А Хоука, интересно, угостили?
— На здоровье, — сказал Шепард и поднял свою чашку.
— Харв, — сказал я, — у тебя значительно более серьезные неприятности, чем сбежавшая жена.
— Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду то, что знаю Хоука, знаю, чем он занимается. Он выжимает деньги, таких ребят на моем углу обычно называют костоломами. Он работает по найму и последнее время довольно часто работает по найму на Кинга Пауэрса.
— Погоди минуту. Я нанял тебя для поисков моей жены. Какими бы делами я ни был занят с Хоуком, они касаются одного меня. А не тебя. Я плачу тебе не за то, чтобы ты совал нос в мои дела.
— Все верно. Но если ты имеешь дело с Хоуком, ты имеешь дело с болью. Хоук всем причиняет боль. Ты должен Пауэрсу деньги?
— Я не знаю никакого Пауэрса. Не волнуйся о Пауэрсе, или Хоуке, или еще о ком-нибудь. Я хочу, чтобы ты искал мою жену, а не рылся в моих финансовых счетах, понятно?
— Да, понятно. Но я уже много лет имею дело с людьми, подобными Хоуку. Знаю, как все бывает. На этот раз Хоук пришел просто поговорить с тобой, любезно объяснить, сколько ты должен, на сколько времени просрочил платежи по процентам и к которому дню ты обязан все выплатить.
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, о чем мы говорили?
— А в самом конце разговора он пояснил с достаточно дружеской улыбкой на лице, что произойдет, если ты не расплатишься. Потом появился я, он вежливо попрощался и уехал.
— Спенсер, ты собираешься тратить время на подобные разговоры, или займемся делом, для которого я тебя нанял?
— Харв, Хоук не болтает попусту. Он достаточно скверный человек, но всегда держит слово. Если ты должен деньги, расплатись. Если у тебя нет денег, расскажи мне обо всем, чтобы мы могли заняться решением этой проблемы. Но не пытайся обмануть меня и не обманывай себя. Если дело дошло до Хоука, значит, тебя уже засосало с головой.
— Не о чем говорить. Все. Оставим этот разговор.
— Возможно, не хватит даже моего роста, чтобы тебя вытащить.
4
У меня возникло чувство, назовите его интуицией, что Шепард не хочет говорить о своих делах с Хоуком, Кингом Пауэрсом или еще с кем-либо. Он хочет говорить о своей жене.
— Твою жену зовут Пам, верно?
— Верно.
— Девичья фамилия?
— Какое это имеет значение?
— Она могла вспомнить о ней после побега.
— Пам Нил. — Он произнес по буквам.
— Родители живы?
— Нет.
— Родственники?
По какой-то непонятной мне причине он вдруг смутился.
— Братья или сестры?
— Нет. Она была единственным ребенком.
— Где она росла?
— Белфаст, штат Мэн. На побережье, рядом с Сиэрспортом.
— Я знаю, где это. У нее там остались друзья, к которым она могла бы поехать?
— Нет. Она уехала оттуда сразу после окончания колледжа. Вскоре после этого умерли ее родители. Она не возвращалась туда уже лет пятнадцать, мне кажется.
— В какой колледж она ходила?
— Колби.
— В Уотервиле?
— Да.
— Как насчет друзей по колледжу?
— Выпуск пятьдесят четвертого года, мы оба. Были влюблены друг в друга еще тогда.
— Так как насчет друзей по колледжу?
— Понятия не имею. Мы и сейчас встречаемся с людьми, с которыми учились вместе. Думаешь, она поехала к кому-нибудь из них?
— Ну, если она отсюда выбежала, то должна куда-то и прибежать. Когда-нибудь работала?
— Никогда. — Он покачал головой. — Мы поженились вскоре после выпускного вечера. Я поддерживал ее материально с той поры, когда это перестал делать ее отец.
— Она когда-нибудь путешествовала без тебя? Раздельные отпуска и тому подобное?
— Нет, Господи, она может заблудиться в телефонной будке. Я хочу сказать, что она очень боялась путешествовать. Куда бы мы ни отправлялись, я всегда был рядом.
— Итак, ты оказался на ее месте — ни специальности, ни опыта путешествий, ни другой семьи, кроме вашей. Куда бы ты отправился?
Он пожал плечами.
— Она взяла с собой денег?
