Ей было так страшно, кровь так сильно стучала в висках, что, казалось, этот стук разносится по всей улице. «Зил» стоял на месте и никуда уезжать не собирался. Сквозь дымчатые окна машины ничего нельзя было разглядеть. Правда, Ирина и не хотела знать, кто там сидит внутри, в этом ужасном «Зиле», заметили ли ее из машины, что собираются делать. Или они играют с ней, как кот с мышью? Но наконец черная машина тронулась с места и вскоре скрылась из виду.
Ирина вышла из укрытия и направилась в сторону, противоположную той, куда уехал «Зил». Когда она проходила мимо церкви, ей страшно захотелось войти внутрь, опуститься на колени, снова помолиться за всех — за Валерия, за Одиссея, за себя. Но на это времени у нее не было, и она просто обратилась к Богу с молитвой, не заходя в церковь, а постояв недолго около нее. Завернув за угол, Ирина увидела свою «Волгу», но подходить к ней не стала, а осмотрелась — на улице вроде бы никого не было. «Волга» стояла на том же месте. Но почему-то Ирине машина уже перестала казаться единственным спасением, надежным убежищем. Ведь не кто иной, как Марс Волков, дал ей эту машину. А вдруг «Волга» находится под постоянным наблюдением? Тогда на ней ехать нельзя. Что же делать? Ирина растерялась. В машину садиться было рискованно, но и добираться до церкви, где прятался Валерий, на общественном транспорте или пешком, когда вокруг рыскали ищейки, было опасно. В конце концов Ирина решила все-таки поехать на машине, торопливо открыла дверь и плюхнулась на сиденье водителя. Лобовое стекло автомобиля сильно запотело, и, вытирая его рукавом пальто, Ирина подумала о том, что сама она только что вошла в машину, и от ее дыхания стекла так быстро запотеть не могли. Значит, в автомобиле находится кто-то еще? И тут ей на плечо опустилась тяжелая рука, раздался голос:
— Я тебя напугал, Ирина? Извини.
Ирина посмотрела в зеркальце заднего обзора и увидела знакомое лицо, которое менее всего ожидала сейчас увидеть. Еле сдерживая себя, стараясь, чтобы от страха не стучали зубы, она выдохнула:
— А-а, это ты, Марс.
Москва — Звездный городок
Тори во сне видела Кои, в белых одеждах, залитых кровью; солнце светило ярко-ярко, освещая разноцветный цветочный ковер, разбрасывая вокруг золотистые блики. Глядя на лежащее перед ней безжизненное тело, она думала о бесстрашной душе Кои, женщины-воина, не пожелавший идти ни на какие компромиссы с собственной совестью. Тори недоумевала, почему такая древняя и мудрая нация до сих пор продолжает считать, что кровью можно смыть с себя самые страшные преступления, очиститься. И тут кто-то начал трясти Тори за плечо, и она, очнувшись ото сна и открыв глаза, увидела перед собой лицо Рассела.
— Наш самолет сел в окрестностях Новосибирска для заправки, — сообщил он. — Мы на полпути к Москве.
Хотя самолет приземлился в положенном месте, и с документами все было в порядке, военный комендант ближайшей авиабазы направил своего заместителя и еще одного человека с постным лицом и неприметной внешностью — явно сотрудника безопасности, — к американцам. Двое мужчин долго рассматривали фальшивые документы, предоставленные в распоряжение Рассела и Тори соответствующими службами Центра, долго, как и раньше, во время первой посадки в Улан-Баторе, бумаги проверяли официальные лица. Центр выполнял поручения подобного рода — снабжение своих сотрудников нужными документами, — на высшем уровне, так что придраться было не к чему: соответствующие печати, имена, даты, — все было на месте, как положено. Тем не менее заместитель коменданта и его сопровождающий делали какие-то бесконечные пометки в своих документах, переговаривались, обсуждая что-то, задавали много вопросов Расселу, успевая в то же время смотреть на ноги Тори; потом направились проверять документы у экипажа самолета. Прошло целых сорок минут, пока они, явно разочарованные, не отправились восвояси. Однако перед тем, как выйти из салона, они успели бросить угрожающий взгляд на Рассела и жадный взгляд на Тори.
