По имени в Ольховке без труда нашли его знакомого татарина. И тот, перепугавшись оперуполномоченного и следователя, не совсем вразумительно, но достаточно подробно повторил рассказ, уже слышанный Суетиным в Красном, назвав в свою очередь остальных попутчиков.
– Живут в Свердловске. Имя знаю, адрес – нет. Где живут – показать могу.
– Который из них хромал? – тут же насел Моисеенко.
– Хромого не было, – испуганно отмахнулся тот,
– Люди видели. Не ври.
– Не было, честное слово! – ударил себя в грудь татарин и напряженно задумался. Вспомнил, встрепенулся, как от толчка: – Саитка хромал, его Юсуп палкой по ноге хлестнул!..
– Саит на узкоколейку побежал?
– Побежал. А знаешь раз, чего спрашиваешь?..
– Отвечай! Догнал его Юсуп?
– Нет. Саит на железной дороге остановился сам, Там насыпь большая. Как Юсуп залез, Саит ему в морду сапогом пнул…
– Понятно… – Суетин прошелся по комнате. – Как, ты говорил, твоя фамилия? Записать надо…
– Гизаров.
– Поехали!
По пути в Верхнюю Пышму между Соколовкой и Красным остановились на пустоши. Гизаров показал, как произошла драка. На железнодорожном полотне Суетин спросил:
– А потом вместе уехали?
– Ага. Я их тут разнимал. Еще шофер помог, В Красном бутылку купили. В город на поезде проводили.
Моисеенко и Суетин переглянулись: рассказ Гизарова повторял их план.
…К вечеру из Свердловска доставили Саита с Юсупом. Шофер и трое его прошлогодних пассажиров в показаниях не разошлись.
Домохозяйка из Соколовки, опознав шофера, вспомнила и его попутчиков. Драчуны подавленно молчали.
Последней в кабинет Моисеенко зашла та маленькая женщина, повязанная платком, которая рассказывала в клубе о ссоре между торговцами зерном. Она внимательно вгляделась в четырех мужчин и повернулась к Моисеенко:
– Совсем не те. Один вроде цыган был, корявый… По-злому ругался. – И показала на шофера: – Этого-то я знаю, из Красного он. Да и с зерном он у нас никогда не бывал. Те издалека откуда-то.
Кабинет опустел. Обоим было ясно: пять других драк в самой Ольховке проверять не имело смысла.
– Что молчишь, Дмитрий Николаевич? – нарушил молчание Моисеенко. – Хоть бы сказал, о чем думаешь,
– Думаю вот… Все-таки сапог – это вещь! А?
Когда пошли домой, к удивлению, увидели в коридоре женщину, которая недавно ушла от них. Она стояла, прислонившись к стенке, и кого-то, видимо, ждала.
– Все еще не уехали? – дружелюбно спросил Суетин.
– Вас жду.
– Что же вы не зашли? Она пожала плечами.
– Слушаем вас, – обратился к ней Суетин, когда все вернулись в комнату.
– Я про зерно еще хочу сказать, не знаю, ладно ли… У того, который цыган-то, я покупала зерно вместе с ихними мешками. Один-то издержала на половую тряпку, а что подобрей, привезла вам.
И она достала из клеенчатой вещевой сумки грубый большой мешок.
Суетин взял его и улыбнулся.
– Спасибо вам большое. Очень хорошо, что привезли.
– Теперь уж до свидания совсем. – И он впервые увидел на ее лице улыбку не робкую, а светлую, открытую, какая бывает у человека, сделавшего все по большой и трудной просьбе.
– Вот и еще одно вещественное доказательство, – бросил на стол мешок Суетин. – На, положи,
– Вместе с сапогом?
– Можешь даже сапог положить в него, – невесело посоветовал Суетин. – Эх, если бы эти вещички да оказались ровесниками!..
Укладывая сапог в мешок, Моисеенко не стал шутить:
– А ведь в нашем деле, Дмитрий Николаевич, анекдотов сколько хошь.
