— Я бы не допустил.
Коношевская вернулась с журналом «Нева», подала Денисову. Денисов переписал семизначный номер с обложки «Невы». Восьмерка в конце показалась ему переправленной из девятки, подумав, он записал оба варианта.
— Вы знаете, что Анкудинова была обнаружена у железнодорожного полотна без сознания? — спросила Кира.
— Следователь поставил нас в известность, — кивнул инструктор.
Денисов отметил: во время всего разговора инструктор ни разу не употребил ни одного из любимых словечек — «всегда», «никогда», «главное». Что-то мешало ему сейчас пуститься в обычное резонерство.
— В тот же день поздно вечером кто-то звонил нам в дежурную часть, интересовался несчастными случаями на перегоне… — сказала Колыхалова. — Следователь говорил вам?
— Нет, нет! Ничего! — как-то поспешно отозвался Коношевский. — У вас, наверное, уже есть версия? На этот счет хорошо сказал Людвиг Больцман, австрийский физик: «Нет ничего более практичного, чем хорошая теория…» Вы уже уезжаете?
Пока выбирались из лабиринта типовых десятиэтажных зданий, пошел снег. Отбрасываемый теплом радиатора, он взмывал над кабиной. Прохожих на улицах было совсем мало. Казалось, только недавно наступил рассвет.
— Безусловно, это Коношевский звонил ночью. — ККК закурила, обернулась с переднего сиденья к Денисову. — Беспокоился о последствиях. Он ведь отвечал за порядок в вагоне…
— Конечно.
— Следователь не пройдет мимо этого. — Однако сейчас Колыхалову интересовало другое. — Ты считаешь, нам следует все же установить этих двоих — Алика и Игоря?
— После того, что мы знаем о них? Безусловно.
— Но Горяинова с ними нет!
— Узнаем о взаимоотношениях в поезде! — Этим отличался их профессиональный почерк: Денисов не отказывался ни от одной зацепки для раскрытия преступления, какой бы малоперспективной она ни казалась. — От них я поеду на Профсоюзную.
— К Верховскому?
— И к проводнице.
— Я бы охотно поменялась заданиями…
— Сейчас-то куда ехать? — спросил шофер.
Впереди, у метро, мелькнула галерея пустых телефонных будок, Кира затушила сигарету.
— Василич, притормози.
Шофер подрулил к тротуару.
Денисов вместе с Колыхаловой вышел из машины, открыл блокнот с телефоном Алика, Кира набрала номер.
— Здравствуйте… — промурлыкала Колыхалова в трубку с настойчивой, явно облеченной правами должностного лица вежливостью. — Четыре сорок девять-девятнадцать-двадцать восемь? Из телефонного узла говорят. Как слышите? Жалоб нет? Спасибо. Сейчас проверим… Положите трубочку. — Она нажала на рычаг, бросила в прорезь новую двушку.
— А как теперь? — Кира замурлыкала снова. — Хорошо? Отмечаю: «Исправен». Номер квартиры? Сорок два? Дом? Подсказывайте! Улица? Фамилия? Спасибо. — Она положила трубку — Козловы. Улица Багрицкого. Едем!
…На Багрицкого дверь открыл мужчина в очках, небритый, в мятых брюках, не сразу сообразил, что от него хотят.
— Как вы назвали? Алик?
— Алик и Игорь… Мы были в воскресенье вместе на лыжной прогулке, — объяснила ККК.
— Не понимаю…
— Алик дал этот телефон!
Из комнаты появилась женщина — с нездоровым цветом лица, отечными веками, в странном для этого часа вечернем платье с «люрексом».
— Мы не знаем никакого Алика!
Растерянность Козловых позволила заглянуть в комнату. Повсюду в беспорядке лежала мужская одежда, у стола стоял раскрытый чемодан. Кто-то спешно покидал дом.
— Алик и Игорь… В воскресенье! — ККК улыбалась.
Денисов обратил внимание на куртку, свесившуюся со стула, с замочками, довольно светлую, такую, как описывала Коношевская.
— Игорь друг Алика… — втолковывала Колыхалова. — Они дали ваш телефон.
Мужчина в очках даже не пытался задуматься.
— Здесь не живут…
— Вот что. Я капитан милиции Колыхалова, — сказала ККК. — Мы хотим знать, что вам известно об Алике и Игоре.
Это возымело действие.
Женщина подняла отечные веки, в руке она держала сигареты и спички.