— Какие гнусные, — сказала Тори.
— Ты стала бы точно такой же, если бы жила в этой дыре. Ничего удивительного. Меня волнует вот что. Если Бернард никак не связан с суперкокаиновым бизнесом, — а я уверен, что он не имеет к этому делу ни малейшего отношения, — то откуда он достает средства, чтобы финансировать закупку этого нового ядерного оружия? Мы даже и не знаем, что это за оружие такое. Понятно, совместное предприятие не может давать Бернарду деньги. Финансы Центра здесь тоже ни при чем, — могу тебе дать гарантию, — даже Бернард не имеет возможности тайно пользоваться средствами Центра, — я об этом знал бы обязательно. Итак, откуда Бернард берет деньги?
— Хороший вопрос. Я как-то об этом раньше не думала, но даже если бы я спросила у Кои или Хитазуры, они вряд ли бы мне ответили. Бернард абсолютно не в курсе финансовых дел Хитазуры, тем более и Хитазура не мог быть в курсе финансовых дел Бернарда. Исключено.
Рассел задумчиво посмотрел на Тори и неожиданно перевел разговор в другое русло:
— Знаешь, Тор, я так до конца и не понял, что там у тебя были за отношения с Кои. Что было между вами общего, что связывало вас, таких разных женщин? Как можно было доверять Кои, не знаю.
— Расс, все не так просто, как ты думаешь. Кои — незаурядная личность.
— Да, конечно, Кои — убийца.
— И я тоже.
— Но она замучила Деке до смерти. И, судя по всему, сделала это с удовольствием.
— А вот тут ты ошибаешься. Когда она мучила Деке, она мучила и себя тоже. Эта женщина вовсе не испытывала удовольствия, только отвращение. Бедная Кои всю свою сознательную жизнь считала себя проклятым существом, не заслуживающим ничего, кроме мучений. Вот она и мучила себя. Поверь мне, Кои заслуживает жалости, а не презрения.
— Но ее нужно было остановить. Чтобы не повторилось того, что случилось с Деке.
— Я и остановила ее, — Тори посмотрела Расселу прямо в глаза, — ты не можешь представить, как я счастлива, что мне это удалось!
— Вроде бы все ясно, Тор, но все-таки...
— Понимаешь, Расс, Кои руководили демоны. Так же, как демоны руководят Бернардом. Да-да, не удивляйся. Может быть, это разные демоны, но между ними много общего. Просто Бернарду удалось найти способ существовать в мире со своими демонами, а Кои — нет.
— Но Кои в будущем стала бы второй Фукудой.
— Хорошо, а кем стал Бернард? Ты можешь ответить на этот вопрос? Нет? Тогда я отвечу: Бернард такой же хладнокровный убийца, как и Кои.
— Но Бернард делает все из самых лучших побуждений, у него такие альтруистические мотивы!
— Так думают в Центре, я знаю. Но мотивы — мотивами, а как же мораль? Кои по крайней мере смело посмотрела правде в глаза — на то, кем она стала.
— А потом совершила самоубийство. — Рассел покачал головой. — Не понимаю я людей, которые предпочитают смерть жизни.
— Дело здесь вовсе не в том, что Кои предпочла жизни смерть, Для нее смерть — способ очиститься от грехов; только ритуальное самоубийство — сеппуку — смывает с человека все его преступления, поэтому Кои и совершила его. И поступила достойно.
Рассел поднялся с места:
— Все эти разговоры о смерти вызывают у меня клаустрофобию, — сказал он и пошел в носовую часть самолета.
Тори раздраженно повернулась к иллюминатору.
— Господи, — прошептала она, — и почему он такой бестолковый! Одновременно проницательный, умный и бестолковый!
Потом Тори тоже встала и пошла вслед за Расселом, надеясь снова завязать с ним разговор, попытаться объяснить ему то, что сама она так хорошо понимала, хотя это и не укладывалось в рамки логики.
