Так что смерть Дентона открывала Эдди возможности.
Да, но мог ли Эдди Блейк это совершить? Слабый, ничтожный человек?
В телевизоре послышались новые голоса. Дон изо всех сил старался разобрать картинку и наконец понял, что это реклама. Муж с женой, счастливая пара, и секрет их семейного счастья в.., растворимом кофе.
Счастливый брак. Он подумал о Нэнси. И о сценаристе Хербе Мартине.
***
— Дон, мне нужен развод. Он поднял глаза от тарелки:
— Нет.
Они сидели втроем в “Афинском зале” за столиком — Дентон, Нэнси и Херб. Нэнси заявила ему сегодня, что ей надо поговорить с ним о чем-то важном, а он ответил — подождем до вечера. Он не желал домашних сцен перед самым эфиром.
Теперь начал Херб:
— Дон, не понимаю, какой вам в этом толк. Совершенно очевидно, что вы не любите Нэнси, а она не любит вас. Вместе вы не живете.
Дентон поглядел на него угрюмо и ткнул вилкой в сторону Нэнси.
— Она моя, — заявил он. — Независимо ни от чего, она моя. И я предпочту отдать ее кому-нибудь получше вас, приятель.
— Я могу получить развод и без твоего согласия, — вмешалась Нэнси. Она была хороша, овал лица обрамляли длинные светлые волосы. — Я могу поехать в Неваду и...
— Будет развод — не будет, — прервал ее Дентон, — и где бы он ни был, но истцом выступлю я. И мне даже не понадобится выезжать за пределы штата. Вполне подойдет измена. А любовник чисто случайно окажется коммунистом.
— Бросьте, Дон, — вступил Херб. — И долго вы намереваетесь мне этим грозить?
— Пока существуют черные списки, дружок.
— Ну, теперь другие времена. Черные списки не работают.
— Вы так думаете? Хотите, проверим вашу теорию?
— С 1938 года...
— Дружок, вы же знаете, не важно, когда вы были коммунистом. Да нет, Херб, на самом деле вы мне нравитесь, вы пишете вполне прилично. Я вовсе не хочу лишать вас профессии потому только...
— Почему ты не оставишь нас в покое? — воскликнула Нэнси так громко, что люди за соседними столиками оглянулись на них с любопытством.
Дентон обтер губы салфеткой и поднялся.
— Вы спросили, я ответил, — сказал он.
— Сделайте одолжение, — проговорил Херб, — попадите на обратном пути под машину.
— Не шути с ним, Херб. — Нэнси умоляюще тронула его за руку.
— А кто шутит-то? — спросил Херб угрюмо.
***
"Шутки в сторону, друзья, — раздался его собственный голос. — Дэн и Энн — лучшая танцевальная пара в стране”.
Дентон беспомощно смотрел на экран — там его маленький двойник мог говорить, двигаться, смеяться и хлопать в ладоши. Там он был здоров, жизнерадостен и доволен.
Кто? Кто? Кто? Херб? Нэнси? Они оба?
Он попытался вернуться мыслями в то мгновение, воспроизвести тот силуэт, понять — мужчина это или женщина. Но не смог: перед глазами возникала просто грузная темная фигура в пальто, едва видневшаяся в слабом свете холла. А под пальто мог быть и тощий Эдди, и грациозная Нэнси, и мускулистый Херб, и толстяк Морри Стонмэн. Морри Стонмэн?
***
Дэн и Энн, жалкие танцоры, толклись перед камерой, а толстяк Морри Стонмэн вытирал лоб носовым платком, приговаривая:
— Ей-богу, Дон, они хорошо смотрятся. О них самые лучшие отзывы на всем...
— Долбаки они — вот что, — холодно ответил Дентон. — Именно так.
— Но ты же их принял. Сказал “о'кей”.
— Под твое честное слово, Морри. Разве нет? Морри смутился, вытерся платком, стараясь не встречаться взглядом с Дентоном.
— Да, Дон, — выговорил он наконец. — Ты здесь ни при чем.
— Сколько, Морри?
Морри скорчил мину оскорбленной невинности:
— Дон, ты же не думаешь, что...
— Морри, сколько они тебе дали?
Оскорбленная невинность исчезла, и Морри пробормотал:
— Пять.
— Ладно. Вычтем из твоей зарплаты.
— Дон, клянусь Богом, у них были хорошие отзывы. Могу тебе показать клипы.
— Еще пять сотен к твоему долгу.