7
Строгий на работе, простой в обращении и на редкость отзывчивый к любой человеческой нужде, начальник Соколовского торфоучастка Румянцев был по-своему близок всем жителям поселка: за двадцать лет он не только хорошо узнал их, но так или иначе соприкоснулся с жизнью каждой семьи. Такова уж судьба руководителя немноголюдного предприятия на отшибе. И производственные дела, и жилье, и заботы об учебе ребятишек без собственной школы, о больных, для которых нет своей больницы, – все здесь на его плечах. Он первый человек в Соколовке – привык отвечать за все сам.
С любой напастью в своем хозяйстве он управлялся тоже сам. Давно уже никто не помнил здесь случая безнаказанного посягательства на народное добро. Как из-под земли доставал Румянцев жуликов и наказывал их дозволенной ему законом властью.
Суетин и Моисеенко видели, как перевернула Румянцева страшная находка на заброшенном торфянике. В те дни, когда хотя бы один из них не приезжал в Соколовку, Румянцев непременно звонил по телефону и справлялся о ходе следствия. Однако после того как версия о драке с убийством на проселке не подтвердилась, Румянцев вдруг замолк.
Суетин и Моисеенко, привыкшие к беспокойному характеру своего знакомого, уже начали подумывать, что бы это значило, но однажды поздним вечером он сам позвонил Суетину на квартиру и без всяких объяснений справился, когда его ждать в Соколовку.
– Завтра, – машинально ответил Дмитрий Николаевич.
На следующий день он вместе с Моисеенко знакомился со следовательским методом Румянцева.
– Страшно подумать, что тут творилось, когда я приехал, – рассказывал он. – Торф во все стороны тащили. Бегать за каждой подводой да машиной, сами понимаете, толку нет: одного поймаешь, другого – поминай как звали. Стал я народ настраивать. Пошел от общего интереса: увезли тонну торфа, объясняю, – наши деньги украли, зарплату, значит, укоротили. И что, вы думаете? Помогло!.. А потом еще пионеров наставил. Ребятишки наши ходят в школу на Красное, каждый день на дороге толкутся часа по четыре: туда идут да обратно. Я их и научил чужие машины примечать. Так вот… Есть тут один паренек, Вася Самылкин. Обстоятельный мужик растет, доложу я вам. Завел он для этого дела тетрадку: редкая машина минует Соколовку без его «регистрации». Разве только тогда, когда он на уроках сидит, либо летом – за груздями… Сколько раз он меня выручал – сосчитать невозможно. Помню, на собственные деньги ему подарок покупал – футбольный мяч. К чему я говорю?.. – Румянцев посерьезнел. – Сдается мне, что здешние, хоть ольховские, хоть наши, к этому убийству не касательны. А вот разговор о приезжих зерноторговцах в клубе на встрече – не пустяшный. Народ зря не скажет. Что, если нам те машины поискать, хоть они и заезжие? Все равно дальше России не уедут…
– Если!.. Он еще спрашивает! – вскочил, не выдержав, Моисеенко.
– Тогда надо к Васе Самылкину, – поднялся Румянцев. – Наверняка они в его документации остались.
…Вася Самылкин встретил гостей без особого удивления. Его щупленькая фигурка, непослушные светлые волосенки и россыпь веснушек возле курносого носа никак не вязались с серьезным взглядом и какой-то недетской обстоятельностью.
– Проходите, – пригласил он пришельцев в комнату, словно давно ждал.
Суетин и Моисеенко, последовав Румянцеву, разделись и разместились в комнате вокруг обеденного стола, Маленький хозяин присел последним.
– К тебе по делу, Вася, – начал Румянцев. – Думаем, что поможешь. Надо бы заглянуть в твою автомобильную тетрадку…
Мальчик виновато вздохнул.
– Нету ее больше, дядя Румянцев.
– Как нету?!
– Любка наша изорвала, – невесело объяснил он. – Добралась как-то и давай, да еще жевала, а может, и ела…
Васиной сестренке едва миновало два года.
– И ты не отнял?!
– В школе я был. Когда домой пришел, мамка уж все в печь столкала.
Моисеенко от досады аж хлопнул ладонью по колену. А Суетин спросил:
– Ты записывал номера машин, на которых приезжали с зерном?
– Записывал. Для порядку. А вдруг они на обратной дороге наш торф накладут. Могло ведь быть?
– Могло, конечно, могло. Молодец ты, Василий, – невесело отозвался ему Румянцев. – И как это ты проморгал!..
