.
Журналистка тряхнула копной иссиня черных волос и решила сегодня же вечером сходить в гости к подружке.
Нечего часами сидеть на одном месте, вперившись взглядом в окно. Или гулять по ночному Белграду в одиночестве, ведя мысленную беседу с избранником. Так нетрудно и до дурдома догуляться.
Все, хватит!
С сегодняшнего дня — никаких слез, соплей, переживаний и прочей девчоночьей ерунды.
Баста!
Жизнь не кончилась, и Влад рано или поздно объявится. И вряд ли будет счастлив увидеть ее вот такую; с опухшими глазами, сбитой прической и разжиревшей от неумеренного потребления мучного, коим Мирьяна пыталась заглушить страдания. И так уже поправилась почти на шестьсот граммов!
Ужас! Корова…
Срочно на тренажеры, на массаж, на маникюр, в бассейн. Убрать морщины, подтянуть живот, подровнять брови, накрасить ногти.
Женщина должна ждать любимого во всей красе.
Это самый мощный стимул для того, чтобы избавиться от хандры.
Пока солдатик неторопливо кантовал бочки на грузовую платформу электрокара, капрал сидел в каморке, которая служила Владу местом ночного пиршества.
Момент был опасным, ибо Рокотов не знал, насколько цепкой памятью обладает начальник склада и заметит ли он чуть сдвинутые с привычных мест вещи. Биолог, естественно, постарался оставить все как было, но миллиметровых зазоров не сохранил и не подсчитывал угол наклона той же лампы с точностью до градуса.
К счастью, все обошлось.
Капрал не обратил внимания на мельчайшие детали, как не обратили бы на них внимания девятьсот девяносто девять человек из тысячи. А если бы даже француз что и заметил, то посчитал бы это огрехами собственной памяти. Мы специально не запоминаем расположение вещей на своем рабочем месте и начинаем беспокоиться только тогда, когда что-нибудь пропадает. А если лежит — пусть даже и немного не так, как обычно, — то все в порядке.
Капрал появился из подсобного помещения с гроссбухом в одной руке и красным маркером в другой. Обошел стеллажи с коробками и сделал на висящих листах какие-то пометки.
Видимо, распределял продукты по времени их использования.
Рокотов, скрывшись под своим брезентом, имел возможность охватить взглядом почти все помещение и спокойно наблюдал за перемещениями капрала.
«Старый служака… Вся грудь в наградах. Кстати говоря, это надо учесть. То, что он занимается делом, которое в нашей стране выполняет разжиревший от лени и обилия халявных консервов прапорщик-хохол, не гарантирует его неумения за себя постоять. На кителе — крылышки. Он не летчик. Соответственно, парень из французской десантуры. А они ребята подготовленные… И его возраст тоже не помеха. Это не напыщенный америкос, который привык брать мышечной массой, длиной рук и показательными ударами. Так что — аккуратность и еще раз аккуратность. Если придется его вырубать, то делать это желательно с расстояния…»
Устраивать на французской базе бойню, подобную той, что Рокотов сотворил на американской, не хотелось. Русские всегда питали к французам странную с логической точки зрения нежность. Даже несмотря на Отечественную войну восемьсот двенадцатого года.
Да и та война явилась лишь досадным недоразумением, связанным с обидой Наполеона Бонапарта на Александра Первого, который отказался выдать за горячего корсиканца одну из великих княжон. По причине малолетства последней. Наполеон возмутился явной «отмазкой» русского государя и через непродолжительное время отомстил. Сложись все по-другому — и Россия с Францией образовали бы единое государство. И та же Германия никогда не начала бы две мировые войны, зажатая с двух сторон рукавами Великой Империи.
Так всегда бывает, когда правитель действует исходя из собственных амбиций, а не из соображений блага государства.
К сожалению, такой подход для России всегда был и остается скорее нормой, чем исключением. Все вожди, включая и коммунистических, и новых демократических лидеров, упивались собственной властью и мало думали о стране.
Ильич не добил германскую армию, Виссарионыч переколошматил половину населения, Никита не пошел на альянс с США в военной области, хотя мог это сделать, слабовольный Николай Второй развалил страну, Горби прокакал все, что можно, царь Борис завершил начатое Меченым…
Извечная проблема России в том, что к власти почему-то никогда не приходят умные люди. Пробивные, тупые, настойчивые, жадные, лживые — сколько угодно, а вот разумных нет. В других странах подлецы хоть разбавлены нормальными политиками, а России продолжает не везти.
Владислав неслышно вздохнул.
Его, как и любого гражданина Великой, но бывшей Империи, не могло это не раздражать. И нынешнее его положение, когда он был вынужден скрываться от преследователей, пробираться на Родину окольными путями, испытывая неуверенность в собственном будущем, было напрямую связано с человеческими качествами тех, кто засел в Кремле. Будь по иному — и Рокотов в первую очередь связался бы с российским посольством и спокойно бы ждал, когда за ним прилетит специальная группа.
Можно сколько угодно ругать Штаты и Израиль, но граждане этих стран за рубежом знают, что им на помощь по первому зову явятся «морские котики», и авианосец подойдет к берегам нарушившего международные нормы государства, и министерства иностранных дел мгновенно подадут все необходимые ноты, и послы напрямую обратятся к начальникам полиции.
