Улица вроде бы была пустынна.
Я направился к собачьей лечебнице. Сейчас меня гораздо больше интересовало состояние Бобо, нежели все остальное, и все-таки я чувствовал в мозгу какое-то шевеление, какое-то воздействие неизвестных сил, ввергнувших меня в водоворот событий, о которых я не знал практически ничего.
Все в этой истории было замешано на конфликте эмоций, которые были так сильны, что могли влиять на ход жизни конфликтующих сторон, хотя при этом все было скрыто под маской респектабельности. В этой странной ситуации я чувствовал, что меня все сильнее тянет к этой девушке, моя симпатия к ней росла.
Псу стало лучше. Силы его быстро возвращались по мере того, как крепкий организм вырабатывал новую кровь взамен потерянной. Мне сказали, что уже через несколько дней я смогу забрать Бобо. Новость меня порадовала — я-то думал, что еще не скоро воссоединюсь со своим четвероногим другом.
Вернувшись домой, я поставил машину в гараж, поднялся на лифте и вставил ключ в замок. Вдруг из квартиры послышался страшный грохот, я машинально отпрянул, прижался к стене и приготовился дать отпор.Дверь распахнулась, чуть не ударив меня по лицу, и какая-то темная фигура понеслась по коридору в сторону черной лестницы. Похоже, неизвестный предвидел, что я отшатнусь, — чтобы принять защитную позу, — и, воспользовавшись этим, удирал теперь со всех ног.
Я опрометью кинулся в квартиру. На полу на спине лежал человек, глаза его закатились в предсмертной муке, и он беспомощно хватался за грудь, из которой торчала рукоятка ножа. Только тут до меня дошло, каким я был идиотом. Ведь я знал, что Огден Слай не из тех, кто станет сидеть сложа руки и спокойно взирать, как кто-то вмешивается в его игру. Увидев меня в доме Ламберта, он понял, что конфликт неизбежен, что так просто ему от меня не отделаться, а значит, нужно поставить передо мной преграду, пока я не успел испортить ему все дело.
Что за наказание быть мошенником, которого знает вся полиция! Ведь полиция всегда готова повесить любое преступление на человека с «прошлым». Слай знает это, поэтому он поручил кому-то заманить в мою квартиру человека, прикончить его и спокойно ждать, как будут развиваться события — дальше-то в дело вступит полиция. Будучи мошенником, известным в нескольких странах и в десятке штатов, я никогда не смогу убедить ни один суд присяжных, что это не я всадил нож в грудь несчастного.
Я не сомневался, что в полицию уже позвонил таинственный голос, назвавшийся «одним из жильцов» и пожелавший остаться неизвестным, и сообщил, что слышал звуки борьбы и крики из моей квартиры. Полиция наверняка уже мчится сюда, а я стою здесь, рядом с умирающим, прилично одетым незнакомцем.
Губы его, скривившись в муке, пытались что-то произнести, но когда я склонился над ним, он был уже мертв. На улице послышался рев сирены и визг тормозов, и полицейский автомобиль, вынырнув из-за угла, остановился перед моим домом. Рев полицейской сирены гулко пронесся по улице, эхом отдаваясь от зданий, и ворвался в окно моей квартиры.
Человек, лежавший на полу, был мне незнаком. Того, кто опрометью бросился на лестницу, я тоже не знал. Лица его я не успел разглядеть, зато мое внимание привлекли его плечи, скособоченные в одну сторону. Я заметил также, что рука у него перевязана, — вполне возможно, что под бинтами следы собачьих клыков. Если это так, то…
У меня не было времени на размышления. Полиция, должно быть, уже внизу и с минуты на минуту появится у дверей моей квартиры.
Я выглянул в окно. Тремя этажами ниже, в зловещем мраке ночной улицы, мерцающей тусклыми огнями, вырисовывались очертания дворика, украшенного цветами и декоративным кустарником.
