Монсеньоры Смит и Консидайн — мои исповедники.
Мал обернулся и увидел Дадли с пачкой фотоснимков. Рольфф оторвался от машинки и поднял голову. Дадли сунул ему под нос один снимок.
— Нет, — спокойно сказал Рольфф.
Мал обошел вокруг стола и рассмотрел карточку. Это был расплывчатый снимок голой девушки с раздвинутыми ногами. Дадли прочел на обороте:
«Ленни. Ты был великолепен. С любовью от Мэгги. Касбах, Минни Роберте. 19 января 1946».
Мал затаил дыхание. Рольфф встал, посмотрел в глаза Дадли и сказал твердым голосом:
— Нет. Мы с женой простили друг другу наши маленькие неверности. Думаешь, я держал бы иначе такие карточки в своем столе? Нет. Вор. Паразит фашистский. Ирландская свинья.
Дадли бросил карточки на траву. Мал показал ему сигнал «не бить». Рольфф харкнул и плюнул в лицо Дадли. У Мала перехватило дух. Дадли взял лист рукописи и вытер им лицо.
— Да, потому что милая Джудит не знает о славной Саре и о триппере, которым ты ее наградил, и мне кажется, я знаю, где ты сам лечился. Терри Лаке ведет подробные истории болезней, и он обещал мне содействие, если ты мне в нем откажешь.
— Кто это вам рассказал? — спросил Рольфф твердым голосом.
Дадли сделал знак: записывать дословно.
— Рейнольде Лофтис, под гораздо меньшим давлением.
Мал думает: чем может кончиться такая авантюра? Если Рольфф поговорит с Лофтисом, все их допросы выплывут наружу. УАЕС из опасения провокаций прервет набор новых членов, и внедрение в их среду Дэнни Апшо будет сорвано.
Он вынул блокнот с авторучкой, взял стул и сел.
Дадли упрямо гнет свою линию:
— Все-таки да или нет, мистер Рольфф. Я жду ответа.
На висках Леонарда Рольффа пульсируют жилки.
— Да, — говорит он.
— Прекрасно, — констатирует Дадли. Мал пишет на новом листе: Л. Рольфф. 18.01.50. Допрашиваемый поправил очки.
— Мне придется давать показания на открытом заседании суда?
Мал говорит:
— Скорее всего, письменные показания под присягой. Начнем с…
Дадли впервые повышает голос:
— Позвольте, советник, я спрошу свидетеля. Не возражаете?
Мал тряхнул головой, повернул свой стул, сел верхом и пристроил блокнот на спинке стула.
— Вам известно, почему мы здесь, потому сразу перейдем к делу, — сказал Дадли. — Коммунистическое влияние в киноиндустрии. Имена, даты, места и подстрекательские высказывания. Начнем с Рей-нольдса Лофтиса — я уверен, вы частенько его вспоминаете. Вы когда-нибудь слышали, чтобы он выступал за вооруженное свержение правительства Соединенных Штатов?
— Нет, но…
— Я жду ваших добровольных показаний. Не стесняйтесь. Есть у вас что-то интересное насчет Лофтиса?
Голос Рольффа стал взволнованным.
— Свои роли полицейских он играл так, чтобы они выглядели злодеями. Он говорил, что старается выставить в невыгодном свете американскую систему правосудия.
Молчание, потом:
— Если это показания для суда, он получит шанс рассказать обо мне и Саре?
Мал ответил уклончиво:
— Маловероятно, чтобы он выступил в роли свидетеля, а если он вдруг решит предоставить суду подобную информацию, судья и двух секунд не даст ему говорить об этом. Тут вам нечего опасаться.
— А за пределами суда…
— За пределами суда вы предоставлены сами себе. Полагайтесь на то, что подобные сплетни всегда выставляют рассказчика в невыгодном свете.
— Если Лофтис рассказал вам это, значит, он решил с вами сотрудничать. Зачем тогда вам порочащие его сведения?
Дадли нашелся и тут:
— Лофтис дал нам информацию о вас несколько месяцев назад, когда мы еще не собирались включать УАЕС в свое расследование. Откровенно говоря, последние события в области трудовых взаимоотношений делают УАЕС куда более важной целью. Вы и другие в этом вопросе малоперспективны и нас не беспокоите. Мал поднял голову и увидел, что Рольфф купился: его плечи расслабились, пальцы рук разжались. Но его следующий вопрос бьет точно в цель:
— Чем вы докажете, что не поступите со мной так же?
