А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


— Кажется, валун королевы… Что-то в этом роде… Не может быть, чтобы ничего не знали о нем, господин кюре.
— О да, сударь, — ответил тот. — Я много раз его видел сам. Здесь его называют камнем Агнессы Сорель.
— В Мениль-су-Жюмьеж, не так ли?
— Совершенно верно. Чуть больше лье от него. Но я бы не назвал его достопримечательностью. Поверьте, это всего лишь нагромождение камней, вросших в землю. Обыкновенный каменный завал. Правда, один из валунов метра на полтора возвышается над Сеной, но можно ли это считать феноменом?… Не уверен…
— А земля там общинная, если не ошибаюсь?
— Была… Но один из моих прихожан, сьер Симон Тюиляр, решил округлить границу своих владений, и община продала ему эту пустошь.
Дрожа от радостного нетерпения, Рауль распрощался со славным кюре. Не заходя в Жюмьеж, он по извилистой тропке отправился прямо в Мениль.
До сих пор он вообще избегал дорог, шел напрямик, чтобы опередить своих соперников.
«Они непременно отстанут. Если они не позаботились о проводнике, то неминуемо заблудятся в полях, запутаются в каменных завалах. Ночью по такой местности проехать в экипаже невозможно. К тому же — куда им ехать? Боманьян на пределе, а Годфруа д'Этиг возглавить такую скачку не способен. Прочь сомнения — я выиграл партию!»
И в самом деле, еще не пробило и трех часов ночи, как он добрался до частных владений сьера Симона Тюиляра. Почтенный прихожанин отгородился забором от досужего любопытства соседей.
Чтобы пробраться за ограду, Раулю пришлось зажечь несколько спичек. Перед ним раскинулся луг.
Освещать себе дорогу на таком пространстве спичками было безумием. На горизонте замерцала светлая полоса. Рауль улыбнулся и стал ждать рассвета.
Его переполняло волнение. Межевой камень был рядом, всего в нескольких шагах. Многие сотни лет в такие же ночные часы монахи украдкой пробирались к этому месту на открытом участке поля, чтобы спрятать здесь свои сокровища. Длинной чередой, один за другим, приоры и казначеи проходили подземным ходом из аббатства в поместье, приплывали в ладьях по древней нормандской реке из Парижа и Руана.
И вот теперь он, Рауль д'Андрези, становится богаче любого земного владыки. Он наследует тысячам и тысячам монахов, беспрерывно трудившихся, засевавших и пожинавших духовную ниву Франции на протяжение многих веков. Чудо! Кому еще доводилось осуществить в его возрасте подобную мечту! Теперь он может властвовать над властителями!
В бледнеющем небе угасала Большая Медведица. И уже скорее угадывалась, чем виднелась мерцающая точка Алькора — вещей звезды, которая должна была из беспредельной дали необъятного Космоса указать на ничтожный кусок гранита, где скрывались неисчислимые по земным меркам богатства. Теперь Раулю д'Андрези оставалось только возложить свою длань победителя на сокровищницу монахов.
Воды Сены баюкали берег и наполняли мир безмятежным покоем. Волны рек выплывали из мрака и озарялись первыми лучами солнца.
Рауль поднялся на дамбу. Мир вновь обретал свои привычные очертания. Все окружающее расцвечивалось свежими красками. Торжественная минута!
Сердце рвалось из его груди.
Неожиданно шагах в тридцати от себя он заметил горбящийся над землею холм. Из зеленеющей травы выглянули серые головы больших камней.
— Вот оно!… — воскликнул он, потрясенный до глубины души. — Вот оно… Я достиг цели.
Пальцы его перебирали в кармане динамитные заряды, а глаза искали тот, самый высокий камень, о котором говорил кюре. Может быть, этот… или тот? Чтобы заложить динамит в трещину старого камня потребуется не более нескольких секунд, а еще через три минуты он сложит алмазы и рубины в приготовленный мешок. Если среди развалин останутся алмазная пыль и крошки рубинов, пусть соперники скажут спасибо.
Медленно пересекая луг, он шаг за шагом подходил к вожделенной цели. Но по мере приближения общая картина все менее походила на воображаемую Раулем.