— Совсем немного. Я дал ей деньги на еду и дом в понедельник, а она убежала во вторник, успев купить, однако, припасы на всю неделю. У нее не могло остаться более двадцати долларов.
— О'кей, возвращаемся к вопросу, куда она могла отправиться. Она нуждается в чьей-то помощи. На двадцать долларов не разгуляешься. К кому из друзей она могла поехать?
— Ну, могу сказать только, что большинство ее друзей это и мои друзья тоже. Понимаешь, я знаю мужа, она знает жену. Не думаю, что она спряталась у кого-то из них. Кто-нибудь из ребят давно сообщил бы мне.
— Незамужняя подруга?
— Мне кажется, я не знаю никого, кто не был бы замужем.
— А твоя жена?
— По-моему, нет. Но я ведь не фиксировал каждое ее движение. По-моему, кое-кто из ее подруг по колледжу до сих пор не вышли замуж, хотя некоторые из них были совсем недурны.
— Можешь мне назвать их имена, последние известные адреса и тому подобное?
— Господи, не знаю. Попытаюсь, но на это уйдет какое-то время. Я действительно практически ничего не знаю о том, чем она занималась в течение дня. Может, писала кому-нибудь из них? Не имею понятия.
— Хоть кто-нибудь из ее подруг живет рядом?
— Не знаю. Спенсер. Быть может, Милли знает.
— Твоя дочь?
— Да, ей уже шестнадцать. Достаточно, чтобы они говорили между собой, делились секретами и тому подобное. Может, она знает что-то полезное для тебя. Позвать ее?
— Да. Старые счета за телефонные переговоры, письма и подобные вещи могут явиться для нас ключом к разгадке. И еще мне нужна ее фотография.
— Хорошо. Я позову Милли, а сам поищу счета и письма, пока ты с ней разговариваешь.
Вот так! Он вчера не поехал домой и не занялся тем, что ему было сказано. Возможно, мне не хватает качеств лидера?
По виду Милли можно было понять, что ее не радует перспектива беседовать со мной. Она села за стол и принялась безостановочно крутить перед собой пустую кофейную чашку отца. Шепард отправился на поиски телефонных счетов и писем. Милли ничего не говорила.
— Милли, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, куда могла отправиться мать?
Она покачала головой.
— Ты не знаешь или не хочешь говорить?
Она пожала плечами, продолжая аккуратно вращать чашку.
— Хочешь, чтобы она вернулась?
Она снова пожала плечами. Когда я привлекаю на помощь все свое обаяние, женщины плавятся, как масло.
— Твое мнение, почему она убежала?
— Не знаю, — ответила она, уставившись на чашку, — наверное, начинала открывать мне свое сердце.
— Ты бы убежала на ее месте?
— Я не стала бы бросать своих детей, — сказала она, сделав некоторое ударение на слове «своих».
— Ты бросила бы своего мужа?
— Его бы я бросила. — Она мотнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец.
— Почему?
— Полное ничтожество.
— Что же в нем особенно ничтожного?
Она пожала плечами.
— Слишком много работает? Проводит слишком много времени вне семьи?
Она снова пожала плечами.
— Милая, на углу, рядом с которым я привык околачиваться, если кого-нибудь называют ничтожеством, принято объяснять почему, особенно если речь идет о члене семьи.
— Вот уж важное занятие, — фыркнула она.
— Одна из особенностей, по которой дети отличаются от взрослых.
— Кому хочется быть взрослым?
— Я был и тем и другим, быть взрослым понравилось мне больше.
— Конечно.
— Кто лучшая подруга твоей матери?
Она пожала плечами. Я уже стал подумывать о том, чтобы встать и вышвырнуть ее в окно. На мгновение мне стало легче от этой мысли, но люди, вероятно, посчитают меня хулиганом.
— Ты любишь мать?
Она подняла глаза к потолку и вздохнула:
— Конечно.
Она снова стала разглядывать кружки, оставленные донышком кофейной чашки. Быть может, мне стоило вместо девчонки выбросить в окно чашку.
— Откуда ты знаешь, что она не попала в беду?
— Я не знаю.
— Откуда ты знаешь, что ее не похитили?
— Я не знаю.
— А может быть, она больна?
О, богатство моего воображения! Быть может, она в плену у загадочного темного графа, в замке на английских болотах. Должен ли я говорить ребенку о подобной участи, которая предпочтительнее смерти?