— Я об этом и думал. — Морри утирал левой рукой лоб, а правой вцепился в рукав Дентона. — Я только пытался поднабрать денег, — заговорил он торопливо, — чтобы начать расплачиваться. Ты ведь хочешь получить назад деньги, так?
— Ты рассчитываешь откупиться от меня? Подожди, Морри, еще не время. Ты мне нужен рядом.
— Слушай, с чего ты взял, что я хочу свалить? Дон, я...
— И ты, — сказал Дентон, — конечно, даже в мыслях не имел пристроиться к этой девке Лайл. Опять оскорбленная невинность.
— Кто тебе говорит такие глупости, Дон? Я не...
— Хватит, — прервал его Дентон, — как только ты от меня уходишь, долговая расписка вступает в силу. Так что Лизу Лайл можешь просто забыть.
Аплодисменты. Надо было возвращаться на сцену и поздравить Дэна и Энн перед камерой. Дентон ткнул пальцем в сторону раскланивающейся танцевальной пары.
— Уберите их отсюда, — распорядился он. — На финальном поклоне они не нужны.
Он направился к сцене, даже не оглянувшись на Морри, и, остановившись перед нужной камерой, начал:
— А напоследок...
***
«А напоследок, — произнес его экранный двойник, — у нас в гостях замечательная новая певица — как вы знаете, ее сольная программа будет представлена в марте — Лиза Лайл!»
Дентон смотрел на свое изображение, хлопающее и радостное, и шептал:
— Она хочет Морри. А Морри хочет ее.
Морри? Так это Морри стрелял в него?
Кто же это был?
Пространство между ним и телевизором стало заволакивать туманом. Он заморгал изо всех сил, боясь, что это уже смерть.
В этом тумане ему чудились они все, все четверо, кто мог это сделать. Прямо перед ним стояли рука об руку Нэнси и Херб и смотрели на него торжественно-мрачно. Правее Эдди Блейк, теребя рубашку левой рукой, взирал на него с вызовом. А позади них толокся Морри, расстроенный и с исполненным ненависти взглядом.
— Кто же из вас? — прошептал Дентон. Борясь с болью, он наклонился вперед, словно требовал от них ответа. И они заговорили.
— Когда ты умрешь, — сказала Нэнси, — я смогу выйти за Херба.
— Когда ты умрешь, — сказал Эдди, — программа будет называться “Варьете-шоу Эдди Блейка”.
— Когда ты умрешь, — сказал Херб, — с тобой уйдет и черный список.
— Когда ты умрешь, — сказал Морри, — с тобой умрут и долговые расписки. И я смогу заработать кучу денег с Лизой Лайл.
Кто из вас? Кто из вас?
Фигуры растворились в тумане. Усилием воли он заставил себя вернуться к тому темному силуэту в дверях, освещенному лишь сзади. Ему позарез требовалось узнать, кто же это был.
Припоминая каждую линию, он пытался отыскать какие-нибудь характерные признаки, по которым он мог бы опознать убийцу, — очертания головы, шеи, ушей, воротник пальто...
Уши.
Он прищурился в попытке увидеть, вспомнить — да, уши были видны. Из четверых остались трое: у Нэнси были длинные светлые волосы, закрывавшие уши. Это не могла быть Нэнси.
Трое. Оставалось трое: Херб, Эдди и Морри. Кто из них?
Рост. Вот это может помочь, если он снова представит себе фигуру и соотнесет ее с дверным проемом, рост... Эдди и Херб — оба высокие, Морри — низкорослый. Возможно, Эдди кажется выше, чем есть на самом деле, поскольку он худой. Но в действительности он был...
Дентон заставил себя вернуться к реальности. Мысли его мешались, но он не мог отпустить свой разум в блаженное забытье до тех пор, пока не узнает.
Снова в тумане возникла фигура, потом он вписал ее в дверной проем, и тут он увидел ясно, что фигура высокая.
Высокий.
Эдди или Херб. Херб либо Эдди.
Теперь их было двое: либо один, либо другой. Он попробовал наложить реальные фигуры каждого на силуэт, но мешало пальто. Было невозможно отличить их одного от другого.
А смерть подходила все ближе, окутывала его словно туман, поднявшись от ног к животу. Уже скоро.
Он попытался представить все снова, воссоздать каждый миг в деталях. Дверь отворилась, темная фигура застыла, сверкнула вспышка...
Справа от фигуры!
— Херб! — вскричал он.
Это не мог быть Эдди. У Эдди не работала правая рука: он не сумел бы ею ни поднять оружие, ни спустить курок. Это был Херб.
