– «Новая русская пресса», Екатерина Лукина. Вопрос к сотруднику Специального отряда быстрого реагирования. Правда ли, что почти все понесенные потери произошли из-за несогласованности участвовавших в операции сил? Якобы первые двое раненых собровцев были, как обычно, в черных масках, без знаков различия – и стреляли в них осуществлявшие патрулирование рынка милиционеры патрульно-постовой службы? Которых никто не удосужился предупредить?
– Откуда у вас эта информация?! – рявкнул генерал.
– Я хотела бы услышать ответ…
Подполковник-спецназовец взялся было в нерешительности за микрофон, но передумал:
– Ну это самое…
На помощь пришел начальник РУОПа:
– Нельзя так сразу, девушка! Проводится проверка, служебная, потом, если потребуется, подключим прокуратуру… А пока еще ничего абсолютно не ясно. Незачем плодить сенсации, которые на поверку окажутся дутыми… Следующий вопрос, пожалуйста!
– Опять «Телеслужба информации», если коллеги не возражают! Есть ли данные о том, сколько задержано жителей южных регионов страны – чеченцев, азербайджанцев… и прочих? Не секрет, что Юго-Восточный рынок имел в городе репутацию «черного».
– Ну, во-первых, мы не позволяем себе подобных эпитетов, – генерал на подобные провокации давно не ловился, – ведь это попахивает разжиганием… Органы внутренних дел не ведут учета преступности по национальному признаку! Однако позволю себе заметить, что среди задержанных велик процент тех, кто нарушает установленные правила регистрации и паспортного режима. В большинстве своем это именно та категория граждан, которая вас интересует.
– «Радио-сити», Максим Полунин… сколько народу пострадало при захвате рынка? Я имею в виду случайных посетителей, ведь не одни же преступники там в тот момент находились.
– Мы старались действовать по возможности корректно, принимая все меры к обеспечению безопасности граждан! – достаточно нервно отреагировал начальник главка. – Во всяком случае, жалоб и заявлений на противоправные действия бойцов специальных подразделений и Отряда милиции особого назначения не поступало.
– По каждому факту станем разбираться индивидуально, – не совсем в унисон с соседом продолжил загорелый господин, – потому что неизвестно, случайный это посетитель или активный участник преступной группы… Кроме того, некоторые используют факт своей госпитализации и не ясно каким образом полученных травм для того, чтобы избежать ответственности.
Великан-спецназовец одобрительно хрюкнул…
– Ты куда сейчас, Саныч? – поинтересовался фоторепортер, выруливая от стоянки. Чаще всего редакционной машиной пользовался сам Виноградов, но сегодня ребятам предстояло еще готовить материал к сдаче в номер. А он мог отправляться домой.
– Водки выпью. А то как-то муторно.
– Хоро-ошее дело…
Мимо пронесся микроавтобус телевизионщиков – у них времени вообще оставалось в обрез, придется выпихивать в эфир нечто сырое и невразумительное.
– И погода – дерьмо! – То, что пресс-конференция была под стать погоде, даже не требовало обсуждения. Все трое знали друг друга не первый месяц и умели делать криминальные репортажи даже из метеорологической сводки.
– Дурят нашего брата… Только я пока не понял, на какую тему, – тряхнул намокшей по пути от рынка шевелюрой Василий.
– Ладно, сляпайте пока, что сможете. – Владимиру Александровичу требовалось время, чтобы навести справки. – А завтра прокатимся по «скорой помощи» и больницам, пошепчемся… Из милицейских кое с кем потолкуем, куда задержанных доставляли, потом придется старыми связями потрясти, подергать ребятишек из СОБРа. Короче, разберемся! Время есть.
Но в этот миг ожил пристегнутый к ремешку пейджер. Кто-то настойчиво домогался майора Виноградова.
– Ох, не было печали… – Прочитав выползающую на дисплей условную фразу, он понял, что дома окажется не скоро. – Ребята, бросьте меня у метро, там – за поворотом!