– Так ведь без понятия она, наша Любка.
– Много приезжих с зерном было? – опять вступил Суетин.
– За две осени штук десять, не меньше.
– Жаль…
– Кабы не мамка, я бы сложил да переписал. А то нашел несколько кусочков, которые под кровать попали, что с них толку-то?
– А где они у тебя? Не выбросил?
– Где-то в коробке, – равнодушно махнул рукой Вася. Видно было, что потеря охладила его к прежнему занятию.
– Может, найдешь?
Васины поиски остатков тетради затянулись. Мужчины вышли из квартиры на улицу и закурили. Некурящий Румянцев сокрушался:
– Видели? Золото парень! И вот тебе на! Сам-то он такой ведь аккуратист!..
Наконец Вася появился с коробкой в руке. Побросав папиросы, Суетин и Моисеенко вернулись в комнату. Содержимое коробки из-под конфет выложили на стол. Вася деловито помогал раскладывать клочки бумаги на клеенке. На многих из них номера сохранились полностью, на других остались только серии или две-три цифры.
Сознавая, что пользы от полученных сведений немного, Дмитрий Николаевич все-таки бережно сложил бумажки в конверт и серьезно поблагодарил парня.
8
На поверку бумажки Васи Самылкина оказались не совсем безынтересными.
Большинство машин, которые с трудом удалось установить, принадлежали близлежащим предприятиям или колхозам и никакого отношения к зерну не имели.
Но две – кустанайская и шадринская, Курганской области, – следователей озадачили. У кустанайской сохранилась серия и три цифры, найти ее не представляло труда. Шадринскую же узнали только по серии. Ее отыскать было не просто.
Тем не менее, после короткого совета Суетин сел за обстоятельную телеграмму в Кустанайское областное управление, а Моисеенко срочно собрался в Шадринск.
Накануне отъезда Суетин посоветовал:
– Сапог-то с мешочком прихвати с собой.
– Уже – в чемодане, Дмитрий Николаевич.
9
В Шадринске Анатолий Моисеенко понял, что задержится в командировке надолго. На полях обширного хлебного района в полном разгаре шла страда. Все машины, без которых могли обойтись в городе хотя бы на короткое время, разъехались по колхозам и совхозам. Это прибавляло хлопот. Суетин и Моисеенко еще дома решили оставить в покое гаражи шадринских промышленных предприятий. Но обстановка изменила их план, эти машины тоже могли участвовать в махинациях с зерном.
Работники шадринской автоинспекции не отказывали Моисеенко в помощи. Но прошло две недели. Суетин сообщил в Шадринск Моисеенко, что уже получил ответ из Кустаная, где машину обнаружили. На ней действительно приезжали в Соколовку торговать зерном. Торговцев, живых и здоровых, задержали всех, даже начали следствие по хищению зерна. А в Шадринске дело не двигалось. И только к исходу третьей недели в одном из колхозов нашли машину, шофером которой оказался молдаванин. В памяти Анатолия Моисеенко тотчас встала маленькая робкая женщина из Соколовки, утверждавшая, что зерном торговал цыган, и он немедленно погнал в деревню.
Сельский участковый уполномоченный доставил его на полевой стан, где ночевал шофер Сырба, почти к полуночи. Сырба, черный и корявый, вышел к милиционерам в старой выгоревшей гимнастерке и штанах, заправленных в кирзовые сапоги. Моисеенко больше не сомневался, что имеет дело с тем, с кем нужно. Если этот человек не убийца, то он определенно зернокрад. И он не стал с ним разговаривать, а просто забрал его в Шадринск.
От Анатолия Моисеенко и его помощника не укрылось, как прятал от них Сырба сразу ставший пустым взгляд, как торопливо залезал в «газик», словно боялся плевка от своих односельчан, как хрипло попросил разрешения закурить и после этого отвернулся к окошку.
В отделении милиции он молча, не посмотрев на конвоира, зашел в камеру, а когда его спросили, хочет ли есть, бросил злобно:
– Не надо.
Утром он встретил их так же настороженно. На все вопросы отвечал коротко и отказывался от всего.
– Видели же тебя в Соколовке, – пробовал увещать его Моисеенко. – Ну, подумай сам, как бы мы нашли тебя без номера машины?