Денисов показал оба варианта номера телефона: с девяткой и восьмеркой. То ли Алик нетвердо знал номер своего телефона, то ли Коношевский из каких-то соображений изменил последнюю цифру.
— Наш телефон. — Женщина ткнула пальцем в восьмерку. — А этот… — Она показала на потолок. — Шемета Валентина Андреевича…
Пришлось извиниться. Извинения были приняты молча. Дверь тотчас захлопнулась. В отличие от Колыхаловой Денисов чувствовал неловкость: семья Козловых явно переживала кризис.
— Теперь к Валентину Андреевичу? — как ни в чем не бывало сказала ККК. — Тоже войдешь? Или сразу к Верховскому?
— Ты знаешь, кто он, Шемет? — спросил Денисов.
— Первый раз слышу фамилию.
Денисов удивился.
— Заслуженный мастер спорта, чемпион СССР и Европы…
— Хоккей?
— Бокс. Член президиума Международной ассоциации любительского бокса, почетный судья. Я читал его биографию…
— Знаешь, — сказала ККК, — войдем вместе. Если придется записывать, я останусь. А может, работы на пять минут: «Давали гитару?» — «Давали»… И все дела!
Таблица у двери блеснула тускло:
«Ш е м е т В. А.»
Денисов вспомнил: с таким же чувством нереальности он стоял в Калининграде у мраморной доски с надписью «Иммануил Кант» (1724 — 1804)
«Вроде спиритизма!..» — подумал он, нажимая на звонок.
Дверь открыл сам чемпион. Денисов узнал его по старым фотографиям. Только на них Шемет был без очков.
— Слушаю вас.
— Капитан Колыхалова, старший инспектор уголовного розыска. Это инспектор Денисов. Добрый день.
— Слушаю, — повторил Шемет, пропуская Колыхалову и Денисова и закрывая за ними дверь. — Здравствуйте.
Шемет пригласил пройти в кухню.
— В комнатах все вверх дном…
Уже в коридоре Денисов увидел висевшие в большом количестве спортивные вымпелы, значки, боевые перчатки чемпиона.
В чистой маленькой кухне не было посуды — ее скрывали блестящие с пластиковым покрытием шкафы. Только несколько кофеварок разной емкости бросались в глаза.
— Садитесь.
Когда Колыхалова объяснила цель визита, Шемет удивился.
— Алик и Игорь?! Но они уже уехали!
— Давно?
— В воскресенье! В тот же день…
— В тот же день?
Колыхалова переглянулась с Денисовым.
— Откуда они приезжали? Пожалуйста, расскажите подробнее.
— Из Инты. — Шемет оглянулся на кофеварки. — Кофе хотите?
— Не откажусь. — Кира уже снимала шубку. — Видите ли, Алик и Игорь должны пролить свет на поведение одной компании в поезде здоровья. — ККК вынула блокнот.
— Алик Турандин носит фамилию матери. Отец известный в прошлом боксер. Что же касается Игоря… — Шемет подумал. — Не знаю… Работает тренером в Инте вместе с Аликом.
— Сколько они пробыли в Москве?
— Три дня. Достал им билеты в Большой… В воскресенье отправил на лыжную прогулку… Отца Алика я отлично знал: прекрасный боксер. Работал против Марселя Тиля. Слыхали такого? — Он посмотрел на Денисова.
Денисов отрицательно покачал головой.
— Марсель Тиль в прошлом чемпион мира среди профессионалов. Причем отец Алика работал с ним на равных… Во время спаррингов в Москве, я имею в виду… Алик из другого теста.
— Слабее? — спросил Денисов.
— Здоровьем бог тоже не обидел. Но… — Шемет развел руками.
— Алик уроженец Инты?
Шемет зажег электрическую плиту, поставил турку с водой.
— Нет. В Инте Алик поселился недавно, примерно с год назад. Родственники его проживали где-то в Москве, потом выехали.
— У Алика были какие-то неприятности с законом? — поинтересовалась Колыхалова.
— Ему давали срок. За что — не знаю. После освобождения приехал в Инту. — Шемет достал ручную кофемолку. — Уехали они неожиданно для меня в тот же день, в воскресенье вечером, в мое отсутствие.
— А ключи? — спросила Кира.
— Алик оставил их в почтовом ящике.
— Они поехали назад, в Инту?
— О маршруте я ничего не знаю.
— Мне придется все записать подробнейшим образом.