– До завтра, Саныч! Может, довезти?
– Нет, мне близко. Завтра поговорим.
Но ни на следующий день, ни потом побеседовать им не пришлось. В трех кварталах от Большого дома старенький редакционный «жигуленок» с лета врезался в замерший на перекрестке панелевоз.
Оба – и пассажир, и водитель – скончались в больнице. Говорят, подвела мокрая мостовая – столкновения можно было бы избежать, сиди за рулем кто-нибудь поопытнее…
Впрочем, в день похорон Владимир Александрович еще был в городе. После кладбища даже успел на поминки – правда, не до конца, потому что пора было ехать в аэропорт.
Глава вторая
НЬЮ-ЙОРК СИТИ
Если мы идем к цивилизованному миру, то
когда-нибудь придем и к западной практике,
при которой крупные и мелкие предприниматели
предпочитают сотрудничать с полицией,
а не с криминальными структурами.
Это произойдет и у нас – в будущем.
А пока мы существуем в мире диком…
А. Константинов
– Вот, собственно, мы и на Бродвее…
Готовый к очередному шквалу впечатлений, Владимир Александрович усиленно завертел головой – и тут же столкнулся со встречным прохожим. Пришлось торопливо, но вежливо извиняться.
– Слушай, я все никак понять не могу – когда надо говорить «экскъюз ми», а когда «сорри»… – потирая ушибленное плечо, догнал Виноградов спутника. – Нам что-то в школе пытались втолковать, но не очень внятно.
– Элементарно, товарищ майор! – ухмыльнулся тот. – Если ты уже сделал гадость, скажи «аи эм сорри», а когда еще только готовишься – наоборот. Например, в сабвее протискиваешься к выходу – что будешь кричать?
– Экскъюз ми?
– Правильно! А вот если все-таки кому-то ногу отдавил, то сообщи, что очень сожалеешь…
– Спасибо, теперь, кажется, запомню. – Очередной урок практического языкознания подошел к концу. Можно было заняться осмотром достопримечательностей.
Неизвестно почему – то ли из-за того, что вышли они на самую знаменитую улицу Нью-Йорка не в самом выигрышном месте, то ли из-за дождя, – но какого-то особенного трепета Бродвей у Владимира Александровича не вызвал.
Небоскребы, конечно… магазины… Но Пятая, например, по которой прошлым вечером прокатил его Рэмбо, выглядела куда шикарнее. Да и Мэдисон-авеню – тоже! Только значительно позже, навсегда покидая Америку, начал он понимать бестолковую прелесть вечерней толпы у театров, нескончаемого потока плывущих, как рыбы на нерест, машин, и даже уличные приставалы казались всего-навсего персонажами очередного веселого мюзикла. Долго потом, закрыв глаза, мог Виноградов мгновенно представить: веселое мельтешение желтых такси, неповоротливые бока «кадиллаков», тысячи тысяч опутавших ветви холеных деревьев электрических огоньков. И лица… Люди, множество разного возраста и цвета кожи людей, объединенных каким-то особенным, чисто бродвейским предвкушением неминуемого счастья. Это было потом. А на этот раз Владимир Александрович почти равнодушно следовал за своим провожатым – не медленнее и не быстрее, чем местные, занятые собой жители.
– Давай-ка побыстрее! – Они поднялись до Сорок второй улицы, и Рэмбо решил перейти на другую сторону. Мысль эта явно пришла ему в голову поздновато – светофор уже предупреждал, что торопиться не имеет смысла.
– Эх, мамочка родная… – Не хотелось казаться провинциалом, поэтому, чудом выпрыгнув из-под набравшего скорость автобуса, бравый майор очутился на противоположном тротуаре. – Здесь все так бегают?
– Нет, только когда надо провериться. – Сопровождающий не спеша, обстоятельно оглядел отсеченную потоком автомобилей публику. – Все в порядке, кажется…
– Да кому мы нужны, – не слишком уверенно пожал плечами Виноградов. – Рано еще вроде! Я слышал, у них бюрократии не меньше, чем в России.