– Не знаю.
– Ты, когда торговал зерном, фамилию свою с домашним адресом покупателям не называл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
– Живут в Свердловске. Имя знаю, адрес – нет. Где живут – показать могу.
– Который из них хромал? – тут же насел Моисеенко.
– Хромого не было, – испуганно отмахнулся тот,
– Люди видели. Не ври.
– Не было, честное слово! – ударил себя в грудь татарин и напряженно задумался. Вспомнил, встрепенулся, как от толчка: – Саитка хромал, его Юсуп палкой по ноге хлестнул!..
– Саит на узкоколейку побежал?
– Побежал. А знаешь раз, чего спрашиваешь?..
– Отвечай! Догнал его Юсуп?
– Нет. Саит на железной дороге остановился сам, Там насыпь большая. Как Юсуп залез, Саит ему в морду сапогом пнул…
– Понятно… – Суетин прошелся по комнате. – Как, ты говорил, твоя фамилия? Записать надо…
– Гизаров.
– Поехали!
По пути в Верхнюю Пышму между Соколовкой и Красным остановились на пустоши. Гизаров показал, как произошла драка. На железнодорожном полотне Суетин спросил:
– А потом вместе уехали?
– Ага. Я их тут разнимал. Еще шофер помог, В Красном бутылку купили. В город на поезде проводили.
Моисеенко и Суетин переглянулись: рассказ Гизарова повторял их план.
…К вечеру из Свердловска доставили Саита с Юсупом. Шофер и трое его прошлогодних пассажиров в показаниях не разошлись.
Домохозяйка из Соколовки, опознав шофера, вспомнила и его попутчиков. Драчуны подавленно молчали.
Последней в кабинет Моисеенко зашла та маленькая женщина, повязанная платком, которая рассказывала в клубе о ссоре между торговцами зерном. Она внимательно вгляделась в четырех мужчин и повернулась к Моисеенко:
– Совсем не те. Один вроде цыган был, корявый… По-злому ругался. – И показала на шофера: – Этого-то я знаю, из Красного он. Да и с зерном он у нас никогда не бывал. Те издалека откуда-то.
Кабинет опустел. Обоим было ясно: пять других драк в самой Ольховке проверять не имело смысла.
– Что молчишь, Дмитрий Николаевич? – нарушил молчание Моисеенко. – Хоть бы сказал, о чем думаешь,
– Думаю вот… Все-таки сапог – это вещь! А?
Когда пошли домой, к удивлению, увидели в коридоре женщину, которая недавно ушла от них. Она стояла, прислонившись к стенке, и кого-то, видимо, ждала.
– Все еще не уехали? – дружелюбно спросил Суетин.
– Вас жду.
– Что же вы не зашли? Она пожала плечами.
– Слушаем вас, – обратился к ней Суетин, когда все вернулись в комнату.
– Я про зерно еще хочу сказать, не знаю, ладно ли… У того, который цыган-то, я покупала зерно вместе с ихними мешками. Один-то издержала на половую тряпку, а что подобрей, привезла вам.
И она достала из клеенчатой вещевой сумки грубый большой мешок.
Суетин взял его и улыбнулся.
– Спасибо вам большое. Очень хорошо, что привезли.
– Теперь уж до свидания совсем. – И он впервые увидел на ее лице улыбку не робкую, а светлую, открытую, какая бывает у человека, сделавшего все по большой и трудной просьбе.
– Вот и еще одно вещественное доказательство, – бросил на стол мешок Суетин. – На, положи,
– Вместе с сапогом?
– Можешь даже сапог положить в него, – невесело посоветовал Суетин. – Эх, если бы эти вещички да оказались ровесниками!..
Укладывая сапог в мешок, Моисеенко не стал шутить:
– А ведь в нашем деле, Дмитрий Николаевич, анекдотов сколько хошь.
7
Строгий на работе, простой в обращении и на редкость отзывчивый к любой человеческой нужде, начальник Соколовского торфоучастка Румянцев был по-своему близок всем жителям поселка: за двадцать лет он не только хорошо узнал их, но так или иначе соприкоснулся с жизнью каждой семьи. Такова уж судьба руководителя немноголюдного предприятия на отшибе. И производственные дела, и жилье, и заботы об учебе ребятишек без собственной школы, о больных, для которых нет своей больницы, – все здесь на его плечах. Он первый человек в Соколовке – привык отвечать за все сам.