Тори, догнав Рассела на полдороге, окликнула его. Тот обернулся на голос и долго-долго, целую вечность, смотрел на Тори, а она — на него. Затем он схватил Тори за блузку, пылко притянул к себе, сказал хриплым голосом: «Теперь тебя ничто не спасет» и страстно поцеловал Тори в губы, а девушка подумала: «И не хочу спасаться». Она раскрыла губы, нашла своим языком язык Рассела и растворилась в сладком поцелуе; изогнув спину, прижалась к Расселу всем телом, одновременно испытывая негу, слабость и головокружение. Ноги Тори отяжелели, а по бедрам пробежал сладострастный огонь, дыхание участилось. Рассел, расстегнув ее блузку, неистово ласкал грудь возлюбленной, нежно мял соски пальцами, а Тори стонала от удовольствия. Сгорая от нетерпения, она лихорадочно искала молнию на брюках Рассела, наконец, нашла, быстро расстегнула ее и, взяв в руку плотный, твердый член, ввела его себе во влагалище до самого основания. Когда их тела соединились, и Тори, и Рассел одновременно вскрикнули от необыкновенно сильного приятного ощущения. Рассел приподнял Тори, держа ее за бедра, помогая ей двигаться; оба они стонали и кричали, и им было все равно, услышит ли их кто-нибудь или нет, одно было сейчас важно — горячие тела, слившиеся воедино, объединенные всепожирающим огнем страсти, желания, любви. Тори обнимала Рассела за шею, проводила руками по его густым волосам и все время повторяла: «Расс, Расс...», а он неутомимо покрывал поцелуями ее лицо, шею, уши, и так продолжалось до тех пор, пока Тори чуть не потеряла сознание от наслаждения. Закрыв глаза, она терлась лицом о его щеки, и сладкие толчки внутри нее наполняли ее тело неизъяснимым блаженством. Она почувствовала, как движения Рассела стали интенсивнее, напряженнее, но не резче, к чему она привыкла, а, наоборот, даже более мягкими и нежными, а через несколько неописуемых мгновений перед завершением акта его член внутри Тори как бы набух, еще больше затвердел, и горячая жидкость излилась из него в разгоряченное лоно Тори. Рассел глухо застонал, его тело содрогалось в экстазе, а Тори почти задохнулась от удовольствия. Вскоре она, широко раскрыв глаза, громко закричала, не в силах сдержать себя, настолько сильным было охватившее ее ощущение блаженства, когда она достигла вершины любовного акта.
Неожиданно Рассел быстро выскользнул из Тори, опустил ее на пол.
Тори запротестовала:
— Нет, нет, — стонала она, — не сейчас, подожди еще.
Но Рассел уже опустился на колени, нашел ртом ее влагалище, начал ласкать его языком, облизывать внутри и снаружи, и Тори стала двигать бедрами, помогая Расселу, гладила его голову и прижималась к нему, и ноги ее дрожали, и она вторично испытала высшее наслаждение страсти, и тяжело навалилась на Рассела; они оба повалились на пол. Тори взяла член в руку, прошептала:
— Я снова хочу тебя. Прямо сейчас, слышишь?
Рассел рассмеялся и сказал ей:
— Ты разве не помнишь, что только один из нас — гуманоид с планеты Криптон? Дай мне пару минут.
Но Тори не слушала его и продолжала ласку, двигая рукой вверх-вниз, и этого времени для Рассела оказалось более чем достаточно.
Они снова предались безумству страсти, пока не исчерпали себя до дна и не затихли. Тори положила голову на грудь Рассела, слушала, как бьется его сердце, совсем не так, как у нее. В этот момент ей показалось, что она наконец-то поняла Рассела: знала, что ему нравится и что не нравится, что делает его счастливым, а что огорчает, что успокаивающе действует на него, а что пугает. Она понимала, что это ощущение — иллюзорное, что ни один человек никогда не поймет другого до конца, но тем не менее такой самообман был ей необыкновенно приятен.
— Мы почти прилетели в Москву, — сказала Тори Расселу некоторое время спустя, когда они, одевшись и успокоившись, заняли свои места в салоне самолета, — а в голове у нас один секс.
