- Так ты понял, что надо делать? - спросил Зуйков у сотрудника и
пошевелил всеми пальцами обеих рук, словно пробежался по клавишам рояля.
- Понял, товарищ полковник.
- А мы с Евсеем Николаевичем посмотрим, что же с электросчетчиком.
Дача была запущена, на всем следы пыли, царил нежилой дух. Зуйков
вставил вилки холодильника, телевизора и электропечи в розетки, увлек
Батрова за собой в прихожую, где висел счетчик. Он слегка гудел, тонкий
диск вращался, в крайнем окошечке медленно начала выдвигаться цифра.
- Смотри-ка, работает, а, Евсей Николаевич? - обратился Зуйков к
Батрову.
- Да, вроде все в порядке.
- Хотите, я объясню вам, почему не нагорало электричество? Потому,
что никто здесь ничем не пользовался, ибо никто не жил. И сотрудники вашей
фирмы здесь не отдыхали. Дача, похоже, была местом свиданий. Одним из тех,
кто посещал ее, был Фита, его ключами я и отпер ворота. Кто приезжал к
нему сюда, или, скажем так: к кому он приезжал сюда? Сколько пар ключей
имеется?
- Одна была у него, - ответил Батров.
- А еще?
- Больше не знаю. Кто бывал здесь и сколько человек, не знаю.
- Что же вы мне лгали вчера?
- Не хотелось все на покойника вешать.
- Вы и так на него повесили достаточно, хотя дачу-то повесили на
баланс себе, - скаламбурил Зуйков. - Ваша линия поведения мне ясна, но не
переусердствуйте, запутаетесь. С чего бы для свиданий Фиты вы взяли дачу
на баланс себе?
- Просто он ею пользовался. Может, женщина...
- Милый Евсей Николаевич, никакой женщины тут нет. Дороговато бы
любовница Фиты вам обходилась. Аренда-то сколько тянет? Наверное,
шестизначная цифирь... Только дурак мог бы оказывать такую услугу за счет
фирмы, либо человек, которому приказали, а ослушаться такого приказа он не
посмел, убоялся. Я правильно рассуждаю?
- Не совсем. Дачу мы арендовали. А когда Фита узнал об этом, попросил
ключи. А с кем он здесь встречался, не знаю.
- Вот так просто, простите, неприметная фирма "Улыбка" получила в
аренду бывшую дачу ЦК КПСС? Вы же сами понимаете, что это нереально.
Кто-то очень высокий должен был вам посодействовать. Что же вы меня за
дурака принимаете? Обижаете, Евсей Николаевич.
В это время в дверном проеме показался сотрудник.
- Я закончил, товарищ полковник.
- Ну что? - спросил Зуйков.
- Кое-что есть, - улыбнулся сотрудник.
- Что-ж, поехали отсюда, - распорядился Зуйков, и они пошли к машине,
стоявшей за воротами.
Батрова по его просьбе они высадили у метро. На прощание Зуйков
ничего не сказал ему, только кивнул головой. По дороге в управление Зуйков
думал: "У кого были еще ключи? И сколько их, владельцев ключей,
приходивших на дачу на тайные свидания с Фитой? Женщина! Чушь! Никаких
следов, запахов, даже постели нет, голый матрас в спальне. А люди возраста
и уровня Фиты, коль уж заводят любовниц, обставляют это дело с комфортом".
- Так что? - спросил Зуйков сотрудника.
- Есть "пальцы". На бутылке коньяка и на бокалах.
- Приедем, сразу же сличи с "пальцами" Фиты, их у покойника
"откатали". Остальные проверь по картотеке...
Желтовский не объявился. Зуйков решил набраться терпения. С утра ушел
на доклад к начальнику управления, затем писал какую-то справку,
освободился к концу дня. По внутреннему телефону позвонил сотрудник,
попросился на прием.
- Чего улыбаешься? - спросил Зуйков.
- Куча новостей.
- Излагай.
- Я был на квартире, которая числится за Якимовым, та, что купила
"Улыбка".
- Застал?
- Нет.
- Входил?
- Да.
- Аккуратно? Не наследил? Прокуратура вой поднимет, головы поснимает.
- Все чисто сделал.
- И?