— Большое жюри официально приступило к работе, и в отношении вас как свидетеля гарантируется недопустимость судебного преследования, чего Лофтису мы никогда не обещали. Что говорит лейтенант Смит о проблемах на трудовой арене — правда. Сейчас удобный момент — надо ковать железо, пока горячо.
Рольфф внимательно смотрит на Мала.
— Вы признаете свою беспринципность столь откровенно, что это выглядит более чем правдоподобно.
Дадли хохотнул:
— Только в отличие от вас мы стараемся ради правого дела. Теперь относительно Рейнольдса Лоф-тиса. Он изображал американских полицейских как злодеев сознательно, так?
Мал снова записывает. Рольфф отвечает:
— Да.
— Можете вспомнить, когда он это говорил?
— Думаю, на каком-то собрании, на встрече.
— Ага! На партийном собрании, на встрече товарищей?
— Нет. Нет. Нет, я думаю, это было во время войны, на летнем пикнике.
— Присутствовали ли там и высказывались ли в подобном подрывном духе следующие лица: Клэр де Хейвен, Чаз Майнир, Морт Зифкин, Сэмми Бена-видес, Хуан Дуарте и Мондо Лопес?
— Думаю, Клэр и Морт там были, Сэмми, Хуан и Мондо в то время были заняты делами Комитета защиты Сонной Лагуны, так что их там не было.
— Стало быть, это было летом 43-го, во время , активной деятельности комитета? — спросил Мал.
— Да. По-моему, так.
— Подумай, товарищ, — сказал Дадли. — Майнир был партнером Лофтиса по любовным утехам. Был он там и выступал ли с бунтарскими речами?
Стенографируя, Мал сокращает цветистые фразы Дадли до кратких вопросов. Рольфф долго молчит, потом произносит:
— Единственное, что я помню об этой встрече, — это то, что она была последней с упомянутыми вами людьми. С Лофтисом я снова встретился и стал приятельствовать в Европе несколько лет назад. Припоминаю еще, что у Чаза с Рейнольдсом произошла размолвка и он Чаза с собой не приводил. После встречи я видел, как Рейнольде уезжал на своей машине с молодым человеком, у которого было забинтовано лицо. Помню также, что ряд моих друзей, занимавшихся политикой, включились в кампанию по защите обвиняемых в деле Сонной Лагуны и были крайне раздосадованы, когда я стал работать в Нью-Йорке и не смог принять в этом участие.
— Поговорим о Сонной Лагуне, — сказал Дадли. Мал подумал о своих выкладках для Лоу: ничего из этого дела не должно попасть на повестку дня большого жюри — оно выставляло прокоммунистические элементы в выгодном свете.
— Я думал, вы хотите, чтобы я рассказывал о Рейнольдсе, — говорит Рольфф.
— Небольшое отступление. Сонная Лагуна. Памятное событие, не так ли?
— Ребята, арестованные вашей полицией, были невиновны. В поддержку движения левых Южной Калифорнии активно выступили множество людей, далеких от политики, и добились их освобождения. Да, именно это и сделало Сонную Лагуну памятным событием.
— Это твоя интерпретация, товарищ. Я смотрю на это иначе, это и составляет суть борьбы.
Рольфф вздохнул.
— Что вы хотите знать?
— Расскажите о том, что помните из того времени..
— Во время суда, апелляции и их освобождения я был в Европе. Помню само убийство предыдущим летом — в 42-м, кажется. Помню расследование, которое вела полиция, арест ребят и то, как Клэр де Хейвен была возмущена и как она собирала в фонд средства. Помнится, у меня сложилось впечатление, что она старалась ради своих поклонников-латиносов. Это было одной из причин ее горячей заинтересованности в том деле.
Мал насторожился, пытаясь вычленить факты из дурацких, на его взгляд, расспросов Дадли. К чему он клонит?
— На этих кампаниях по сбору средств присутствовали шишки компартии?
— Да.
— Мы скоро получим фотографии, сделанные во время собраний Комитета защиты Сонной Лагуны. Вы понадобитесь для опознания людей, которые в них участвовали.
— Значит, на этом мы не заканчиваем?
Дадли закурил сигарету и сделал знак Малу приостановить запись.