— Это в нас говорит инстинкт выживания, Тори, — ответил Рассел, — разум наш знает, что впереди нас ждет опасность и, может быть, смерть, и поэтому будит в нас животные инстинкты, напоминая о том, что мы еще живы.
— Значит, то, что только что произошло между нами, для тебя не более, чем инстинкт? Зов плоти заглушает в нас голос разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Ирина вышла из укрытия и направилась в сторону, противоположную той, куда уехал «Зил». Когда она проходила мимо церкви, ей страшно захотелось войти внутрь, опуститься на колени, снова помолиться за всех — за Валерия, за Одиссея, за себя. Но на это времени у нее не было, и она просто обратилась к Богу с молитвой, не заходя в церковь, а постояв недолго около нее. Завернув за угол, Ирина увидела свою «Волгу», но подходить к ней не стала, а осмотрелась — на улице вроде бы никого не было. «Волга» стояла на том же месте. Но почему-то Ирине машина уже перестала казаться единственным спасением, надежным убежищем. Ведь не кто иной, как Марс Волков, дал ей эту машину. А вдруг «Волга» находится под постоянным наблюдением? Тогда на ней ехать нельзя. Что же делать? Ирина растерялась. В машину садиться было рискованно, но и добираться до церкви, где прятался Валерий, на общественном транспорте или пешком, когда вокруг рыскали ищейки, было опасно. В конце концов Ирина решила все-таки поехать на машине, торопливо открыла дверь и плюхнулась на сиденье водителя. Лобовое стекло автомобиля сильно запотело, и, вытирая его рукавом пальто, Ирина подумала о том, что сама она только что вошла в машину, и от ее дыхания стекла так быстро запотеть не могли. Значит, в автомобиле находится кто-то еще? И тут ей на плечо опустилась тяжелая рука, раздался голос:
— Я тебя напугал, Ирина? Извини.
Ирина посмотрела в зеркальце заднего обзора и увидела знакомое лицо, которое менее всего ожидала сейчас увидеть. Еле сдерживая себя, стараясь, чтобы от страха не стучали зубы, она выдохнула:
— А-а, это ты, Марс.
Москва — Звездный городок
Тори во сне видела Кои, в белых одеждах, залитых кровью; солнце светило ярко-ярко, освещая разноцветный цветочный ковер, разбрасывая вокруг золотистые блики. Глядя на лежащее перед ней безжизненное тело, она думала о бесстрашной душе Кои, женщины-воина, не пожелавший идти ни на какие компромиссы с собственной совестью. Тори недоумевала, почему такая древняя и мудрая нация до сих пор продолжает считать, что кровью можно смыть с себя самые страшные преступления, очиститься. И тут кто-то начал трясти Тори за плечо, и она, очнувшись ото сна и открыв глаза, увидела перед собой лицо Рассела.
— Наш самолет сел в окрестностях Новосибирска для заправки, — сообщил он. — Мы на полпути к Москве.
Хотя самолет приземлился в положенном месте, и с документами все было в порядке, военный комендант ближайшей авиабазы направил своего заместителя и еще одного человека с постным лицом и неприметной внешностью — явно сотрудника безопасности, — к американцам. Двое мужчин долго рассматривали фальшивые документы, предоставленные в распоряжение Рассела и Тори соответствующими службами Центра, долго, как и раньше, во время первой посадки в Улан-Баторе, бумаги проверяли официальные лица. Центр выполнял поручения подобного рода — снабжение своих сотрудников нужными документами, — на высшем уровне, так что придраться было не к чему: соответствующие печати, имена, даты, — все было на месте, как положено. Тем не менее заместитель коменданта и его сопровождающий делали какие-то бесконечные пометки в своих документах, переговаривались, обсуждая что-то, задавали много вопросов Расселу, успевая в то же время смотреть на ноги Тори; потом направились проверять документы у экипажа самолета. Прошло целых сорок минут, пока они, явно разочарованные, не отправились восвояси. Однако перед тем, как выйти из салона, они успели бросить угрожающий взгляд на Рассела и жадный взгляд на Тори.
— Какие гнусные, — сказала Тори.