Вместе с его криком — криком шепотом — туман развеялся, и фигура исчезла. Вновь вернулись изображение и звук, и он услышал песню Лизы Лайл. Это был последний номер программы. Уже почти девять — он сидит здесь раненый почти час.
Лиза Лайл закончила, раздались слишком громкие аплодисменты, и он увидел себя целого и невредимого, улыбающегося и машущего публике в студии и этому Дону Дентону, лежащему дома в кресле.
Он смотрел на свое изображение. Это был он! Он в шесть часов, за два часа до выстрела, — и он мог еще все изменить, задержать, предотвратить.
Мечта и реальность, желание и факт, необходимость и правда причудливо мешались в его голове. Он сам уже был почти нереален, от него оставался лишь этот экранный двойник.
И этого двойника следовало предостеречь.
— Это Херб! — взывал Дентон. — Это Херб! Окружающий мир гас, а он из последних сил шептал:
— Будь осторожен! Это Херб!
"На этом шоу заканчивается, ребята”, — ответил двойник.
— Не ходи домой! Послушай! Это Херб! “Надеюсь, вы получили удовольствие”, — продолжал двойник, улыбаясь ему.
— Постой! — прохрипел Дентон.
Двойник беззаботно махнул рукой, словно призывая Дентона не глупить и ни о чем не беспокоиться.
«Пока!»
Он должен был выкарабкаться, он должен был жить, он должен был предупредить сам себя, что нельзя приходить вечером домой. Там, на телеэкране, был настоящий Дон Дентон, а рядом с телевизором стоял телефон.
— Помоги! — вскрикнул Дентон. — Позвони! Позвони! Помоги!
Ему показалось таким естественным, что тот настоящий Дон Дентон сейчас возьмет трубку и вызовет врача.
Но вместо этого он лишь махнул рукой и прокричал:
«Спокойной ночи!»
Глупый и ничего не ведающий двойник посылал с экрана воздушный поцелуй умирающему в кресле человеку.
— Помоги! — прохрипел Дентон, но слова эти утонули в потоке крови, хлынувшей у него изо рта.
Двойник таял, становясь все меньше и меньше по мере того, как отъезжала камера.
«Люблю тебя! Люблю тебя! — кричал крошечный исчезающий человечек мертвецу в кресле. — Спокойной ночи! Спокойной ночи!»
1 2
Да, но мог ли Эдди Блейк это совершить? Слабый, ничтожный человек?
В телевизоре послышались новые голоса. Дон изо всех сил старался разобрать картинку и наконец понял, что это реклама. Муж с женой, счастливая пара, и секрет их семейного счастья в.., растворимом кофе.
Счастливый брак. Он подумал о Нэнси. И о сценаристе Хербе Мартине.
***
— Дон, мне нужен развод. Он поднял глаза от тарелки:
— Нет.
Они сидели втроем в “Афинском зале” за столиком — Дентон, Нэнси и Херб. Нэнси заявила ему сегодня, что ей надо поговорить с ним о чем-то важном, а он ответил — подождем до вечера. Он не желал домашних сцен перед самым эфиром.
Теперь начал Херб:
— Дон, не понимаю, какой вам в этом толк. Совершенно очевидно, что вы не любите Нэнси, а она не любит вас. Вместе вы не живете.
Дентон поглядел на него угрюмо и ткнул вилкой в сторону Нэнси.
— Она моя, — заявил он. — Независимо ни от чего, она моя. И я предпочту отдать ее кому-нибудь получше вас, приятель.
— Я могу получить развод и без твоего согласия, — вмешалась Нэнси. Она была хороша, овал лица обрамляли длинные светлые волосы. — Я могу поехать в Неваду и...
— Будет развод — не будет, — прервал ее Дентон, — и где бы он ни был, но истцом выступлю я. И мне даже не понадобится выезжать за пределы штата. Вполне подойдет измена. А любовник чисто случайно окажется коммунистом.
— Бросьте, Дон, — вступил Херб. — И долго вы намереваетесь мне этим грозить?
— Пока существуют черные списки, дружок.
— Ну, теперь другие времена. Черные списки не работают.
— Вы так думаете? Хотите, проверим вашу теорию?
— С 1938 года...
— Дружок, вы же знаете, не важно, когда вы были коммунистом. Да нет, Херб, на самом деле вы мне нравитесь, вы пишете вполне прилично. Я вовсе не хочу лишать вас профессии потому только...
— Почему ты не оставишь нас в покое? — воскликнула Нэнси так громко, что люди за соседними столиками оглянулись на них с любопытством.