— Это предварительная беседа. Через несколько дней вас навестят судебный исполнитель и стенографист. Вам будет передан длинный список вопросов, касающийся отдельных людей. Эти вопросы подготовим мы с лейтенантом Консидайном, и, если ваши ответы нас удовлетворят, вы по почте получите официальный отказ от предъявления иска.
— Значит, теперь все?
— Не совсем. Вернемся еще раз к Сонной Лагуне.
— Я же сказал, что был тогда в Нью-Йорке.
— Но вы знали многих из ключевых фигур Комитета защиты. Например, Бенавидеса, Дуарте и Лопеса.
— И что же с того?
— Это ведь они громче всех возмущались, что бедных мексиканских мальчиков осудили и засадили в каталажку.
— Да. После Сонной Лагуны вспыхнуло восстание зутеров, ваше управление полиции тогда просто озверело. Несколько мексиканцев были забиты до полусмерти, и Сэмми, Хуан и Мондо через свой комитет выражали возмущение этими действиями.
Мал повернулся на своем стуле и наблюдает. Дадли затеял большую рыбалку, прибегнув к необычной для себя риторике, дабы выудить нужные факты. А Рольфф говорит:
— Возможно, это звучит для вас доктринерством. Но это правда.
Дадли надул щеки и выпустил воздух.
— Мне всегда кажется странным, что комми и ваши так называемые обеспокоенные граждане даже мысли не допускают, что убийцей или убийцами Хосе Диаса мог быть кто-то из своих. Вы мастера находить козла отпущения. Лопес, Дуарте и Бенавидес были бандитами и, наверное, знали многих белых подонков, на кого можно было свалить эту вину. Об этом когда-нибудь шли разговоры?
— Нет. Я ничего не понял из того, что вы сказали. Дадли незаметно подмигнул Малу:
— А вот мы с коллегой думаем иначе. Давайте вопрос поставим так: эти три мекса или кто-то другой из Комитета Сонной Лагуны выдвигали обоснованную версию того, кто же убил Хосе Диаса?
— Нет, — сказал Рольфф сквозь зубы.
— А что сама компартия? Она никого не предлагала на роль козла отпущения?
— Я же сказал вам: нет. Повторяю: все это время я был в Нью-Йорке!
Дадли поправил галстук и указал одним пальцем на улицу.
— Малкольм, какие-нибудь еще вопросы напоследок к мистеру Рольффу.
— Нет.
— Вот как? А о нашей славной Клэр?
Рольфф встал и сунул руку за ворот рубашки, будто ему не терпелось отделаться от этих инквизиторов и принять скорее ванну. Мал вскочил на ноги, опрокинув стул. Он попытался вставить какую-нибудь шутку, но выговорил одно сухое «нет».
Дадли по-прежнему сидел и улыбался.
— Мистер Рольфф, мне нужны имена пяти «попутчиков», хорошо знакомых с мозговым трестом УАЕС.
— Нет. Абсолютно исключено.
— Я бы хотел услышать эти имена прямо сейчас. Нерез несколько дней, когда наш коллега проведет Проверку данных лиц, вы сможете поделиться с нами более подробными воспоминаниями о них. Прошу Назвать имена. Всем своим видом Рольфф выражал неуступчивость, руки сжались в кулаки.
— Можете рассказать Джудит о Саре и обо мне, она вам не поверит.
Дадли извлек из внутреннего кармана листок бумаги:
11 мая 1948 года. Дорогой Ленни. Мне не хватает тебя, и я хочу тебя несмотря на все то, что мы перенесли. Я знаю, что ты, конечно, не знал, что болен, и познакомился с той проституткой до того, как мы стали встречаться. Лечение болезненно, но все равно не перестаю думать о тебе, и если бы не страх, что Джудит узнает о нас, я бы только и говорила о тебе с утра до вечера.
— «Армбастер 304» — самый дешевый в мире стенной сейф, товарищ. Человек в вашем положении не должен скупиться.
Ленни рухнул в траву на колени. Дадли пригнулся к нему и выпытал у него несколько фамилий, произнесенных едва слышно. Последним сквозь всхлипы был назван Нат Айслер.
Мал бегом направился к машине, только раз обернувшись. Дадли смотрел на своего свидетеля: тот как безумный швырял в воздух машинку, рукопись, стол и стулья.