— Не знаю. Отец сказал, что она сбежала. Кому, как не ему, знать об этом наверняка?
— Он ничего не знает, только предполагает. И присущим ему ничтожным образом пытается оградить тебя от еще больших волнений.
— Тогда почему бы ему не узнать наверняка?
— О, мысли гигант, освети нам дорогу. А зачем, по-твоему, он нанял меня?
— Тогда почему и вы ничего не знаете? — Она перестала вращать чашку.
— Именно сейчас я и пытаюсь все выяснить. Почему бы тебе не оказать мне помощь? До этого момента твой вклад в ее спасение составил четыре ответа «не знаю» и шесть пожиманий плечами. Плюс разговор о том, что твой отец — ничтожество, но ты не можешь объяснить причину.
— А если она на самом деле убежала и не хочет возвращаться?
— Значит, она не станет возвращаться. Я никогда не заковываю женщин в кандалы.
— Я не знаю, где она.
— Почему же она ушла? Есть хоть какие-то соображения на этот счет?
— Вы уже спрашивали об этом.
— Ты не ответила.
— Мой отец действовал ей на нервы.
— Каким образом?
— Не знаю каким. Он всегда хватал ее, понимаете? Похлопывал по заду, просил поцеловать его, когда она пылесосила пол. И тому подобное. Ей это не нравилось.
— Они обсуждали эту тему?
— Не в моем присутствии.
— А в твоем присутствии о чем они говорили?
— О деньгах. Об этом разговаривал мой старик. А моя старуха некоторым образом слушала. Мой старик все время разговаривал о деньгах и бизнесе. Непрестанно повторял, что раскрутит дело и заработает кучу денег. Ничтожество.
— Отец когда-нибудь плохо обращался с матерью?
— Бил и тому подобное?
— Все, что угодно.
— Нет. На самом деле он обращался с ней как с королевой. Именно это и сводило ее с ума. Он не давал ей шагу ступить. Как вульгарно! Все время заискивал перед ней. Понимаете?
— У нее были друзья, о которых не знал твой отец?
Она слегка нахмурилась, потом покачала головой.
— Мне никого не вспомнить.
— Встречалась с другими мужчинами?
— Мать? — удивленно переспросила Милли.
— Такое иногда случается.
— Только не с моей матерью. Никогда не поверю.
— Милли, попытайся вспомнить что-нибудь такое, что может помочь мне разыскать твою мать.
— Ничего не приходит в голову. Думаете, мне не хочется, чтобы она вернулась? Теперь ведь я готовлю еду, присматриваю за братом и сестрой, слежу за тем, чтобы вовремя приходила уборщица, и еще занимаюсь кучей других дел.
— А где твой брат и сестра?
— В клубе на побережье, счастливчики. А мне из-за вас приходится торчать дома.
— Из-за меня?
— Да, отец сказал, что я должна выполнять функции хозяйки. Пока не вернется мать. А мне так хочется пойти на скачки.
— Жизнь временами бывает очень тяжелой, — сказал я.
Она угрюмо надула губы. Мы помолчали с минуту.
— Скачки будут целую неделю. Все там. Ребята, приехавшие на лето, все остальные.
— И ты очень по ним скучаешь. Как скверно.
— Конечно. Все мои друзья там. Самое лучшее время за лето.
Такая молодая, а уже так сильно развито чувство печали.
Вернулся Шепард с картонной коробкой, наполненной счетами и письмами. Сверху лежала студийная фотография восемь с половиной на одиннадцать дюймов в позолоченной рамке.
— Вот, Спенсер. Все, что сумел найти.
— Сам просмотрел?
— Нет. Именно для этого я тебя и нанял. Я торговец, а не детектив. Уверен — каждый человек должен заниматься своим делом. Правильно, Милл?
Милли не ответила. Вероятно, думала о скачках.
— Каждому человеку необходимо во что-то верить, — сказал я. — Помнишь, где я остановился? Если возникнет нечто непредвиденное?
— "Дафнис", правильно? Послушай, скажи метрдотелю в «Ласт Хурра», что знаком со мной, он посадит тебя за отличный столик.
Я сказал, что так и сделаю. Шепард проводил меня до двери. Милли не тронулась.
— Не забудь, передай Полу, что ты от меня, и он обслужит тебя на высшем уровне.