Я нашел в чулане моток веревки, приподнял тело вместе с ковриком, на котором оно лежало, и обвязал его за плечи, закрепив морским узлом, тугим и в то же время дававшим возможность по мере надобности ослабить веревку или затянуть ее туже. Потом я подкатил кровать к окну, пропустил веревку через медную спинку, чтобы скомпенсировать тяжесть, поднял тело и осторожно опустил его во двор.
Подергав за веревку, я освободил от нее тело и втянул ее обратно. Через минуту в дверь требовательно постучали. Я открыл и увидел группу людей в полицейской форме. На мне был домашний халат и тапочки.
— Говорят, у вас слышали шум борьбы. В чем дело? — проговорил главный, лицо его было бледным и напряженным.
Чувствовалось, что он наслышан об Эде Дженкинсе и боится допустить промах. С ним были еще четверо, правда, вид у всех у них был довольно понурый. Я почувствовал себя более уверенно.
— О, значит, вам сказали про мой звонок? — спросил я.
— Ваш звонок? — удивился полицейский.Я рассеянно посмотрел на него:
— Конечно. А кто, по-вашему, вам звонил?
— Дежурный сержант доложил мне, что звонивший отказался назвать свое имя, сказал, что живет в этом доме и что сверху слышен какой-то подозрительный шум.
Я кивнул. Разговор принимал нежелательный оборот.
— Я не назвал своего имени, боялся, что полиция мне не поверит. Последнее время мне бывает трудно в чем-либо убедить ваших ребят. В квартире наверху был шум, и я точно слышал, как кто-то упал на пол. Потом — звук убегавших шагов и тишина. Ну я и позвонил дежурному сержанту.
Офицер поскреб затылок:
— Но звонивший утверждал, что в квартире наверху живет Эд Дженкинс, известный всем Неуловимый Мошенник.
Я рассмеялся:
— Ах, вот оно что. Тут произошла путаница. Сержант спросил меня, к кому им обратиться, если понадобится дополнительная информация, и я посоветовал ему направить своих людей в квартиру Эда Дженкинса. А он, наверное, все перепутал. Вы бы поднялись в квартиру выше этажом, офицер, да взглянули, что там делается.Вы же понимаете, что с моим прошлым мне никто не верит, хотя я давно «завязал». Если за милю от меня произойдет что-нибудь эдакое, то всегда найдутся «добрые люди», которые станут говорить, что это моих рук дело. Вот почему, что бы ни произошло, я всегда стараюсь поставить в известность полицию.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу и наморщив лоб, мучительно напрягая свои слабые полицейские мозги.
— Ладно, я туда поднимусь, изрек он наконец. — Только сначала осмотрю вашу квартиру. Прямо сейчас. — С этими словами он вошел, сунул руки в карманы и принялся шагать по квартире.
— Пожалуйста, проходите, господа, — пригласил я остальных. — Я сожалею, что по настоянию многочисленной группы избирателей не могу теперь предложить вам элементарного гостеприимства, но эта поправка к конституции касается, скорее, мошенников, нежели полицейских чинов или представителей законодательной власти. Пожалуйста, прошу вас.
Моя речь заставила их на мгновение задуматься, но, и поразмыслив немного, они вряд ли что поняли. Войдя с настороженным, даже несколько враждебным видом, они принялись бродить по моему жилищу.
— Вам, конечно, известно, что из полицейского участка каждые две-три недели присылают людей осматривать мою квартиру, — невозмутимо проговорил я. — Если вам потребуется моя помощь, дайте мне знать.
Они не отреагировали на мое замечание, а продолжали ходить по квартире, пока не убедились, что в ней нет ничего подозрительного. Тогда старший полицейский решил подняться этажом выше. Я «сделал ход конем» и принялся отговаривать его:
— А вдруг я ошибся и вы только напрасно потревожите жильцов? Если же мои предположения правильны и там действительно совершено преступление, у них было достаточно времени, чтобы замести следы. Наверное, не стоит туда ходить.
Полицейский задумчиво посмотрел на меня и повел своих подчиненных наверх. Там их встретил целый хор недовольных сонных голосов — жильцы дружно недоумевали, что полиция делает здесь в такое время суток, — послышались словесные угрозы, переросшие в шумную перепалку. Я понял, что для жильцов сверху я уже никогда не буду добрым соседом и лучше мне куда-нибудь переехать.