Дадли отвез Мала обратно в мотель. По дороге оба не проронили ни слова. Мал настроил радио на волну станции, передававшей классическую музыку, и в машине гремела торжественная мелодия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Мал обернулся и увидел Дадли с пачкой фотоснимков. Рольфф оторвался от машинки и поднял голову. Дадли сунул ему под нос один снимок.
— Нет, — спокойно сказал Рольфф.
Мал обошел вокруг стола и рассмотрел карточку. Это был расплывчатый снимок голой девушки с раздвинутыми ногами. Дадли прочел на обороте:
«Ленни. Ты был великолепен. С любовью от Мэгги. Касбах, Минни Роберте. 19 января 1946».
Мал затаил дыхание. Рольфф встал, посмотрел в глаза Дадли и сказал твердым голосом:
— Нет. Мы с женой простили друг другу наши маленькие неверности. Думаешь, я держал бы иначе такие карточки в своем столе? Нет. Вор. Паразит фашистский. Ирландская свинья.
Дадли бросил карточки на траву. Мал показал ему сигнал «не бить». Рольфф харкнул и плюнул в лицо Дадли. У Мала перехватило дух. Дадли взял лист рукописи и вытер им лицо.
— Да, потому что милая Джудит не знает о славной Саре и о триппере, которым ты ее наградил, и мне кажется, я знаю, где ты сам лечился. Терри Лаке ведет подробные истории болезней, и он обещал мне содействие, если ты мне в нем откажешь.
— Кто это вам рассказал? — спросил Рольфф твердым голосом.
Дадли сделал знак: записывать дословно.
— Рейнольде Лофтис, под гораздо меньшим давлением.
Мал думает: чем может кончиться такая авантюра? Если Рольфф поговорит с Лофтисом, все их допросы выплывут наружу. УАЕС из опасения провокаций прервет набор новых членов, и внедрение в их среду Дэнни Апшо будет сорвано.
Он вынул блокнот с авторучкой, взял стул и сел.
Дадли упрямо гнет свою линию:
— Все-таки да или нет, мистер Рольфф. Я жду ответа.
На висках Леонарда Рольффа пульсируют жилки.
— Да, — говорит он.
— Прекрасно, — констатирует Дадли. Мал пишет на новом листе: Л. Рольфф. 18.01.50. Допрашиваемый поправил очки.
— Мне придется давать показания на открытом заседании суда?
Мал говорит:
— Скорее всего, письменные показания под присягой. Начнем с…
Дадли впервые повышает голос:
— Позвольте, советник, я спрошу свидетеля. Не возражаете?
Мал тряхнул головой, повернул свой стул, сел верхом и пристроил блокнот на спинке стула.
— Вам известно, почему мы здесь, потому сразу перейдем к делу, — сказал Дадли. — Коммунистическое влияние в киноиндустрии. Имена, даты, места и подстрекательские высказывания. Начнем с Рей-нольдса Лофтиса — я уверен, вы частенько его вспоминаете. Вы когда-нибудь слышали, чтобы он выступал за вооруженное свержение правительства Соединенных Штатов?
— Нет, но…
— Я жду ваших добровольных показаний. Не стесняйтесь. Есть у вас что-то интересное насчет Лофтиса?
Голос Рольффа стал взволнованным.
— Свои роли полицейских он играл так, чтобы они выглядели злодеями. Он говорил, что старается выставить в невыгодном свете американскую систему правосудия.
Молчание, потом:
— Если это показания для суда, он получит шанс рассказать обо мне и Саре?
Мал ответил уклончиво:
— Маловероятно, чтобы он выступил в роли свидетеля, а если он вдруг решит предоставить суду подобную информацию, судья и двух секунд не даст ему говорить об этом. Тут вам нечего опасаться.
— А за пределами суда…
— За пределами суда вы предоставлены сами себе. Полагайтесь на то, что подобные сплетни всегда выставляют рассказчика в невыгодном свете.
— Если Лофтис рассказал вам это, значит, он решил с вами сотрудничать. Зачем тогда вам порочащие его сведения?
Дадли нашелся и тут:
— Лофтис дал нам информацию о вас несколько месяцев назад, когда мы еще не собирались включать УАЕС в свое расследование. Откровенно говоря, последние события в области трудовых взаимоотношений делают УАЕС куда более важной целью. Вы и другие в этом вопросе малоперспективны и нас не беспокоите. Мал поднял голову и увидел, что Рольфф купился: его плечи расслабились, пальцы рук разжались. Но его следующий вопрос бьет точно в цель:
— Чем вы докажете, что не поступите со мной так же?