Дентон обтер губы салфеткой и поднялся.
— Вы спросили, я ответил, — сказал он.
— Сделайте одолжение, — проговорил Херб, — попадите на обратном пути под машину.
— Не шути с ним, Херб. — Нэнси умоляюще тронула его за руку.
— А кто шутит-то? — спросил Херб угрюмо.
***
"Шутки в сторону, друзья, — раздался его собственный голос. — Дэн и Энн — лучшая танцевальная пара в стране”.
Дентон беспомощно смотрел на экран — там его маленький двойник мог говорить, двигаться, смеяться и хлопать в ладоши. Там он был здоров, жизнерадостен и доволен.
Кто? Кто? Кто? Херб? Нэнси? Они оба?
Он попытался вернуться мыслями в то мгновение, воспроизвести тот силуэт, понять — мужчина это или женщина. Но не смог: перед глазами возникала просто грузная темная фигура в пальто, едва видневшаяся в слабом свете холла. А под пальто мог быть и тощий Эдди, и грациозная Нэнси, и мускулистый Херб, и толстяк Морри Стонмэн. Морри Стонмэн?
***
Дэн и Энн, жалкие танцоры, толклись перед камерой, а толстяк Морри Стонмэн вытирал лоб носовым платком, приговаривая:
— Ей-богу, Дон, они хорошо смотрятся. О них самые лучшие отзывы на всем...
— Долбаки они — вот что, — холодно ответил Дентон. — Именно так.
— Но ты же их принял. Сказал “о'кей”.
— Под твое честное слово, Морри. Разве нет? Морри смутился, вытерся платком, стараясь не встречаться взглядом с Дентоном.
— Да, Дон, — выговорил он наконец. — Ты здесь ни при чем.
— Сколько, Морри?
Морри скорчил мину оскорбленной невинности:
— Дон, ты же не думаешь, что...
— Морри, сколько они тебе дали?
Оскорбленная невинность исчезла, и Морри пробормотал:
— Пять.
— Ладно. Вычтем из твоей зарплаты.
— Дон, клянусь Богом, у них были хорошие отзывы. Могу тебе показать клипы.
— Еще пять сотен к твоему долгу.
— Я об этом и думал. — Морри утирал левой рукой лоб, а правой вцепился в рукав Дентона. — Я только пытался поднабрать денег, — заговорил он торопливо, — чтобы начать расплачиваться. Ты ведь хочешь получить назад деньги, так?
— Ты рассчитываешь откупиться от меня? Подожди, Морри, еще не время. Ты мне нужен рядом.
— Слушай, с чего ты взял, что я хочу свалить? Дон, я...
— И ты, — сказал Дентон, — конечно, даже в мыслях не имел пристроиться к этой девке Лайл. Опять оскорбленная невинность.
— Кто тебе говорит такие глупости, Дон? Я не...
— Хватит, — прервал его Дентон, — как только ты от меня уходишь, долговая расписка вступает в силу. Так что Лизу Лайл можешь просто забыть.
Аплодисменты. Надо было возвращаться на сцену и поздравить Дэна и Энн перед камерой. Дентон ткнул пальцем в сторону раскланивающейся танцевальной пары.
— Уберите их отсюда, — распорядился он. — На финальном поклоне они не нужны.
Он направился к сцене, даже не оглянувшись на Морри, и, остановившись перед нужной камерой, начал:
— А напоследок...
***
«А напоследок, — произнес его экранный двойник, — у нас в гостях замечательная новая певица — как вы знаете, ее сольная программа будет представлена в марте — Лиза Лайл!»
Дентон смотрел на свое изображение, хлопающее и радостное, и шептал:
— Она хочет Морри. А Морри хочет ее.
Морри? Так это Морри стрелял в него?
Кто же это был?
Пространство между ним и телевизором стало заволакивать туманом. Он заморгал изо всех сил, боясь, что это уже смерть.
В этом тумане ему чудились они все, все четверо, кто мог это сделать. Прямо перед ним стояли рука об руку Нэнси и Херб и смотрели на него торжественно-мрачно. Правее Эдди Блейк, теребя рубашку левой рукой, взирал на него с вызовом. А позади них толокся Морри, расстроенный и с исполненным ненависти взглядом.
— Кто же из вас? — прошептал Дентон. Борясь с болью, он наклонился вперед, словно требовал от них ответа. И они заговорили.
— Когда ты умрешь, — сказала Нэнси, — я смогу выйти за Херба.
— Когда ты умрешь, — сказал Эдди, — программа будет называться “Варьете-шоу Эдди Блейка”.