Уезжая, я продолжал размышлять, какими же скачками занимается молодежь в клубе на побережье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— На здоровье, — сказал Шепард и поднял свою чашку.
— Харв, — сказал я, — у тебя значительно более серьезные неприятности, чем сбежавшая жена.
— Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду то, что знаю Хоука, знаю, чем он занимается. Он выжимает деньги, таких ребят на моем углу обычно называют костоломами. Он работает по найму и последнее время довольно часто работает по найму на Кинга Пауэрса.
— Погоди минуту. Я нанял тебя для поисков моей жены. Какими бы делами я ни был занят с Хоуком, они касаются одного меня. А не тебя. Я плачу тебе не за то, чтобы ты совал нос в мои дела.
— Все верно. Но если ты имеешь дело с Хоуком, ты имеешь дело с болью. Хоук всем причиняет боль. Ты должен Пауэрсу деньги?
— Я не знаю никакого Пауэрса. Не волнуйся о Пауэрсе, или Хоуке, или еще о ком-нибудь. Я хочу, чтобы ты искал мою жену, а не рылся в моих финансовых счетах, понятно?
— Да, понятно. Но я уже много лет имею дело с людьми, подобными Хоуку. Знаю, как все бывает. На этот раз Хоук пришел просто поговорить с тобой, любезно объяснить, сколько ты должен, на сколько времени просрочил платежи по процентам и к которому дню ты обязан все выплатить.
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, о чем мы говорили?
— А в самом конце разговора он пояснил с достаточно дружеской улыбкой на лице, что произойдет, если ты не расплатишься. Потом появился я, он вежливо попрощался и уехал.
— Спенсер, ты собираешься тратить время на подобные разговоры, или займемся делом, для которого я тебя нанял?
— Харв, Хоук не болтает попусту. Он достаточно скверный человек, но всегда держит слово. Если ты должен деньги, расплатись. Если у тебя нет денег, расскажи мне обо всем, чтобы мы могли заняться решением этой проблемы. Но не пытайся обмануть меня и не обманывай себя. Если дело дошло до Хоука, значит, тебя уже засосало с головой.
— Не о чем говорить. Все. Оставим этот разговор.
— Возможно, не хватит даже моего роста, чтобы тебя вытащить.
4
У меня возникло чувство, назовите его интуицией, что Шепард не хочет говорить о своих делах с Хоуком, Кингом Пауэрсом или еще с кем-либо. Он хочет говорить о своей жене.
— Твою жену зовут Пам, верно?
— Верно.
— Девичья фамилия?
— Какое это имеет значение?
— Она могла вспомнить о ней после побега.
— Пам Нил. — Он произнес по буквам.
— Родители живы?
— Нет.
— Родственники?
По какой-то непонятной мне причине он вдруг смутился.
— Братья или сестры?
— Нет. Она была единственным ребенком.
— Где она росла?
— Белфаст, штат Мэн. На побережье, рядом с Сиэрспортом.
— Я знаю, где это. У нее там остались друзья, к которым она могла бы поехать?
— Нет. Она уехала оттуда сразу после окончания колледжа. Вскоре после этого умерли ее родители. Она не возвращалась туда уже лет пятнадцать, мне кажется.
— В какой колледж она ходила?
— Колби.
— В Уотервиле?
— Да.
— Как насчет друзей по колледжу?
— Выпуск пятьдесят четвертого года, мы оба. Были влюблены друг в друга еще тогда.
— Так как насчет друзей по колледжу?
— Понятия не имею. Мы и сейчас встречаемся с людьми, с которыми учились вместе. Думаешь, она поехала к кому-нибудь из них?
— Ну, если она отсюда выбежала, то должна куда-то и прибежать. Когда-нибудь работала?
— Никогда. — Он покачал головой. — Мы поженились вскоре после выпускного вечера. Я поддерживал ее материально с той поры, когда это перестал делать ее отец.
— Она когда-нибудь путешествовала без тебя? Раздельные отпуска и тому подобное?
— Нет, Господи, она может заблудиться в телефонной будке. Я хочу сказать, что она очень боялась путешествовать. Куда бы мы ни отправлялись, я всегда был рядом.
— Итак, ты оказался на ее месте — ни специальности, ни опыта путешествий, ни другой семьи, кроме вашей. Куда бы ты отправился?
Он пожал плечами.
— Она взяла с собой денег?