— Большое жюри официально приступило к работе, и в отношении вас как свидетеля гарантируется недопустимость судебного преследования, чего Лофтису мы никогда не обещали. Что говорит лейтенант Смит о проблемах на трудовой арене — правда. Сейчас удобный момент — надо ковать железо, пока горячо.
Рольфф внимательно смотрит на Мала.
— Вы признаете свою беспринципность столь откровенно, что это выглядит более чем правдоподобно.
Дадли хохотнул:
— Только в отличие от вас мы стараемся ради правого дела. Теперь относительно Рейнольдса Лоф-тиса. Он изображал американских полицейских как злодеев сознательно, так?
Мал снова записывает. Рольфф отвечает:
— Да.
— Можете вспомнить, когда он это говорил?
— Думаю, на каком-то собрании, на встрече.
— Ага! На партийном собрании, на встрече товарищей?
— Нет. Нет. Нет, я думаю, это было во время войны, на летнем пикнике.
— Присутствовали ли там и высказывались ли в подобном подрывном духе следующие лица: Клэр де Хейвен, Чаз Майнир, Морт Зифкин, Сэмми Бена-видес, Хуан Дуарте и Мондо Лопес?
— Думаю, Клэр и Морт там были, Сэмми, Хуан и Мондо в то время были заняты делами Комитета защиты Сонной Лагуны, так что их там не было.
— Стало быть, это было летом 43-го, во время , активной деятельности комитета? — спросил Мал.
— Да. По-моему, так.
— Подумай, товарищ, — сказал Дадли. — Майнир был партнером Лофтиса по любовным утехам. Был он там и выступал ли с бунтарскими речами?
Стенографируя, Мал сокращает цветистые фразы Дадли до кратких вопросов. Рольфф долго молчит, потом произносит:
— Единственное, что я помню об этой встрече, — это то, что она была последней с упомянутыми вами людьми. С Лофтисом я снова встретился и стал приятельствовать в Европе несколько лет назад. Припоминаю еще, что у Чаза с Рейнольдсом произошла размолвка и он Чаза с собой не приводил. После встречи я видел, как Рейнольде уезжал на своей машине с молодым человеком, у которого было забинтовано лицо. Помню также, что ряд моих друзей, занимавшихся политикой, включились в кампанию по защите обвиняемых в деле Сонной Лагуны и были крайне раздосадованы, когда я стал работать в Нью-Йорке и не смог принять в этом участие.
— Поговорим о Сонной Лагуне, — сказал Дадли. Мал подумал о своих выкладках для Лоу: ничего из этого дела не должно попасть на повестку дня большого жюри — оно выставляло прокоммунистические элементы в выгодном свете.
— Я думал, вы хотите, чтобы я рассказывал о Рейнольдсе, — говорит Рольфф.
— Небольшое отступление. Сонная Лагуна. Памятное событие, не так ли?
— Ребята, арестованные вашей полицией, были невиновны. В поддержку движения левых Южной Калифорнии активно выступили множество людей, далеких от политики, и добились их освобождения. Да, именно это и сделало Сонную Лагуну памятным событием.
— Это твоя интерпретация, товарищ. Я смотрю на это иначе, это и составляет суть борьбы.
Рольфф вздохнул.
— Что вы хотите знать?
— Расскажите о том, что помните из того времени..
— Во время суда, апелляции и их освобождения я был в Европе. Помню само убийство предыдущим летом — в 42-м, кажется. Помню расследование, которое вела полиция, арест ребят и то, как Клэр де Хейвен была возмущена и как она собирала в фонд средства. Помнится, у меня сложилось впечатление, что она старалась ради своих поклонников-латиносов. Это было одной из причин ее горячей заинтересованности в том деле.
Мал насторожился, пытаясь вычленить факты из дурацких, на его взгляд, расспросов Дадли. К чему он клонит?
— На этих кампаниях по сбору средств присутствовали шишки компартии?
— Да.
— Мы скоро получим фотографии, сделанные во время собраний Комитета защиты Сонной Лагуны. Вы понадобитесь для опознания людей, которые в них участвовали.
— Значит, на этом мы не заканчиваем?
Дадли закурил сигарету и сделал знак Малу приостановить запись.