«Однако я отвлекся… Подумать о глобальном еще будет время. Так, вода увезена. Ужинают они после шести. Соответственно, будет уже темно. Когда начнется паника, мне надо выбираться… — Влад провел рукой по алюминиевому листу, из которых был собран ангар. — Пусть даже дверь будет заперта. Плевать! Толщина алюминия — миллиметра два. За пять минут вырублю отверстие для выхода. Мачете есть, так что эта проблема снимается… Основной вопрос — как выйти на оперативный простор. Через забор — отпадает, там колючка. Причем не простая, а спираль Бруно. В лапшу перережет. Говорят, что спецы и через такую прыгают, но я не знаю методики. Наброшенный брезент, боюсь, не поможет… К тому же там еще могут быть провода под током. Не вариант… Остаются ворота. Но на них — вооруженная охрана. Можно, конечно, попробовать протаранить их грузовиком. Но, опять же, возникают некоторые сложности. Где грузовики? И будет ли в замке ключ зажигания? Без ключа я машину могу не завести. Все же я биолог, а не угонщик… Ага, а вертуха? Что вертуха? Там замка зажигания нет, кнопка одна… Мелочь, но именно она может сорвать все мероприятие. Ага, уходят…»
Капрал запер дверь, опять оставив Рокотова торчать на складе.
Влад воспользовался одиночеством и подготовился к побегу, дабы не отвлекаться уже в процессе. Перекусил, попил воды, проверил снаряжение, похлопал на прощанье биотуалет по зеленому боку, запихал в рюкзак пару плиток шоколада.
И устроился на гряде бумажных мешков. Поближе к выходу…
Крики свидетельствующие о том, что с личным составом французского полка что-то не в порядке, биолог услышал в семь двадцать пополудни.
Сначала издалека послышались возбужденные голоса. Потом, через пять с небольшим минут — чей-то стон прямо возле стены склада. Опять голоса, в которых прорывались истерические нотки.
Рокотов удовлетворенно кивнул.
Вода — это вода. Ни один из французов, что поужинал в столовой, не мог избежать дозы хлорида бария. В любом блюде, в любом стакане чая или растворимого сока, в любом графине была отрава. И степень болей зависела только от количества яда, проникшего с пищей в организм.
Крысиный яд специально делается безвкусным, чтобы серые четвероногие, славящиеся своей предусмотрительностью и осторожностью, ничего не заподозрили. Крысы в тысячи раз лучше человека определяют отраву на вкус. Так что вещество, которым можно отравить грызуна, идеально подходит и для хомо сапиенса.
Хлорид бария — штука крайне неприятная. Симптомы не снимаются промыванием желудка или активированным углем. Требуется квалифицированное врачебное вмешательство, стационар и капельницы. В полевых условиях отравленный будет только мучаться. И помрет через сутки, если его не доставить на больничную койку.
На двери брякнул звонок, и в помещение влетел капрал.
Влад успел упасть на мешки и теперь наблюдал за французом в щель между бумажными пакетами.
Капрал повертел головой, сбегал в каптерку и вернулся с пачкой разграфленных листов в руке. Пробежал до конца штабеля с ящиками консервов и сверился с ведомостью, шевеля губами и водя пальцем по строчкам.
«Ага! Думает, что консервы были несвежими… Оч-чень хорошо!»
Француз недоуменно почесал затылок и красным маркером крест накрест перечеркнул висящий лист с данными на провизию.
Прошел чуть дальше и остановился, слегка покачиваясь взад вперед.
По нему было не похоже, что он находится под воздействием яда.
Рокотов медленно приподнялся на колени и обхватил руками мешок.
Француз был совсем рядом. Метрах в семи.
«Только бы он не пошел в глубь склада?»
Капрал с минуту постоял, повернулся и деловой походкой двинулся на выход.
Влад задержал дыхание, поднял мешок и обрушил его вниз.
Француз в последнюю секунду резко остановился, наклонился, заметив пробегающую крысу, и тридцать килограммов муки прошли в десяти сантиметрах от его головы.
Взлетевшее вверх белое облако было похоже на взрыв.
Бумажный мешок разорвался пополам, и в воздух взметнулась мучная взвесь. Капрал оказался засыпан перемолотым зерном с ног до головы.
Жан Кристоф Летелье с яростью отшвырнул от себя пачку листов.
Говорил же он этому идиоту из Марселя, что мешки с мукой надо укладывать аккуратнее!
— Merde! — громко сказал капрал и принялся отряхивать форму.
Глава 14. ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ — МИМО КАССЫ!
Первыми ощутили на себе действие хлорида бария караульные на вышках и в автопарке. Они ужинали на полчаса раньше остальных. Из шестнадцати рядовых на постах трое потеряли от боли сознание, а остальные связались с караульным помещением и сообщили старшему смены о своем состоянии.
В ружье срочно подняли дублирующий состав.
Но ситуацию это уже не спасло. Ровно через двадцать минут после того, как замена прибыла на посты, с ней произошло то же самое. Солдаты сначала ощутили позывы к тошноте, потом — головокружение, и в финале — резкую режущую боль в желудке. С такой болью не то что службу нести, с ней и просто лежать-то сложно. Изнутри поднимается горячий, расширяющийся с каждой секундой пульсирующий шар, в ушах шумит, ноги и руки как ватные, зрение плывет, кишки словно наматывает на зубчатый барабан…
В помещении штаба дежурный офицер успел связаться с генералом Буссэ, которому напрямую подчинялся полк, изложил в двух словах происходящее и завалился на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46