— Совсем немного. Я дал ей деньги на еду и дом в понедельник, а она убежала во вторник, успев купить, однако, припасы на всю неделю. У нее не могло остаться более двадцати долларов.
— О'кей, возвращаемся к вопросу, куда она могла отправиться. Она нуждается в чьей-то помощи. На двадцать долларов не разгуляешься. К кому из друзей она могла поехать?
— Ну, могу сказать только, что большинство ее друзей это и мои друзья тоже. Понимаешь, я знаю мужа, она знает жену. Не думаю, что она спряталась у кого-то из них. Кто-нибудь из ребят давно сообщил бы мне.
— Незамужняя подруга?
— Мне кажется, я не знаю никого, кто не был бы замужем.
— А твоя жена?
— По-моему, нет. Но я ведь не фиксировал каждое ее движение. По-моему, кое-кто из ее подруг по колледжу до сих пор не вышли замуж, хотя некоторые из них были совсем недурны.
— Можешь мне назвать их имена, последние известные адреса и тому подобное?
— Господи, не знаю. Попытаюсь, но на это уйдет какое-то время. Я действительно практически ничего не знаю о том, чем она занималась в течение дня. Может, писала кому-нибудь из них? Не имею понятия.
— Хоть кто-нибудь из ее подруг живет рядом?
— Не знаю. Спенсер. Быть может, Милли знает.
— Твоя дочь?
— Да, ей уже шестнадцать. Достаточно, чтобы они говорили между собой, делились секретами и тому подобное. Может, она знает что-то полезное для тебя. Позвать ее?
— Да. Старые счета за телефонные переговоры, письма и подобные вещи могут явиться для нас ключом к разгадке. И еще мне нужна ее фотография.
— Хорошо. Я позову Милли, а сам поищу счета и письма, пока ты с ней разговариваешь.
Вот так! Он вчера не поехал домой и не занялся тем, что ему было сказано. Возможно, мне не хватает качеств лидера?
По виду Милли можно было понять, что ее не радует перспектива беседовать со мной. Она села за стол и принялась безостановочно крутить перед собой пустую кофейную чашку отца. Шепард отправился на поиски телефонных счетов и писем. Милли ничего не говорила.
— Милли, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, куда могла отправиться мать?
Она покачала головой.
— Ты не знаешь или не хочешь говорить?
Она пожала плечами, продолжая аккуратно вращать чашку.
— Хочешь, чтобы она вернулась?
Она снова пожала плечами. Когда я привлекаю на помощь все свое обаяние, женщины плавятся, как масло.
— Твое мнение, почему она убежала?
— Не знаю, — ответила она, уставившись на чашку, — наверное, начинала открывать мне свое сердце.
— Ты бы убежала на ее месте?
— Я не стала бы бросать своих детей, — сказала она, сделав некоторое ударение на слове «своих».
— Ты бросила бы своего мужа?
— Его бы я бросила. — Она мотнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец.
— Почему?
— Полное ничтожество.
— Что же в нем особенно ничтожного?
Она пожала плечами.
— Слишком много работает? Проводит слишком много времени вне семьи?
Она снова пожала плечами.
— Милая, на углу, рядом с которым я привык околачиваться, если кого-нибудь называют ничтожеством, принято объяснять почему, особенно если речь идет о члене семьи.
— Вот уж важное занятие, — фыркнула она.
— Одна из особенностей, по которой дети отличаются от взрослых.
— Кому хочется быть взрослым?
— Я был и тем и другим, быть взрослым понравилось мне больше.
— Конечно.
— Кто лучшая подруга твоей матери?
Она пожала плечами. Я уже стал подумывать о том, чтобы встать и вышвырнуть ее в окно. На мгновение мне стало легче от этой мысли, но люди, вероятно, посчитают меня хулиганом.
— Ты любишь мать?
Она подняла глаза к потолку и вздохнула:
— Конечно.
Она снова стала разглядывать кружки, оставленные донышком кофейной чашки. Быть может, мне стоило вместо девчонки выбросить в окно чашку.
— Откуда ты знаешь, что она не попала в беду?
— Я не знаю.
— Откуда ты знаешь, что ее не похитили?
— Я не знаю.
— А может быть, она больна?
О, богатство моего воображения! Быть может, она в плену у загадочного темного графа, в замке на английских болотах. Должен ли я говорить ребенку о подобной участи, которая предпочтительнее смерти?