Первое, что бросалось в глаза, — ни один камень не возвышался над завалом. Ничто не напоминало и романтическую картину с Прекрасной Дамой, печально ожидающей на гранитном уступе, когда же появятся королевские ладьи и барки из-за речной излучины. Не на чем было тут стоять легендарной красавице! Не было вообще ни одного уступа!
Что же здесь произошло? Может быть, внезапно разбушевавшаяся река или недавно пронесшаяся гроза разрушила то, что пощадили и почтительно обошли стороной все ненастья многих столетий? Или…
Рауль в одно мгновение преодолел расстояние, отделяющее его от холма. Проклятье вырвалось из его груди.
Ужасная истина открылась перед ним в своей бесстыдной наготе. Вся сердцевина каменного завала была полностью разрушена. Заветный межевой камень все еще был здесь, но расколотый, разлетевшийся на мелкие кусочки. Его обломки рассыпались по склону зияющей ямы. Оттуда выглядывали чернеющие булыжники и комья все еще дымящегося мха.
Ни единого драгоценного камня. Ни кусочка! Ни крупинки золота, ни грамма серебра! Здесь побывал враг… Враг, который опередил его. Сомнений больше не оставалось.
Трагический итог этой многодневной погони за мечтой со всей очевидностью открывался его взору. Ни слов, ни мыслей, ни движений больше не требовалось. Все оказалось напрасным. Рауль растерянно смотрел на руины каменного великана.
Взгляд машинально отмечал отдельные мелочи, детали, подробности. Они свидетельствовали об умении опередившего его соперника доводить дело до успешного конца. Оставшиеся следы красноречиво рассказывали, как победитель методично выискивал что-то среди осколков. И у кого могли бы возникнуть сомнения, чем было это «что-то»? Кое-где виднелись отпечатки женской обуви. Но даже эта очевидность не затрагивала ни мыслей, ни чувств Рауля. Думать ни о чем не хотелось.
Он отошел на несколько метров от места взрыва, закурил сигарету и присел на краю дамбы.
Сокрушительное поражение, к тому же нанесенное ему этой женщиной столь оскорбительно, было непомерно жестоким и унизительным. Случившееся ошеломило его, он не способен был сейчас анализировать события или рассуждать о причинах, результатах и следствиях. Безразличие овладело им, истощило его мысли, силы и чувства. Переутомленный мозг искал успокоения в пучине равнодушия.
Но вопреки его желанию отключиться от реальности, перед мысленным взором вставали минувшие события. Он отчетливо представлял себе, как действовала Жозефина Бальзамо. И он еще мог подумать, что она позволит себе отдыхать перед последним, решающим ударом! Отдыхать? Отдыхать в тот час, когда Судьба протрубила боевой сигнал? Полно!
Да будь Боманьян истерзан до изнеможения, разве он позволил бы себе малейшее промедление? Нет! Так могла ли Жозефина Бальзамо совершить подобную ошибку? Нет, прежде, чем ночь спустилась на землю, она со своими помощниками примчалась на эти луга сьера Тюиляра, подстегивая их и направляя к цели. И здесь при свете фонарей заставила довести работу до конца. Она выполнила поставленную перед собой задачу, и она добилась успеха.
Вот в чем была его ошибка: когда он, Рауль, разглядывал ее силуэт в зашторенном окне каюты, она и не собиралась готовиться к поездке к камню. Нет… Она уже вернулась оттуда, победив своих соперников. Она победила потому, что ни на кого не надеялась, не колебалась, не мучилась угрызениями совести, не радовалась незначительным удачам и не уповала на жалкое везение.
На пути к цели возникло препятствие — и она его уверенно преодолела.
Меньше получаса потребовалось Раулю, чтобы оправиться от отчаяния. Но он еще был слишком погружен в свои печальные размышления, поэтому не услышал шума экипажа, остановившегося на дороге и не увидел трех вышедших пассажиров.
Не замечая Рауля, они пересекли луг и втроем одновременно оказались у подножия холма. У одного из них вырвался горестный крик. То был крик отчаянья.