— Это предварительная беседа. Через несколько дней вас навестят судебный исполнитель и стенографист. Вам будет передан длинный список вопросов, касающийся отдельных людей. Эти вопросы подготовим мы с лейтенантом Консидайном, и, если ваши ответы нас удовлетворят, вы по почте получите официальный отказ от предъявления иска.
— Значит, теперь все?
— Не совсем. Вернемся еще раз к Сонной Лагуне.
— Я же сказал, что был тогда в Нью-Йорке.
— Но вы знали многих из ключевых фигур Комитета защиты. Например, Бенавидеса, Дуарте и Лопеса.
— И что же с того?
— Это ведь они громче всех возмущались, что бедных мексиканских мальчиков осудили и засадили в каталажку.
— Да. После Сонной Лагуны вспыхнуло восстание зутеров, ваше управление полиции тогда просто озверело. Несколько мексиканцев были забиты до полусмерти, и Сэмми, Хуан и Мондо через свой комитет выражали возмущение этими действиями.
Мал повернулся на своем стуле и наблюдает. Дадли затеял большую рыбалку, прибегнув к необычной для себя риторике, дабы выудить нужные факты. А Рольфф говорит:
— Возможно, это звучит для вас доктринерством. Но это правда.
Дадли надул щеки и выпустил воздух.
— Мне всегда кажется странным, что комми и ваши так называемые обеспокоенные граждане даже мысли не допускают, что убийцей или убийцами Хосе Диаса мог быть кто-то из своих. Вы мастера находить козла отпущения. Лопес, Дуарте и Бенавидес были бандитами и, наверное, знали многих белых подонков, на кого можно было свалить эту вину. Об этом когда-нибудь шли разговоры?
— Нет. Я ничего не понял из того, что вы сказали. Дадли незаметно подмигнул Малу:
— А вот мы с коллегой думаем иначе. Давайте вопрос поставим так: эти три мекса или кто-то другой из Комитета Сонной Лагуны выдвигали обоснованную версию того, кто же убил Хосе Диаса?
— Нет, — сказал Рольфф сквозь зубы.
— А что сама компартия? Она никого не предлагала на роль козла отпущения?
— Я же сказал вам: нет. Повторяю: все это время я был в Нью-Йорке!
Дадли поправил галстук и указал одним пальцем на улицу.
— Малкольм, какие-нибудь еще вопросы напоследок к мистеру Рольффу.
— Нет.
— Вот как? А о нашей славной Клэр?
Рольфф встал и сунул руку за ворот рубашки, будто ему не терпелось отделаться от этих инквизиторов и принять скорее ванну. Мал вскочил на ноги, опрокинув стул. Он попытался вставить какую-нибудь шутку, но выговорил одно сухое «нет».
Дадли по-прежнему сидел и улыбался.
— Мистер Рольфф, мне нужны имена пяти «попутчиков», хорошо знакомых с мозговым трестом УАЕС.
— Нет. Абсолютно исключено.
— Я бы хотел услышать эти имена прямо сейчас. Нерез несколько дней, когда наш коллега проведет Проверку данных лиц, вы сможете поделиться с нами более подробными воспоминаниями о них. Прошу Назвать имена. Всем своим видом Рольфф выражал неуступчивость, руки сжались в кулаки.
— Можете рассказать Джудит о Саре и обо мне, она вам не поверит.
Дадли извлек из внутреннего кармана листок бумаги:
11 мая 1948 года. Дорогой Ленни. Мне не хватает тебя, и я хочу тебя несмотря на все то, что мы перенесли. Я знаю, что ты, конечно, не знал, что болен, и познакомился с той проституткой до того, как мы стали встречаться. Лечение болезненно, но все равно не перестаю думать о тебе, и если бы не страх, что Джудит узнает о нас, я бы только и говорила о тебе с утра до вечера.
— «Армбастер 304» — самый дешевый в мире стенной сейф, товарищ. Человек в вашем положении не должен скупиться.
Ленни рухнул в траву на колени. Дадли пригнулся к нему и выпытал у него несколько фамилий, произнесенных едва слышно. Последним сквозь всхлипы был назван Нат Айслер.
Мал бегом направился к машине, только раз обернувшись. Дадли смотрел на своего свидетеля: тот как безумный швырял в воздух машинку, рукопись, стол и стулья.
Дадли отвез Мала обратно в мотель. По дороге оба не проронили ни слова. Мал настроил радио на волну станции, передававшей классическую музыку, и в машине гремела торжественная мелодия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77