Жакович поверил?
Л Е О Н О В. Не думаю. Он был слишком умен для
этого. У меня создалось впечатление, что он не
догадывается, а просто знает, с кем имеет дело.
Однако и ему и мне было удобнее принять предложенные
Грамером правила игры, которая нас ни к чему не
обязывала.
К О С А Ч Е В С К И Й. Как он отнесся к вашей
просьбе в отношении "брата"?
Л Е О Н О В. Сдержанно, но в общем
благожелательно.
К О С А Ч Е В С К И Й. Он тогда помог вам?
Л Е О Н О В. Да. Но он ограничился функциями
посредника, или рекомендателя, что ли.
К О С А Ч Е В С К И Й. То есть?
Л Е О Н О В. Через него мы вышли на заместителя
начальника контрразведки в Палас-отеле полковника
Винокурова, который за взятку в пятьдесят тысяч
рублей керенками создал условия для благополучного
побега нашего товарища. Как выяснилось, полковник за
деньги мог пойти на что угодно. К сожалению, больше
мы не смогли воспользоваться услугами Винокурова.
К О С А Ч Е В С К И Й. Почему?
Л Е О Н О В. Через неделю после того побега он
был убит.
К О С А Ч Е В С К И Й. Разве Винокуров был убит
не по приговору подпольного ревкома большевиков?
Л Е О Н О В. Нет. Зачем нам было его убивать?
Этот взяточник мог принести немало пользы.
Белогвардейские газеты действительно писали, будто
покушение на него было совершено большевиками, но это
было чистой ложью. Никакого отношения к его смерти мы
не имели.
К О С А Ч Е В С К И Й. А кто же его в
действительности убил?
Л Е О Н О В. Не знаю и даже не имею на этот счет
никаких предположений.
К О С А Ч Е В С К И Й. Какое впечатление на вас
произвел Жакович?
Л Е О Н О В. Человека без идеалов, циничного, ни
в кого и ни во что не верящего, опустошенного... Но
не жестокого и не лишенного своеобразного обаяния.
Очень странная фигура. Не знаю, каким образом он мог
оказаться в контрразведке, где пытки считались
обычными методами допросов. Правда, в среде
подпольщиков ходили в отношении его разного рода
слухи...
К О С А Ч Е В С К И Й. А именно?
Л Е О Н О В. Говорили, что он входит в какую-то
подпольную организацию - то ли левых эсеров, то ли
анархистов - и выполняет в Харькове специальное
задание. Насколько это достоверно, судить не берусь.
К О С А Ч Е В С К И Й. А в Харькове
девятнадцатого года такие организации существовали?
Л Е О Н О В. Была небольшая группа
"боротьбистов" - так на Украине именовались левые
эсеры. Одно время представитель их входил даже в
состав нашего ревкома. Возможно, в городе действовала
и анархистская организация. Но мы о анархистами
контактов не искали и даже не пытались установить
какие-либо связи с их партизанскими отрядами, которые
оперировали в Харьковской и соседних губерниях. Знаю
лишь, что в тюрьме на Холодной горе содержался одно
время известный анархистский боевик Борис Галицкий,
который был направлен в Харьков батькой Махно.
Встретил я как-то и другого анархиста, Алексея
Мрачного, которого лично знал по Екатеринославу. Что
делал Мрачный в Харькове, не знаю.
К О С А Ч Е В С К И Й. Какова судьба Галицкого?
Л Е О Н О В. Расстрелян.
К О С А Ч Е В С К И Й. А когда именно: до
убийства Винокурова или после?
Л Е О Н О В. Кажется после, но утверждать не
берусь. Не уверен. Это вам лучше уточнить у
товарищей, которые содержались в то время в
Харьковской каторжной тюрьме. Возможно, они смогут
вам сообщить и какие-либо другие сведения о Галицком.
К О С А Ч Е В С К И Й. А удастся ли отыскать
таких товарищей? Мне говорили, что перед отступлением
деникинцы значительную часть политических заключенных
расстреляли, а остальные были выведены на Змиевское
шоссе и отправлены по этапу Харьков - Змиев - Изюм
Бахмут - Ростов, причем до Ростова живыми добралось
всего несколько десятков человек.