— Ты стала бы точно такой же, если бы жила в этой дыре. Ничего удивительного. Меня волнует вот что. Если Бернард никак не связан с суперкокаиновым бизнесом, — а я уверен, что он не имеет к этому делу ни малейшего отношения, — то откуда он достает средства, чтобы финансировать закупку этого нового ядерного оружия? Мы даже и не знаем, что это за оружие такое. Понятно, совместное предприятие не может давать Бернарду деньги. Финансы Центра здесь тоже ни при чем, — могу тебе дать гарантию, — даже Бернард не имеет возможности тайно пользоваться средствами Центра, — я об этом знал бы обязательно. Итак, откуда Бернард берет деньги?
— Хороший вопрос. Я как-то об этом раньше не думала, но даже если бы я спросила у Кои или Хитазуры, они вряд ли бы мне ответили. Бернард абсолютно не в курсе финансовых дел Хитазуры, тем более и Хитазура не мог быть в курсе финансовых дел Бернарда. Исключено.
Рассел задумчиво посмотрел на Тори и неожиданно перевел разговор в другое русло:
— Знаешь, Тор, я так до конца и не понял, что там у тебя были за отношения с Кои. Что было между вами общего, что связывало вас, таких разных женщин? Как можно было доверять Кои, не знаю.
— Расс, все не так просто, как ты думаешь. Кои — незаурядная личность.
— Да, конечно, Кои — убийца.
— И я тоже.
— Но она замучила Деке до смерти. И, судя по всему, сделала это с удовольствием.
— А вот тут ты ошибаешься. Когда она мучила Деке, она мучила и себя тоже. Эта женщина вовсе не испытывала удовольствия, только отвращение. Бедная Кои всю свою сознательную жизнь считала себя проклятым существом, не заслуживающим ничего, кроме мучений. Вот она и мучила себя. Поверь мне, Кои заслуживает жалости, а не презрения.
— Но ее нужно было остановить. Чтобы не повторилось того, что случилось с Деке.
— Я и остановила ее, — Тори посмотрела Расселу прямо в глаза, — ты не можешь представить, как я счастлива, что мне это удалось!
— Вроде бы все ясно, Тор, но все-таки...
— Понимаешь, Расс, Кои руководили демоны. Так же, как демоны руководят Бернардом. Да-да, не удивляйся. Может быть, это разные демоны, но между ними много общего. Просто Бернарду удалось найти способ существовать в мире со своими демонами, а Кои — нет.
— Но Кои в будущем стала бы второй Фукудой.
— Хорошо, а кем стал Бернард? Ты можешь ответить на этот вопрос? Нет? Тогда я отвечу: Бернард такой же хладнокровный убийца, как и Кои.
— Но Бернард делает все из самых лучших побуждений, у него такие альтруистические мотивы!
— Так думают в Центре, я знаю. Но мотивы — мотивами, а как же мораль? Кои по крайней мере смело посмотрела правде в глаза — на то, кем она стала.
— А потом совершила самоубийство. — Рассел покачал головой. — Не понимаю я людей, которые предпочитают смерть жизни.
— Дело здесь вовсе не в том, что Кои предпочла жизни смерть, Для нее смерть — способ очиститься от грехов; только ритуальное самоубийство — сеппуку — смывает с человека все его преступления, поэтому Кои и совершила его. И поступила достойно.
Рассел поднялся с места:
— Все эти разговоры о смерти вызывают у меня клаустрофобию, — сказал он и пошел в носовую часть самолета.
Тори раздраженно повернулась к иллюминатору.
— Господи, — прошептала она, — и почему он такой бестолковый! Одновременно проницательный, умный и бестолковый!
Потом Тори тоже встала и пошла вслед за Расселом, надеясь снова завязать с ним разговор, попытаться объяснить ему то, что сама она так хорошо понимала, хотя это и не укладывалось в рамки логики.