Кира задала еще несколько вопросов, с тем чтобы Денисов, уезжая, был в курсе всей полученной информации.
— Валентин Андреевич, где были Турандин и его товарищ в субботу седьмого февраля?
Шемет снял турку с плиты.
— В этот день, по-моему, они ходили по магазинам.
— ГУМ, ЦУМ?
— Плюс букинистические… — Он разлил кофе по чашечкам.
— Что их интересовало?
— В основном вещи, книги. Пейте, пожалуйста… Кроме того, струны для гитары, диски модных ансамблей. Джинсы, иконы…
— Иконы? — переспросила ККК. — У Турандина и его товарища были с собой иконы?
— Одна небольшого размера. Алик показал мне ее в субботу. Я специалист небольшой. По-моему, «Утоли моя печали».
Кира достала из сумочки бланк протокола допроса.
— Не возражаете?
— Если вы считаете нужным, — ответил Шемет галантно.
Колыхалова обернулась к Денисову:
— Видимо, тебе лучше сначала заехать в отдел, проинформировать Бахметьева…
Полковника Бахметьева Денисов увидел на экране видеомагнитофона в учебном классе вместе со следователем и Горяиновым-старшим.
Горяинов-старший попросил в это время дать ему воды, и Бахметьев тянулся к графину.
— Звук! — крикнул один из инспекторов Денисову. — Звук покрути!
Но кто-то вскочил и опередил Денисова.
— …она буквально преследовала Диму… — Горяинов на экране отставил стакан, поблагодарив. — Каждый день они встречались по нескольку раз… Это я уже потом узнал. Утром — на Автозаводской, у нашего дома. После этого — в институте. Представляете, какой крюк она делала?! Если у него семинар — ждала внизу… А вечером, как говорится, сам бог велел встречаться. А еще — звонки! Не знаю, спала ли она этот год и когда?
Бахметьев и следователь молчали. Камера поэтому все время показывала одного Горяинова.
— …не представляю, как Дима сдал весеннюю сессию и теперь зимнюю. Собственно, ничего он не сдал. К преподавателю по вычислительным машинам я ездил и к политэконому. У математика раза четыре был. Да и когда было учиться? Встречи да звонки! Сначала мы не понимали. Поднимешь трубку — молчат… «Алло! Алло! Говорите» — гудки! Может, аппарат не срабатывает? — думали.
Оператор показал теперь следователя линейно-следственного отделения. Тот, кивая, старался не пропустить ни одного слова Горяинова.
— …впилась в него, как пиявка. Не оторвешь! Какие ребята — Женя Бабичев, Слава Момот! Все сейчас издерганные, злые! Юриста привела в компанию, а он их на десять лет старше…
Следователь уточнил:
— Верховского?
— Его самого. Загуляла, одним словом. Вот они и бесятся…
— Как вы узнали, что сыну звонила именно Анкудинова? — спросил Бахметьев.
Горяинов усмехнулся.
— Сначала я так не думал. Грешным делом, всех подозревал… — Он положил на стол локти, несколько раз сжал кулаки. — Да очень просто! Если я кому-то надоблюсь, сначала могут поинтересоваться на работе: «Ушел ли?» Если звонят жене — то же. А тут как-то позвонили и молчат. Я сразу звоню на работу: «Мне не звонили сейчас, не спрашивали?» — «Нет». К жене звоню на работу: «Никто не спрашивал?» К сестре, к племяннику Николаю. Есть! «Спрашивал Димку женский голос!» На следующий день история повторяется. Сначала она его ищет у Николая, потом звонит сюда. Если мы берем трубку — бросает… — Горяинов покачал головой: — Откуда хитрость такая в нежном возрасте? Любовь? У Димки — возможно.
Денисов заметил, что в лице Горяинова что-то дрогнуло.
— Я принес тут вам некоторые высказывания сына. — Горяинов достал бумажник, выложил несколько исписанных мелким скупым почерком листочков, надел очки и стал читать:
— «Почему вдруг грустно, когда видишь дорогу в поле, облако, тихую деревню на косогоре?..» Или вот: «Чтобы миллионы людей спокойно любили, нужно, чтобы тысячи любили до исступления, а десятки — чтобы жертвовали всем…»
— Он стихи писал? — спросил следователь, поморщив лоб.
— Кто их не пишет? — сказал Горяинов. — Я сам писал. Или вот: «Все закрутилось после шестого февраля, словно подхватило течение и несет с бешеной скоростью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20