С любой напастью в своем хозяйстве он управлялся тоже сам. Давно уже никто не помнил здесь случая безнаказанного посягательства на народное добро. Как из-под земли доставал Румянцев жуликов и наказывал их дозволенной ему законом властью.
Суетин и Моисеенко видели, как перевернула Румянцева страшная находка на заброшенном торфянике. В те дни, когда хотя бы один из них не приезжал в Соколовку, Румянцев непременно звонил по телефону и справлялся о ходе следствия. Однако после того как версия о драке с убийством на проселке не подтвердилась, Румянцев вдруг замолк.
Суетин и Моисеенко, привыкшие к беспокойному характеру своего знакомого, уже начали подумывать, что бы это значило, но однажды поздним вечером он сам позвонил Суетину на квартиру и без всяких объяснений справился, когда его ждать в Соколовку.
– Завтра, – машинально ответил Дмитрий Николаевич.
На следующий день он вместе с Моисеенко знакомился со следовательским методом Румянцева.
– Страшно подумать, что тут творилось, когда я приехал, – рассказывал он. – Торф во все стороны тащили. Бегать за каждой подводой да машиной, сами понимаете, толку нет: одного поймаешь, другого – поминай как звали. Стал я народ настраивать. Пошел от общего интереса: увезли тонну торфа, объясняю, – наши деньги украли, зарплату, значит, укоротили. И что, вы думаете? Помогло!.. А потом еще пионеров наставил. Ребятишки наши ходят в школу на Красное, каждый день на дороге толкутся часа по четыре: туда идут да обратно. Я их и научил чужие машины примечать. Так вот… Есть тут один паренек, Вася Самылкин. Обстоятельный мужик растет, доложу я вам. Завел он для этого дела тетрадку: редкая машина минует Соколовку без его «регистрации». Разве только тогда, когда он на уроках сидит, либо летом – за груздями… Сколько раз он меня выручал – сосчитать невозможно. Помню, на собственные деньги ему подарок покупал – футбольный мяч. К чему я говорю?.. – Румянцев посерьезнел. – Сдается мне, что здешние, хоть ольховские, хоть наши, к этому убийству не касательны. А вот разговор о приезжих зерноторговцах в клубе на встрече – не пустяшный. Народ зря не скажет. Что, если нам те машины поискать, хоть они и заезжие? Все равно дальше России не уедут…
– Если!.. Он еще спрашивает! – вскочил, не выдержав, Моисеенко.
– Тогда надо к Васе Самылкину, – поднялся Румянцев. – Наверняка они в его документации остались.
…Вася Самылкин встретил гостей без особого удивления. Его щупленькая фигурка, непослушные светлые волосенки и россыпь веснушек возле курносого носа никак не вязались с серьезным взглядом и какой-то недетской обстоятельностью.
– Проходите, – пригласил он пришельцев в комнату, словно давно ждал.
Суетин и Моисеенко, последовав Румянцеву, разделись и разместились в комнате вокруг обеденного стола, Маленький хозяин присел последним.
– К тебе по делу, Вася, – начал Румянцев. – Думаем, что поможешь. Надо бы заглянуть в твою автомобильную тетрадку…
Мальчик виновато вздохнул.
– Нету ее больше, дядя Румянцев.
– Как нету?!
– Любка наша изорвала, – невесело объяснил он. – Добралась как-то и давай, да еще жевала, а может, и ела…
Васиной сестренке едва миновало два года.
– И ты не отнял?!
– В школе я был. Когда домой пришел, мамка уж все в печь столкала.
Моисеенко от досады аж хлопнул ладонью по колену. А Суетин спросил:
– Ты записывал номера машин, на которых приезжали с зерном?
– Записывал. Для порядку. А вдруг они на обратной дороге наш торф накладут. Могло ведь быть?
– Могло, конечно, могло. Молодец ты, Василий, – невесело отозвался ему Румянцев. – И как это ты проморгал!..
– Так ведь без понятия она, наша Любка.
– Много приезжих с зерном было? – опять вступил Суетин.
