– спросил он настороженно.
Марни бросила на него уничтожающий взгляд.
– Ну хорошо. Я признаю, что Дэвид немного похож на меня. Но это ничего не доказывает.
– Мне не нужно ничего доказывать, – парировала она. – Мне все равно, веришь ты или нет. Поворот направо.
Он нетерпеливо ждал переключения светофора, а потом помчался как угорелый.
– Приехали, – сказала она с облегчением, хотя оставался еще целый квартал. За это время он сможет снизить скорость и повернуть.
– Можешь высадить меня у боковой двери. У меня есть ключ. Я могу приезжать в любое время.
Это был небольшой пансионат при церкви, расположенный в чудном месте. После инсульта миссис Хиббс нуждалась в круглосуточном уходе, а здесь хороший персонал.
Марни очень трудно было решиться отдать ее в пансионат. Она прекрасно понимала, что мать отсюда уже никогда не выйдет. Еще труднее было признаться себе в том, насколько легче теперь стало. В последние несколько лет мать становилась все более обидчивой и капризной.
Как только Ло остановил машину у бокового входа, Марни открыла дверцу и вышла. Полуобернувшись к нему, она сказала:
– Не знаю, кто послал эти письма, но это точно не я. Я не собиралась сообщать тебе о Дэвиде и ему о тебе тоже. Мне ничего не надо, особенно денег. Поэтому живи своей жизнью, а я буду жить своей, и забудь о сегодняшнем дне. Спасибо, что подвез.
Марни необычно долго возилась с замком у двери пансионата. Ей хотелось повернуться и еще раз взглянуть на него.
Со времени их последней встречи прошло семнадцать лет. Она помнит, как он помахал им на прощание, повернулся и побежал по пляжу, загорелый и прекрасный, как молодой бог.
Ее разбитое сердце сказало ему «прощай». Сейчас все по-другому. Она не позволила себе даже оглянуться, стоя на пороге пансионата.
Целый час Марни провела с мамой. Почти все это время миссис Хиббс спала, изредка просыпаясь, и произнося несколько неразборчивых фраз.
Марни была подавлена. Когда она вышла из комнаты, Ло прогуливался по холлу. Сестры с восторгом разглядывали его, однако он сам, казалось, ничего не замечал вокруг себя.
– Ты еще здесь? – спросила Марни. После посещения пансионата она чувствовала себя морально разбитой. Когда увидела Ло, ей стало еще хуже.
– Как ты собиралась добраться домой?
– На такси.
Они вышли из пансионата вместе.
– Ты должна знать, что в нашем городе трудно поймать такси.
Через минуту они уже сидели в машине.
– Как мама?
– Она умирает.
Сочувственно помолчав, он сказал:
– Мне очень жаль.
– Ее постоянно колют, чтобы избежать последующих ударов. Большую часть времени она без сознания. Когда приходит в себя, то говорит об отце и Шэрон. И часто плачет.
– Это было в Кальвестоне, да?
– Когда мы встретились?
– Это было на пляже?
– Да, – ответила она, удивляясь, как много он помнит. – Наша семья снимала домик рядом с вашим.
Глядя на нее в зеркало, он пробормотал:
– Вас было двое. Две сестры.
– Да, моя старшая сестра Шэрон и я.
– Шэрон и Марни. Да, вспоминаю. Твоя сестра была красоткой.
– Да, – кивнула Марни.
– А ты была совсем ребенком.
– Мне было четырнадцать.
– Ваш отец был священником, так? Я помню, мы должны были прятаться, чтобы выпить пива.
– И ты уговорил Шэрон.
Он засмеялся.
– Но ты не стала. Она называла тебя паинькой.
– Я не была такой шустрой, как Шэрон.
Помолчав минуту, он произнес:
– Если Шэрон спала со мной, она, наверное, спала с десятком других парней.
– Ей было только шестнадцать, и ты был у нее первым.
– Шестнадцать? Шестнадцать! – повторил он. – Я думал, что ей больше.
– Она выглядела старше, – тихо сказала Марни.
– Намного старше и соответственно вела себя. Я помню, как бюстгальтер трещал на ее груди. У нее, конечно, была фигура не шестнадцатилетней девочки.
– Да, это верно, – сухо ответила Марни. Ей стало неприятно оттого, что Ло помнил, какой развитой была Шэрон. Она хотела, чтобы он замолчал.