— Не знаю. Отец сказал, что она сбежала. Кому, как не ему, знать об этом наверняка?
— Он ничего не знает, только предполагает. И присущим ему ничтожным образом пытается оградить тебя от еще больших волнений.
— Тогда почему бы ему не узнать наверняка?
— О, мысли гигант, освети нам дорогу. А зачем, по-твоему, он нанял меня?
— Тогда почему и вы ничего не знаете? — Она перестала вращать чашку.
— Именно сейчас я и пытаюсь все выяснить. Почему бы тебе не оказать мне помощь? До этого момента твой вклад в ее спасение составил четыре ответа «не знаю» и шесть пожиманий плечами. Плюс разговор о том, что твой отец — ничтожество, но ты не можешь объяснить причину.
— А если она на самом деле убежала и не хочет возвращаться?
— Значит, она не станет возвращаться. Я никогда не заковываю женщин в кандалы.
— Я не знаю, где она.
— Почему же она ушла? Есть хоть какие-то соображения на этот счет?
— Вы уже спрашивали об этом.
— Ты не ответила.
— Мой отец действовал ей на нервы.
— Каким образом?
— Не знаю каким. Он всегда хватал ее, понимаете? Похлопывал по заду, просил поцеловать его, когда она пылесосила пол. И тому подобное. Ей это не нравилось.
— Они обсуждали эту тему?
— Не в моем присутствии.
— А в твоем присутствии о чем они говорили?
— О деньгах. Об этом разговаривал мой старик. А моя старуха некоторым образом слушала. Мой старик все время разговаривал о деньгах и бизнесе. Непрестанно повторял, что раскрутит дело и заработает кучу денег. Ничтожество.
— Отец когда-нибудь плохо обращался с матерью?
— Бил и тому подобное?
— Все, что угодно.
— Нет. На самом деле он обращался с ней как с королевой. Именно это и сводило ее с ума. Он не давал ей шагу ступить. Как вульгарно! Все время заискивал перед ней. Понимаете?
— У нее были друзья, о которых не знал твой отец?
Она слегка нахмурилась, потом покачала головой.
— Мне никого не вспомнить.
— Встречалась с другими мужчинами?
— Мать? — удивленно переспросила Милли.
— Такое иногда случается.
— Только не с моей матерью. Никогда не поверю.
— Милли, попытайся вспомнить что-нибудь такое, что может помочь мне разыскать твою мать.
— Ничего не приходит в голову. Думаете, мне не хочется, чтобы она вернулась? Теперь ведь я готовлю еду, присматриваю за братом и сестрой, слежу за тем, чтобы вовремя приходила уборщица, и еще занимаюсь кучей других дел.
— А где твой брат и сестра?
— В клубе на побережье, счастливчики. А мне из-за вас приходится торчать дома.
— Из-за меня?
— Да, отец сказал, что я должна выполнять функции хозяйки. Пока не вернется мать. А мне так хочется пойти на скачки.
— Жизнь временами бывает очень тяжелой, — сказал я.
Она угрюмо надула губы. Мы помолчали с минуту.
— Скачки будут целую неделю. Все там. Ребята, приехавшие на лето, все остальные.
— И ты очень по ним скучаешь. Как скверно.
— Конечно. Все мои друзья там. Самое лучшее время за лето.
Такая молодая, а уже так сильно развито чувство печали.
Вернулся Шепард с картонной коробкой, наполненной счетами и письмами. Сверху лежала студийная фотография восемь с половиной на одиннадцать дюймов в позолоченной рамке.
— Вот, Спенсер. Все, что сумел найти.
— Сам просмотрел?
— Нет. Именно для этого я тебя и нанял. Я торговец, а не детектив. Уверен — каждый человек должен заниматься своим делом. Правильно, Милл?
Милли не ответила. Вероятно, думала о скачках.
— Каждому человеку необходимо во что-то верить, — сказал я. — Помнишь, где я остановился? Если возникнет нечто непредвиденное?
— "Дафнис", правильно? Послушай, скажи метрдотелю в «Ласт Хурра», что знаком со мной, он посадит тебя за отличный столик.
Я сказал, что так и сделаю. Шепард проводил меня до двери. Милли не тронулась.
— Не забудь, передай Полу, что ты от меня, и он обслужит тебя на высшем уровне.
Уезжая, я продолжал размышлять, какими же скачками занимается молодежь в клубе на побережье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28