– За две осени штук десять, не меньше.
– Жаль…
– Кабы не мамка, я бы сложил да переписал. А то нашел несколько кусочков, которые под кровать попали, что с них толку-то?
– А где они у тебя? Не выбросил?
– Где-то в коробке, – равнодушно махнул рукой Вася. Видно было, что потеря охладила его к прежнему занятию.
– Может, найдешь?
Васины поиски остатков тетради затянулись. Мужчины вышли из квартиры на улицу и закурили. Некурящий Румянцев сокрушался:
– Видели? Золото парень! И вот тебе на! Сам-то он такой ведь аккуратист!..
Наконец Вася появился с коробкой в руке. Побросав папиросы, Суетин и Моисеенко вернулись в комнату. Содержимое коробки из-под конфет выложили на стол. Вася деловито помогал раскладывать клочки бумаги на клеенке. На многих из них номера сохранились полностью, на других остались только серии или две-три цифры.
Сознавая, что пользы от полученных сведений немного, Дмитрий Николаевич все-таки бережно сложил бумажки в конверт и серьезно поблагодарил парня.
8
На поверку бумажки Васи Самылкина оказались не совсем безынтересными.
Большинство машин, которые с трудом удалось установить, принадлежали близлежащим предприятиям или колхозам и никакого отношения к зерну не имели.
Но две – кустанайская и шадринская, Курганской области, – следователей озадачили. У кустанайской сохранилась серия и три цифры, найти ее не представляло труда. Шадринскую же узнали только по серии. Ее отыскать было не просто.
Тем не менее, после короткого совета Суетин сел за обстоятельную телеграмму в Кустанайское областное управление, а Моисеенко срочно собрался в Шадринск.
Накануне отъезда Суетин посоветовал:
– Сапог-то с мешочком прихвати с собой.
– Уже – в чемодане, Дмитрий Николаевич.
9
В Шадринске Анатолий Моисеенко понял, что задержится в командировке надолго. На полях обширного хлебного района в полном разгаре шла страда. Все машины, без которых могли обойтись в городе хотя бы на короткое время, разъехались по колхозам и совхозам. Это прибавляло хлопот. Суетин и Моисеенко еще дома решили оставить в покое гаражи шадринских промышленных предприятий. Но обстановка изменила их план, эти машины тоже могли участвовать в махинациях с зерном.
Работники шадринской автоинспекции не отказывали Моисеенко в помощи. Но прошло две недели. Суетин сообщил в Шадринск Моисеенко, что уже получил ответ из Кустаная, где машину обнаружили. На ней действительно приезжали в Соколовку торговать зерном. Торговцев, живых и здоровых, задержали всех, даже начали следствие по хищению зерна. А в Шадринске дело не двигалось. И только к исходу третьей недели в одном из колхозов нашли машину, шофером которой оказался молдаванин. В памяти Анатолия Моисеенко тотчас встала маленькая робкая женщина из Соколовки, утверждавшая, что зерном торговал цыган, и он немедленно погнал в деревню.
Сельский участковый уполномоченный доставил его на полевой стан, где ночевал шофер Сырба, почти к полуночи. Сырба, черный и корявый, вышел к милиционерам в старой выгоревшей гимнастерке и штанах, заправленных в кирзовые сапоги. Моисеенко больше не сомневался, что имеет дело с тем, с кем нужно. Если этот человек не убийца, то он определенно зернокрад. И он не стал с ним разговаривать, а просто забрал его в Шадринск.
От Анатолия Моисеенко и его помощника не укрылось, как прятал от них Сырба сразу ставший пустым взгляд, как торопливо залезал в «газик», словно боялся плевка от своих односельчан, как хрипло попросил разрешения закурить и после этого отвернулся к окошку.
В отделении милиции он молча, не посмотрев на конвоира, зашел в камеру, а когда его спросили, хочет ли есть, бросил злобно:
– Не надо.
Утром он встретил их так же настороженно. На все вопросы отвечал коротко и отказывался от всего.
– Видели же тебя в Соколовке, – пробовал увещать его Моисеенко. – Ну, подумай сам, как бы мы нашли тебя без номера машины?
– Не знаю.
– Ты, когда торговал зерном, фамилию свою с домашним адресом покупателям не называл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12