- Конура, грязновато, нежилой дух, словно там нищий обитает. Искал
"пальцы". Нигде. Так не бывает. Значит, все протерто. Тоже ведь
симптомчик. Но я нашел. На ручке форточки. Эти же "пальцы" совпали с теми,
что нашли на даче, на бутылке. Еще одни с бутылки - пальцы Фиты. Вот и все
участники дачных свиданий. Говорил с соседями Якимова по лестничной
площадке: маленького роста, большеголовый, сильный торс и... рыжеволосый!
Узнаете?
- Ох-ха! - выдохнул Зуйков.
- Соседи его видели раза два-три всего, хотя живет он там года три. У
них впечатление, что он там бывает крайне редко. Кто он, чем занимается,
откуда появился - никто не знает. С этим все.
- Молодец! Есть еще что-нибудь?
- Есть. По сводкам. С повинной в райотдел явился человек, заявивший,
что он застрелил двух наемных убийц.
- Подробности имеешь?
- Да, - сотрудник достал листок из большого блокнота. - Брустин Борис
Сергеевич, шестьдесят девять лет, фронтовик, инвалид войны, сейчас
пенсионер, работал всю жизнь инженером в проектной организации. В
собственноручных показаниях сообщил, что сын его, автомеханик на СТО, был
убит двумя приезжими из Латвии наемными убийцами. Автомеханик якобы
заподозрил в них угонщиков машины, которую накануне ремонтировал другому
владельцу. Те поняли это, каким-то образом заманили его в эту краденную
машину, увезли в Подмосковье и в лесу убили и зарыли. Старик застрелил
обоих из пистолета, привезенного еще с фронта, после этого явился в
райотдел, сдал свой пистолет и два ствола убийц. Группа, выезжавшая с ним
на место, обнаружила зарытый труп его сына, умершего от черепно-мозговых
травм. И еще два трупа в кустах со смертельными огнестрельными ранами.
Угнанную убийцами машину старик подогнал к райотделу. В показаниях
утверждает, что застрелил двух наемных убийц.
Зуйков задумался: "Что мне этот старик? Без меня разберутся с ним...
Но... Утверждает, что застрелил двух наемных... Откуда у него такая
уверенность?..."
- Н-да... Дела... Где содержится этот старик? - спросил Зуйков.
- В СИЗо, - сотрудник назвал, в каком. - У меня все, товарищ
полковник.
- Хорошо, спасибо.
Когда сотрудник ушел, Зуйков позвонил по телефону:
- Виктор Адамович, там у вас подследственный Брустин, явка с
повинной. Хочу повидаться... Добро... договорились...
Большая голая комната. На окне решетка. Стол, два стула по обеим его
сторонам. За одним - Зуйков, напротив, на втором, старый человек с
изможденным, но гладко выбритом лицом, одет опрятно. Это - Брустин Борис
Сергеевич. Они беседуют уже полчаса, беседуют так, как будто сидят за
столиком в кафе, а не в СИЗо. Эта тональность установилась сразу, едва
Брустина привели. Задал ее он, без всякой бравады дав понять Зуйкову, что
не угнетен, не подавлен пребыванием здесь, где он терпеливо и спокойно
готов ожидать суда.
- Мне в сущности все равно, что меня ждет. Жену я потерял, теперь вот
сына. Для кого жить? Для себя? Так я уже стар, свое прожил, - сказал
Брустин.
- Так нельзя, - сказал Зуйков.
- А как можно? - насмешливо спросил Брустин.
- Вы были убеждены, что именно эти двое?
- Абсолютно. Если бы у меня была хоть толика сомнений, я бы
остановился... Впрочем, я все написал в своих показаниях и на допросах до
деталей рассказал следователю.
- Я прочитал.
- Тогда в чем же дело?
- Но это самосуд.
- Согласен. А что бы вы делали в моем положении?
- Ну... - попытался найти ответ Зуйков.
- Заявить в милицию, ждать? - усмехнулся Брустин. - Вы же сами
понимаете, что ничего бы из этого не получилось. Пока милиция расчухалась,
они бы исчезли. Предварительно убив того, кого собирались. А потом - опять
кого-нибудь. И еще кого-нибудь. Их надо было остановить. А таких можно
остановить только таким способом. Они для общества не представляют никакой
ценности. Но главное даже не в этом, а в том, что они убеждены, что чья-то
чужая жизнь принадлежит им. Они и не думают, что это присвоенное ими право
подлежит сомнению.