Сосед сверху явно переборщил, раздавая обещания разобраться со всеми присутствующими и описывая, как полетят их головы после того, как он все доложит их начальству, — за это они тщательно обыскали его квартиру. Я слышал, как их ноги тяжело топали по полу. В квартире обнаружили спиртное. Сколько его там нашли, точно не знаю, но, по-моему, достаточно, чтобы спасти свои головы от начальственного разноса. Забрав владельца конфискованного товара и прихватив несколько «вещественных доказательств», они спустились вниз. Я и понятия не имел, что сосед занимается подпольной продажей спиртных напитков, теперь же карты ложились в мою пользу. Однако полиция могла вернуться в любое время, чтобы еще раз расспросить меня и выслушать мои показания. Поэтому я не стал тратить времени даром: подождал, когда они уйдут, не без труда перетащил труп в машину, осторожно вывел ее из гаража и уже через несколько минут мчался по ночным улицам.
Еще раньше я предусмотрительно разузнал, где живет Огден Слай. Остановив машину в темном переулке в паре кварталов от его дома, я бесшумно проник в его гараж и угнал автомобиль, хотя мне и пришлось изрядно попотеть над замком. Открывая его, я постарался не оставлять отпечатков пальцев. Соединив контактные провода, я включил зажигание, вывел машину на улицу и поехал к тому месту, где оставил свой автомобиль.Переложив труп в машину Слая, я сел за руль и, вздохнув с облегчением, направился в сторону реки. Там я вынул нож из груди убитого и забросил его подальше в воду. Коврик же спрятал в кустах, собираясь позднее зарыть его. Посадив труп на сиденье, я нажал на газ, направил машину под откос и, выпрыгнув на ходу, принялся наблюдать, как дорогостоящий автомобиль кувыркается в воздухе. Дождавшись, когда раздался прощальный грохот, я повернулся и пошел обратно.
Все, у Огдена Слая больше нет дорогого автомобиля, и, кроме того, — если он собирался повесить на меня убийство, — теперь ему самому придется поерзать и дать кое-какие объяснения властям.
Было раннее утро, когда я поставил собственную машину в гараж и прилег на несколько часиков. Похоже, мой «отпуск» кончился и период законопослушания подошел к концу. Теперь мне снова придется играть в эти игры с переодеванием, снять три-четыре квартиры в разных частях города и оборудовать каждую на свой манер.В душе своей я крыл последними словами человека с красными глазами, птичьим ртом и щупальцами вместо рук. Я ничего не мог с собой поделать — он явно влиял на мое нынешнее самочувствие.
Главные события разыгрались после обеда. Полиция обнаружила и опознала разбитую машину еще до того, как Огден Слай заметил ее пропажу. После этого события начали развиваться стремительно. Убитым оказался Эндрю Карузерс, известный больше как Неистовый Энди. Он был из хорошей семьи и занимал высокое положение в обществе. В недавнем прошлом он подвергся серии вымогательств — шантажисты неотступно преследовали его.Двое-трое его наиболее близких друзей знали о том, что он платит кому-то, и даже не раз слышали, как он грозился прибегнуть к крайним мерам, если суммы не снизятся! Однако никто из них не знал имени вымогателя, знали только, что его требования становились все тяжелее.
В тот роковой вечер Неистовый Энди вышел из дому с каким-то неизвестным, никому не сказав ни слова. Единственное, что он сделал, — это позвонил в свой клуб управляющему и сказал, что, если с ним что-нибудь случится, пусть потребуют объяснений у человека с перевязанной рукой, сломанным носом, обвислым ухом и тремя золотыми зубами, живущего под именем Стронга в дешевом отеле на Первой улице в районе между Пайн и Хемлок.
С помощью этого описания полиция вышла на некоего Билла Пиви, имевшего не только криминальное прошлое, но и перевязанную руку. Он жил в упомянутом отеле под именем Берта Стронга, однако на момент совершения преступления имел железное алиби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9