Кричал Боманьян. Два его друга, д'Этиг и Бенто, подхватили его под руки. Если потрясение Рауля было столь глубоким, то каково было отчаянье человека, поставившего всю свою жизнь на эту карту, потратившего годы и годы в погоне за таинственным сокровищем, и в конце концов проигравшего все.
Мертвенно бледный Боманьян горящими глазами безумно смотрел на раскрывшуюся перед ним картину. Развороченный валун, опустошенная земля, откуда не он, а кто-то другой похитил сокровище, нарушив вечный покой священного камня.
Мир обрушился на него. И теперь он созерцал развалины своей мечты и бездну, полную ужаса и отчаянья.
Рауль подошел к нему и прошептал:
— Она… Это она.
Боманьян не отвечал.
Его спутники бросились на землю и на четвереньках пытались разыскать хотя бы остатки похищенного сокровища.
Почему же Боманьян не присоединился к ним? Потому что у него не осталось никаких сомнений: легендарной земли, хранившей священное богатство, коснулись стопы ведьмы, после которой ничего не могло остаться, кроме праха и пепла! Эта женщина — настоящее исчадие ада, опустошающее все вокруг и уничтожающее все живое — прошла здесь! Истинное воплощение Сатаны! Олицетворение Небытия и Смерти! К чему же теперь напрасные поиски?!
Он выпрямился, черты его лица разгладились. Но в каждом его жесте, в каждом движении проглядывало что-то от театрально-романтического героя. Он горестно окинул печальным взглядом место гибели своих надежд и вдруг… осенив себя крестом, пронзил свою грудь ударом кинжала. Кинжала, принадлежащего Жозефине Бальзамо.
Его движение было столь стремительным и внезапным, что никто не смог бы ему помешать. И прежде, чем его спутники и Рауль поняли, что произошло, Боманьян рухнул как подкошенный, скатился к обломкам того, что было некогда сокровищницей монахов, и замер. Друзья бросились к нему. Он еще дышал и еле слышно пробормотал:
— Священника!… Священника!…
Бенто стремительно удалился. Откуда-то появилось двое крестьян. Он переговорил с ними и вскочил в экипаж.
Бия себя в грудь кулаками, Годфруа д'Этиг, стоя на коленях у взорванного валуна, исступленно молился. Вне всякого сомнения, Боманьян открыл ему, что Жозефина Бальзамо жива и ей известны все их преступления. Это сообщение и самоубийство Боманьяна глубоко потрясли его разум. Мистический ужас исказил его лицо. Рауль наклонился к Боманьяну и произнес:
— Я клянусь вам, что найду ее. Я клянусь вам, она вернет сокровища!
Обида и любовь, соединяясь, рождали ярость, и она переполняла его сердце. Но и сердце умирающего было полно ею. Рауль угадал верно. Именно эти слова могли хоть на несколько минут продлить земное существование угасающего Боманьяна. В агонии, потеряв последнюю мечту, он в отчаяньи цеплялся за все, что могло обещать отмщение. Его глаза подозвали Рауля. Тот наклонился и услышал:
— Кларисса… Кларисса д'Этиг… женитесь на ней… Кларисса не дочь барона… он мне сам это сказал… она дочь другого…
Рауль, нахмурившись, произнес:
— Я обещаю вам жениться на ней. Я клянусь.
— Годфруа… — позвал Боманьян.
Барон продолжал молиться. Рауль толкнул его в плечо и подвел к Боманьяну. Тот зашептал, задыхаясь:
— Кларисса выйдет замуж за д'Андрези… Я этого хочу… — Да… — промолвил барон, не в силах что-либо возразить.
— Клянись вечным спасением своей души.
— Клянусь вечным спасением своей души…
— Ты дашь ему все наши деньги… Он отомстит… Все сокровища, которые ты украл… Ты клянешься мне в этом?
— Вечным спасением своей души…
— Он знает обо всех твоих преступлениях. И у него есть доказательства… Если ты не подчинишься, он сообщит…
— Я подчинюсь.
— Будь проклят, если ты солжешь…
Голос Боманьяна уже еле слышался. Чтобы разобрать все более неясную речь, Раулю пришлось стать на колени перед умирающим. С трудом он расслышал:
— Рауль… найди ее… отбери драгоценности… Это священный долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30