- Но и вы взяли на себя право палача еще до вынесения приговора.
- Повторюсь, станьте на мое место: убивают моего единственного сына
только за то, что он заподозрил их в угоне машины. Хотя это не входило в
их планы, а так, походя, между делом. Подумаешь, еще одного! В их планы
входил другой человек, им, видите ли, приказал некий Артур из Риги. И они
бы исполнили этот приказ с легкостью, словно им повелели нарвать яблок в
чужом саду.
- Они часто упоминали этого Артура.
- Нет, кажется один или два раза. И было ясно, что он их
"работодатель".
"Артур, Артур", - вертелось в голове Зуйкова имя, которое, он был
уверен, уже слышал. Однако где - вспомнить не мог.
- У вас есть адвокат? - спросил Зуйков.
- Я не нанимал и мне не нанимали - уже некому это делать. Мне дали
государственного.
- У вас есть какие-нибудь просьбы?
- Одна: я хочу похоронить сына по-людски. Тело его, наверное,
валяется в морге. Это, поверьте, единственное, что меня гложет.
- Я постараюсь добиться этого, - пообещал Зуйков.
- Буду вам благодарен... Впрочем, что вам моя благодарность? Для меня
это что-то значит, для вас это же будни... На том они и расстались.
Возвращался Зуйков в подавленном настроении. Ему было жаль одинокого
старика, безупречно прожившего жизнь и вот как ее завершившего. Он слушал
сейчас свои мысли не как полковник Зуйков, официальное лицо, знавшее
Уголовный кодекс, а просто как Антон Зуйков, отец шестнадцатилетней
дочери. Случись с ней нечто подобное, что сделал бы? Застрелил бы
негодяев? Застрелил бы! А там, будь, что будет...
И уже поднимаясь в лифте на свой этаж в управлении, он внезапно, в
каком-то озарении вспомнил: Артур! Это имя упоминал Оленич - умиравший в
больнице от рака почки бывший "вор в законе"! Упоминал, как о "диспетчере"
заказных убийств! Значит те двое присланы были сюда им. По чью же душу в
этот раз?..
Первое, что сделал, когда вошел в кабинет, стал названивать людям,
которые могли разрешить Брустину Борису Сергеевичу похоронить сына...
8. ПОСЛЕДНИЕ ПОВОРОТЫ КРУГА. МОСКВА. СЕГОДНЯ
Уходил Желтовский от генерального директора государственного
авиастроительного объединения "Крыло" Артемия Тарасовича Кононенко
удовлетворенный не только полученной устной информацией, он получил от
Кононенко сделанную тут же при Желтовском ксерокопию с документа, о
котором поведала Скорино и который вкупе с ее бумагами ставил на всем
точку. Теперь можно было приближаться к финалу и другой темы. Вернувшись
домой, он позвонил Перфильеву.
- Он занят, у него совещание. Кто спрашивает? - осведомился мужской
голос.
- Передайте - Желтовский.
- Подождите у телефона.
Через какое-то время тот же голос ответил:
- Павел Александрович через полчаса перезвонит вам, оставьте свой
телефон.
- Он его знает...
И Перфильев перезвонил, через полчаса:
- Здравствуйте, Дмитрий Юрьевич. Вы звонили, слушаю Вас.
- Я, как вы уже убедились, гонец с дурными новостями. Впрочем, на сей
раз не знаю: дурные это новости или хорошие для вас.
- А именно?
- Ив Кнорре пытался в тюрьме покончить с собой.
- Для чего вы мне это сообщаете?
- Думаю, вам это не безразлично. Все-таки ваш партнер.
- Но почему это небезразлично вам?
- Вопрос по существу. Я же перед отлетом в Чечню обещал, что отвечу
на ваши вопросы.
- Я могу приехать к вам? - спросил Перфильев. И добавил: - Сегодня.
- Безусловно.
- Когда?
- Давайте часиков в семь вечера. Запишите адрес.
- Значит, до вечера, - и Перфильев положил трубку. "Надо с ним
поговорить до упора, чтоб не было недомолвок, и как-то покончить с этим, -
подумал он. - Что-то он вынюхал, не зря уцепился за меня и Кнорре. Шантаж?
Вряд ли. Но и не блефует. Это не в правилах его профессии. Ему нужны
только факты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38