Тори, догнав Рассела на полдороге, окликнула его. Тот обернулся на голос и долго-долго, целую вечность, смотрел на Тори, а она — на него. Затем он схватил Тори за блузку, пылко притянул к себе, сказал хриплым голосом: «Теперь тебя ничто не спасет» и страстно поцеловал Тори в губы, а девушка подумала: «И не хочу спасаться». Она раскрыла губы, нашла своим языком язык Рассела и растворилась в сладком поцелуе; изогнув спину, прижалась к Расселу всем телом, одновременно испытывая негу, слабость и головокружение. Ноги Тори отяжелели, а по бедрам пробежал сладострастный огонь, дыхание участилось. Рассел, расстегнув ее блузку, неистово ласкал грудь возлюбленной, нежно мял соски пальцами, а Тори стонала от удовольствия. Сгорая от нетерпения, она лихорадочно искала молнию на брюках Рассела, наконец, нашла, быстро расстегнула ее и, взяв в руку плотный, твердый член, ввела его себе во влагалище до самого основания. Когда их тела соединились, и Тори, и Рассел одновременно вскрикнули от необыкновенно сильного приятного ощущения. Рассел приподнял Тори, держа ее за бедра, помогая ей двигаться; оба они стонали и кричали, и им было все равно, услышит ли их кто-нибудь или нет, одно было сейчас важно — горячие тела, слившиеся воедино, объединенные всепожирающим огнем страсти, желания, любви. Тори обнимала Рассела за шею, проводила руками по его густым волосам и все время повторяла: «Расс, Расс...», а он неутомимо покрывал поцелуями ее лицо, шею, уши, и так продолжалось до тех пор, пока Тори чуть не потеряла сознание от наслаждения. Закрыв глаза, она терлась лицом о его щеки, и сладкие толчки внутри нее наполняли ее тело неизъяснимым блаженством. Она почувствовала, как движения Рассела стали интенсивнее, напряженнее, но не резче, к чему она привыкла, а, наоборот, даже более мягкими и нежными, а через несколько неописуемых мгновений перед завершением акта его член внутри Тори как бы набух, еще больше затвердел, и горячая жидкость излилась из него в разгоряченное лоно Тори. Рассел глухо застонал, его тело содрогалось в экстазе, а Тори почти задохнулась от удовольствия. Вскоре она, широко раскрыв глаза, громко закричала, не в силах сдержать себя, настолько сильным было охватившее ее ощущение блаженства, когда она достигла вершины любовного акта.
Неожиданно Рассел быстро выскользнул из Тори, опустил ее на пол.
Тори запротестовала:
— Нет, нет, — стонала она, — не сейчас, подожди еще.
Но Рассел уже опустился на колени, нашел ртом ее влагалище, начал ласкать его языком, облизывать внутри и снаружи, и Тори стала двигать бедрами, помогая Расселу, гладила его голову и прижималась к нему, и ноги ее дрожали, и она вторично испытала высшее наслаждение страсти, и тяжело навалилась на Рассела; они оба повалились на пол. Тори взяла член в руку, прошептала:
— Я снова хочу тебя. Прямо сейчас, слышишь?
Рассел рассмеялся и сказал ей:
— Ты разве не помнишь, что только один из нас — гуманоид с планеты Криптон? Дай мне пару минут.
Но Тори не слушала его и продолжала ласку, двигая рукой вверх-вниз, и этого времени для Рассела оказалось более чем достаточно.
Они снова предались безумству страсти, пока не исчерпали себя до дна и не затихли. Тори положила голову на грудь Рассела, слушала, как бьется его сердце, совсем не так, как у нее. В этот момент ей показалось, что она наконец-то поняла Рассела: знала, что ему нравится и что не нравится, что делает его счастливым, а что огорчает, что успокаивающе действует на него, а что пугает. Она понимала, что это ощущение — иллюзорное, что ни один человек никогда не поймет другого до конца, но тем не менее такой самообман был ей необыкновенно приятен.
— Мы почти прилетели в Москву, — сказала Тори Расселу некоторое время спустя, когда они, одевшись и успокоившись, заняли свои места в салоне самолета, — а в голове у нас один секс.
— Это в нас говорит инстинкт выживания, Тори, — ответил Рассел, — разум наш знает, что впереди нас ждет опасность и, может быть, смерть, и поэтому будит в нас животные инстинкты, напоминая о том, что мы еще живы.
— Значит, то, что только что произошло между нами, для тебя не более, чем инстинкт? Зов плоти заглушает в нас голос разума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87