– Значит, ей было шестнадцать. Забеременеть в школе, да еще если твой отец священник, – значит обречь себя на многие трудности.
Ло остановился около ярко освещенного кафе.
– Кажется, тебе необходимо что-то выпить.
– Я бы предпочла поехать домой.
– Послушай-ка, – сказал он, теряя терпение. – Ты дрожишь, и тебе плохо. Разве помешает банка кока-колы или чашка кофе? Я же не предлагаю выпить со мной или того хуже переспать. Неужели ты боишься выпить кофе с мужчиной?
Не дожидаясь ответа, Ло встал и захлопнул за собой дверцу. Потом подошел к ней. По округлившимся от удивления глазам официантки она поняла, что та узнала его. Появление Ло вызвала небольшой переполох. Марни смущенно шла следом.
– Тебя везде так узнают?
– Что? – спросил он рассеянно. – Ты имеешь в виду известность? Не обращай внимания.
Она пыталась, но на нее смотрели почти с таким же любопытством, как на него. Официантка, подошедшая с меню, попросила автограф.
– И что же она сделала? – спросил Ло, как только официантка ушла.
– Кто?
– Твоя сестра, Шэрон. Что она сделала, когда узнала, что беременна?
– Ну, она… – Марни опустила глаза. – Она хотела сделать аборт.
Даже находясь на другом конце стола, Марни почувствовала, как Ло весь напрягся. Она видела, что он сжал кулаки. Ей было приятно, что его реакция была такой же, как ее. По крайней мере ему было не безразлично.
– И почему же она не сделала? – спросил Ло.
Марни не могла обсуждать это. Это время было самым ужасным. Именно тогда начала распадаться их семья.
– Шэрон доверяла мне, – тихо сказала Марни. – Однажды после ужина она сказала, что хочет поговорить со мной. Сестра сообщила, что беременна. Она боялась. Это испугало меня, потому что я никогда раньше не видела ее такой мрачной. Мы не ложились всю ночь, вместе плакали, думали, что же делать. Не могло быть и речи о том, чтобы найти тебя. Ты был в армии и в общем-то вряд ли чем помог бы. Мы не знали, что делать. Я не могла поверить, что Шэрон хочет избавиться от ребенка, выбросить его, как какой-то хлам. – Взглянув на него, она продолжала:
– Не могла даже подумать об этом. Я знала, что родители скорее согласились бы на то, что в их доме появится незаконный ребенок, чем взять грех на свою душу.
– И ты сказала им, что Шэрон собирается делать?
– Да. Они ей запретили. Она ужасно злилась. Беременность не очень-то веселая штука… А потом родился Дэвид, и все полюбили его.
– А Шэрон?
– Она полюбила его тоже. Он был таким чудным, забавным ребенком, что его невозможно было не полюбить.
Ло внимательно посмотрел на Марни, чувствуя, что она хочет еще что-то сказать, но тут принесли кофе. Когда официантка ушла, он спросил:
– Почему Дэвид не с Шэрон?
– Шэрон умерла. – Она молча посмотрела на него. – Когда Дэвиду было четыре года.
– Как это случилось?
– Она разбилась на машине. После этого родители как бы похоронили себя заживо. У отца был инфаркт, и он умер в тот же год. С тех пор мы жили с Дэвидом и мамой.
– То лето перевернуло всю вашу жизнь.
– Думаю, да.
– Для меня это было ужасное лето. Родители меня все время опекали.
– Я их помню. Было видно, что они очень гордятся тобой. Их сын лучше всех окончил военно-морскую академию… Поздравляю, ты добился своей цели и стал астронавтом.
– Откуда знаешь, что это была моя цель?
– Ты сам сказал. Однажды, когда Шэрон загорала, мы взяли камеру, чтобы покататься на волнах. Ты рассказал, что собираешься стать летчиком-испытателем, а потом хочешь участвовать в космической программе. Я очень гордилась, когда прочитала в газете, что тебя приняли. Мне было приятно, что мы были когда-то знакомы.
– Много лет я не вспоминал то время в Кальвестоне.
Марни отхлебнула кофе.
– Я всегда пользуюсь презервативом.
От неожиданности она выронила чашку с горячим кофе и обожгла руку.
– Что?
Он молча взял две салфетки и вытер ими мокрый стол.
– Обожглась?
– Все нормально, – соврала она, не зная, как попросить масло. Однако он сделал это сам.