— Когда ты умрешь, — сказал Херб, — с тобой уйдет и черный список.
— Когда ты умрешь, — сказал Морри, — с тобой умрут и долговые расписки. И я смогу заработать кучу денег с Лизой Лайл.
Кто из вас? Кто из вас?
Фигуры растворились в тумане. Усилием воли он заставил себя вернуться к тому темному силуэту в дверях, освещенному лишь сзади. Ему позарез требовалось узнать, кто же это был.
Припоминая каждую линию, он пытался отыскать какие-нибудь характерные признаки, по которым он мог бы опознать убийцу, — очертания головы, шеи, ушей, воротник пальто...
Уши.
Он прищурился в попытке увидеть, вспомнить — да, уши были видны. Из четверых остались трое: у Нэнси были длинные светлые волосы, закрывавшие уши. Это не могла быть Нэнси.
Трое. Оставалось трое: Херб, Эдди и Морри. Кто из них?
Рост. Вот это может помочь, если он снова представит себе фигуру и соотнесет ее с дверным проемом, рост... Эдди и Херб — оба высокие, Морри — низкорослый. Возможно, Эдди кажется выше, чем есть на самом деле, поскольку он худой. Но в действительности он был...
Дентон заставил себя вернуться к реальности. Мысли его мешались, но он не мог отпустить свой разум в блаженное забытье до тех пор, пока не узнает.
Снова в тумане возникла фигура, потом он вписал ее в дверной проем, и тут он увидел ясно, что фигура высокая.
Высокий.
Эдди или Херб. Херб либо Эдди.
Теперь их было двое: либо один, либо другой. Он попробовал наложить реальные фигуры каждого на силуэт, но мешало пальто. Было невозможно отличить их одного от другого.
А смерть подходила все ближе, окутывала его словно туман, поднявшись от ног к животу. Уже скоро.
Он попытался представить все снова, воссоздать каждый миг в деталях. Дверь отворилась, темная фигура застыла, сверкнула вспышка...
Справа от фигуры!
— Херб! — вскричал он.
Это не мог быть Эдди. У Эдди не работала правая рука: он не сумел бы ею ни поднять оружие, ни спустить курок. Это был Херб.
Вместе с его криком — криком шепотом — туман развеялся, и фигура исчезла. Вновь вернулись изображение и звук, и он услышал песню Лизы Лайл. Это был последний номер программы. Уже почти девять — он сидит здесь раненый почти час.
Лиза Лайл закончила, раздались слишком громкие аплодисменты, и он увидел себя целого и невредимого, улыбающегося и машущего публике в студии и этому Дону Дентону, лежащему дома в кресле.
Он смотрел на свое изображение. Это был он! Он в шесть часов, за два часа до выстрела, — и он мог еще все изменить, задержать, предотвратить.
Мечта и реальность, желание и факт, необходимость и правда причудливо мешались в его голове. Он сам уже был почти нереален, от него оставался лишь этот экранный двойник.
И этого двойника следовало предостеречь.
— Это Херб! — взывал Дентон. — Это Херб! Окружающий мир гас, а он из последних сил шептал:
— Будь осторожен! Это Херб!
"На этом шоу заканчивается, ребята”, — ответил двойник.
— Не ходи домой! Послушай! Это Херб! “Надеюсь, вы получили удовольствие”, — продолжал двойник, улыбаясь ему.
— Постой! — прохрипел Дентон.
Двойник беззаботно махнул рукой, словно призывая Дентона не глупить и ни о чем не беспокоиться.
«Пока!»
Он должен был выкарабкаться, он должен был жить, он должен был предупредить сам себя, что нельзя приходить вечером домой. Там, на телеэкране, был настоящий Дон Дентон, а рядом с телевизором стоял телефон.
— Помоги! — вскрикнул Дентон. — Позвони! Позвони! Помоги!
Ему показалось таким естественным, что тот настоящий Дон Дентон сейчас возьмет трубку и вызовет врача.
Но вместо этого он лишь махнул рукой и прокричал:
«Спокойной ночи!»
Глупый и ничего не ведающий двойник посылал с экрана воздушный поцелуй умирающему в кресле человеку.
— Помоги! — прохрипел Дентон, но слова эти утонули в потоке крови, хлынувшей у него изо рта.
Двойник таял, становясь все меньше и меньше по мере того, как отъезжала камера.
«Люблю тебя! Люблю тебя! — кричал крошечный исчезающий человечек мертвецу в кресле. — Спокойной ночи! Спокойной ночи!»
1 2