Л Е О Н О В. Правильно. Но фамилии оставшихся в
живых хорошо известны.
К О С А Ч Е В С К И Й. Кому известны?
Л Е О Н О В. Сразу же после освобождения
Харькова Красной Армией была образована губернская
комиссия по расследованию зверств, учиненных
Добровольческой армией, а в марте этого года Народный
комиссариат юстиции Украины создал такого же рода
центральную комиссию республики. Обе эти комиссии
имели списки оставшихся в живых политических
заключенных и данные о их местонахождении.
Поинтересуйтесь этими списками.
К О С А Ч Е В С К И Й. Обязательно.
Л Е О Н О В. Кроме того, вам, возможно,
пригодится и один мой старый знакомый - бывший
надзиратель каторжной тюрьмы Сергей Бобров. Он должен
был знать о Галицком.
К О С А Ч Е В С К И Й. А как отыскать этого
Боброва?
Л Е О Н О В. Это нетрудно. Я на прошлой неделе
получил от него из Харькова письмо. Пишет, что
работает на заводе сельскохозяйственных машин
Гельферих-Саде, а живет у тещи на Петинской улице.
К О С А Ч Е В С К И Й. Он оказывал помощь
подполью?
Л Е О Н О В. Да. Через него мы поддерживали
связь с тюрьмой. Сергей Афанасьевич Бобров. В
подполье ему почему-то дали кличку Заика, хотя он и
не заикался...
К О С А Ч Е В С К И Й. В качестве надзирателя
каторжной тюрьмы он обслуживал одиночные камеры?
Л Е О Н О В. В ноябре и декабре девятнадцатого
к кощу пребывания деникинцев в Харькове.
К О С А Ч Е В С К И Й. А полковнику Винокурову
заключенные или подпольщики давали какую-либо кличку?
Л Е О Н О В. Его называли Шомполом. В
контрразведке существовал специальный термин
"шомполовать".
К О С А Ч Е В С К И Й. Других кличек у него не
было?
Л Е О Н О В. Были и другие.
К О С А Ч Е В С К И Й. Не припомните, какие
именно?
Л Е О Н О В. Синеглазка, Лапа... И еще одна.
Красавец. Ну да, Красавец. Так его, кстати говоря,
обычно называл Бобров. Винокуров действительно был
красив. Говорили, что он пользовался у харьковских
дам исключительным успехом. Эдакий Чайльд Гарольд с
шомполом в руке...
К О С А Ч Е В С К И Й. А Жаковича звали
Аристократом?
Л Е О Н О В. Да.
Глава восьмая
И снова Корейша...
I
"Оставаясь один, батько Махно рискует, находясь между двух огней, быть разбитым той или иной стороной, и его идеалы не будут так скоро осуществлены" - значилось в адресованном батьке белогвардейским командованием письме, которое Эмма Драуле переслала через Жаковича своему московскому покровителю и товарищу по партии - Муратову.
Следовало отдать Врангелю должное: сделанное им батьке предупреждение было мудрым и своевременным. Если бы "длинноволосый мальчуган" сразу же оценил этот добрый совет, его части, оперировавшие в районе Полтавщины, не были бы подвергнуты под Миргородом сокрушительному разгрому Красной Армией. Не удалось бы захватить белым и родину Махно - Гуляйполе. Но лучше поздно, чем никогда. И в сентябре 1920 года, вняв голосу разума и барона Врангеля, Махно решил заключить союз с одной из враждующих сторон. Правда, этой стороной оказались красные, а не белые...
Из ставки Махно, временно обосновавшегося в районе Старобельска, в Харьков, где находилось рабоче-крестьянское правительство Украины, полетела длинная и прочувственная телеграмма. Из нее явствовало, что, выступая против государства как такового, Махно всегда испытывал сыновнюю любовь к Советской власти и, если махновцы порой рубили и стреляли коммунистов, то происходило это в результате различных мелких ошибок, которые неизбежны в таком большом деле, как мировая революция. Стоит ли вспоминать взаимные обиды, когда речь идет о ликвидации белой сволочи? Что касается батьки, то он готов делом доказать свою беззаветную преданность святому делу освобождения рабочих и крестьян Украины от гнета эксплуататоров.