– Не надо, все нормально, – запротестовала Марни, когда официантка принесла на тарелке огромный кусок масла для неуклюжей девушки Ло Кинкейда, которая обожгла руку кофе.
– Спасибо, – сказал Ло, с нетерпением ожидая, когда официантка исчезнет.
– Я сама. Нельзя же поднимать такой шум из-за…
– Дай руку.
Марни протянула свою красную, опухшую руку. Двумя пальцами Ло взял кусочек масла и смазал обожженное место.
– Всегда, когда сплю с женщиной, я пользуюсь презервативом, – прошептал он, – обязательно.
Ло втирал масло двумя пальцами в очень чувствительную ложбинку. Расслабившись, Марни чуть не упала со стула.
– Из тебя вышел бы отличный хирург.
То ли от ожога, то ли от прикосновения Ло ее голос стал неестественным, немного охрипшим и более грубым, чем обычно. Когда он массировал обожженный участок, она закусила губу, чтобы не застонать от удовольствия. Его прикосновение вызвало приятные ощущения в животе, покалывание груди, особенно сосков.
– В то время, когда я был с Шэрон, еще никто ничего не слышал о СПИДе, но я всегда пользовался презервативом, чтобы моя партнерша не забеременела. Без этого я бы не стал заниматься любовью и с девушкой, которую встретил на пляже в Кальвестоне.
Ло чудесно массировал руку. С сожалением она отняла ее.
– Значит, ты все еще не уверен, что Дэвид – твой сын.
– Послушай, до сегодняшнего дня я просто не знал о его существовании. Думаешь, я должен слепо верить тому, что ты говоришь?
– Я ничего не думаю, полковник Кинкейд, – ответила она холодно. – Я сказала тебе это еще в пансионате.
– Я же не такой человек, которому безразлично, есть у него сын или нет. Естественно, я не в себе, потому что это очень неожиданно. Ты можешь помочь мне, если прямо ответишь на некоторые вопросы.
Марни отодвинула чашку в сторону.
– Спрашивай. Что ты хочешь знать?
– Как Дэвид может быть моим сыном, если я предохранялся?
– Ты не предохранялся.
– Откуда тебе известно, черт побери? – спросил он, сурово нахмурившись. – Или это была игра? Шэрон забавлялась, а ее младшая сестра подсматривала?
Марни схватила сумку и выскочила из-за стола. Он поймал ее за руку.
– Извини, Марни, я не подумал.
Она высвободила свою руку, но его глаза притягивали ее.
Может быть, потому, что Марни впервые услышала, как он называет ее по имени, она осталась.
– Я понимаю, почему ты не очень-то хорошо отзываешься о Шэрон, – произнесла Марни с горечью. – Она была доступной. Но я-то не заслуживаю твоих оскорблений.
– Мне очень жаль, что я так сказал. И все-таки откуда ты узнала, что произошло там, на пляже?
– Шэрон рассказала, что однажды вы не пользовались… А дело зашло слишком далеко.
– Я слушаю, продолжай.
– Она не хотела, чтобы ты прекращал, и поэтому соврала тебе – сказала, что пьет таблетки.
– Я не помню, – покачал Ло головой, глядя в пространство.
– Весь вечер ты пил пиво.
– Тогда может быть.
– Полковник Кинкейд…
– Называй меня Ло, – произнес он сердито. – Я помню, как мы с тобой боролись на песке и как я мазал тебе спину кремом для загара. Поэтому зови меня Ло, ладно?
Он хотя бы немного ее помнил. Это было очень приятно.
– Не имеет никакого значения, твой сын Дэвид или нет. Это ничего не меняет.
– Ты забываешь одну важную вещь, Марни.
– Какую?
– Письма.
Она беспомощно развела руками.
– Сколько раз говорить, что я не писала их.
– Тогда все еще более непонятно.
– Не понимаю.
– Если не шкала ты, значит, кто-то другой.
Марни нахмурилась.
– Начинаю понимать.
– Ты сказала, что тебе от меня ничего не надо.
– Да.
– Но тому, кто пишет письма, надо. И это делает жизнь Дэвида, так же как и мою, небезопасной.
– Ты же не думаешь, что кто-то хочет причинить ему вред?
– Не знаю, но это вероятно.
– Что же нам делать?
– Я не хотел тебя волновать. Просто должна знать об этом и постараться мне помочь. Ты кого-то подозреваешь?
– Нет. Дэвид похож на тебя, но это бросается в глаза, только когда вы стоите рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17