И действительно, перегруппировав свои сильно потрепанные в последних боях части, Махно бросил их в контрнаступление против врангелевцев. Шокированные тем превратным и неожиданным толкованием, которое батько дал высказанному в письме Врангеля совету, белые генералы безропотно сдали ему только что взятые города, села и деревни.
Скосив пулеметным огнем сотен тачанок негнущиеся цепи прославленных дроздовцев, конные полки батьки шашками прорубали себе кровавую дорогу.
Махновцы заняли Синельниково, Александровск, Гуляйполе...
Батько лишний раз доказал, что он - сила, с которой нельзя не считаться.
Вскоре в Харьков прибыла официальная делегация Реввоенсовета "Революционной повстанческой армии Украины", как высокопарно именовали себя махновцы.
Первый этап переговоров прошел довольно быстро и завершился подписанием документа, в котором черным по белому значилось, что "повстанческая армия махновцев решила прекратить вооруженную борьбу с Советским правительством, установив с ним военно-политическое соглашение в целях разгрома отечественной и мировой контрреволюции".
Повстанческая армия поступала в оперативное подчинение Советскому командованию Южного фронта, "сохраняя внутри себя установленный распорядок".
О состоявшемся соглашении махновцы обязались "довести до сведения идущей за ними трудовой массы путем соответствующих воззваний с призывом о прекращении враждебных действий против Советской власти". Махно также обещал не принимать к себе тех, кто дезертировал из рядов Красной Армии.
Советская сторона в свою очередь амнистировала осужденных анархистов и прекращала всякого рода их преследование, за исключением, разумеется, тех, кто пытался доказать свою правоту с оружием в руках и динамитной бомбой в кармане.
Анархистам, если они не призывали к насильственному свержению существующего строя, предоставлялись полная свобода пропаганды и агитации, участие в выборах в Советы. Семьи махновцев в получаемых от государства льготах приравнивались к семьям красноармейцев.
Так октябрь тысяча девятьсот двадцатого года стал на Украине месяцем союза большевиков и анархистов, которых представлял бывший пастушок, бывший маляр, бывший политкаторжанин, бывший красный комбриг, а ныне ярый ненавистник Советской власти - Нестор Махно, мечтавший водрузить в Париже черное знамя анархии и вскоре оказавшийся там в положении третьесортного эмигранта из Советской России...
В устойчивость и длительность заключенного в Харькове соглашения не верил никто: ни командующий Южным фронтом Фрунзе, ни Махно, ни Врангель...
"Означает ли это соглашение разочарование махновцев во всем их прошлом и полную покорность их Советской власти? - риторически вопрошали анархисты в своей газете "Голос махновца" и тут же сами себе отвечали: - Совсем нет... Не далек тот день, когда махновцы выйдут на арену кровавой борьбы с Соввластью".
Еще более откровенно высказывался на митингах в театре "Миссури" представитель Махно в Харькове Дмитрий Попов, тот самый Попов, который в восемнадцатом году грозился за "Марусю Спиридонову" снести огнем своей артиллерии пол-Кремля, а в девятнадцатом, по дошедшим до Зигмунда Липовецкого слухам, собственноручно расстрелял Леонида Косачевского, дав, правда, ему возможность спеть перед смертью "Интернационал".
Речи Попова носили такой поджигательский характер, что в одном из своих писем Махно вынужден был напомнить ему, а через него и всей своей делегации в Харькове, что излишне увлекаться не следует. "Два слова о нашей тактике, писал Махно, - будьте во всем энергичны, настойчивы, но в то же время будьте осторожными, чуткими и тонкими политиками".
Но как-никак, а соглашение было подписано и даже выполнялось. Об этом свидетельствовали интенсивная переброска на Южный фронт махновских частей и сам вид Харьковского вокзала, где сразу же бросались в глаза плакаты с анархистскими лозунгами. А фасад раскинувшегося на Привокзальной площади громадного здания Управления южных дорог настолько густо был обклеен прокламациями и плакатами анархистов, что я невольно вспомнил московский Страстной монастырь, который в тысяча девятьсот восемнадцатом был передан федерацией анархистских групп в полное распоряжение пропагандистского отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40