– Дурак – понятие интернациональное… Но можно и на профессионала нарваться. Хотя здесь та же беда – ребята потолковее в коммерческие структуры подаются. На государство работать невыгодно. Аналитик из ЦРУ получает раза в три меньше, чем такой же «головастик» в банке. Да и престижа того, что раньше был, – нету! Приключения не в моде… Сюда сворачивай, налево, ч
Теперь они двигались в сторону Гудзона.
– Здесь где-то автобусный терминал? – припомнил туристическую схему Владимир Александрович. Но почти сразу потерял интерес к географии. – Ого! Нью-Йорк – город контрастов…
– Любуйся. У нас такого нет… Пока.
Всего в паре шагов от интеллектуального Карнеги-холла, можно сказать, просто в тени всемирно известных небоскребов Манхэттена, раскинул свои кварталы не менее легендарный «Пип-лэнд». Похотливо подмигивали бесчисленные вывески крохотных видеосалонов и сомнительных магазинчиков, в ассортименте имелись: видеокассеты на любой вкус, экипировка для самых фантастических способов удовлетворения половых страстей и отдельные кабинки, в которых всего за двадцать пять центов разрешалось целую минуту любоваться отрывками из порнографических фильмов.
Пахло жареными сосисками и развратом, но ни то ни другое активного неприятия не вызывало.
– Хочешь заглянуть? Время позволяет.
– Да не знаю даже, – смутился Виноградов. Собственно, ничего против он не имел – чисто в познавательных целях, разумеется. – Как-то с одной стороны… Сорри?
Чуть поодаль от входа в очередной «эротический театр с живыми девочками» на пути Владимира Александровича оказалась довольно смазливая мулатка.
– Она спрашивает, не хочешь ли ты потрогать? – перевел Рэмбо.
– Чего потрогать? – растерялся майор.
Понявшая все без перевода девица откинула полы плаща и продемонстрировала, что именно может потрогать любой желающий.
– И сколько это стоит? – коронной фразой из лексикона советских моряков отреагировал Виноградов.
– Пятерку всего, – заверила собеседница.
– Знаешь, за пять долларов ты сама у меня потрогай! – обиделся Владимир Александрович. Вероятно, это прозвучало небезупречно с точки зрения грамматики. Зато от души.
В растрепанных чувствах Рэмбо и Виноградов проследовали дальше.
– Надо же… Среди бела, можно сказать, дня.
– Вообще-то, у них здесь проституция запрещена. Очень строго наказывается, запросто можно в тюрягу загреметь. Причем не только девка влетает, но и клиент! Так сказать, за поощрение и соучастие. – Почувствовав некоторое недоверие со стороны спутника, искушенный в местных реалиях Рэмбо продолжил: – А ты знаешь, что здесь спиртным по воскресеньям не торгуют напрочь? Хоть тресни… Хуже, чем у нас при Горбачеве. А если кого застукают, что несовершеннолетнему продал, – все, кранты. Лицензии лишат моментом, без разговоров. Формально, если ты даже пиво из банки в садике пьешь, могут арестовать за оскорбление общественной нравственности.
Виноградов молча кивал – а что тут скажешь?
Так, незаметно, они пересекли Восьмую авеню и зашагали, как здесь выражаются, «вверх», на север.
– Вон, ты спрашивал, автобусный вокзал. Отсюда завтра поедем…
– Там вроде Гарлем дальше? Говорят, опасно?
На Рэмбо теоретические познания гостя впечатления не произвели:
– Не так страшен черт… Впрочем, пешком отсюда можно, конечно, дойти – к утру! Если прямо и никуда не сворачивать. Но нам поближе надо.
– Это хорошо. – Владимир Александрович не очень любил осматривать достопримечательности из окон экскурсионных автобусов. Он считал, что новые города следует узнавать пятками, но одно дело туризм, а другое… Честно говоря, он несколько устал и проголодался. – Это очень неплохо, что поближе.
С каждым пройденным кварталом облик Манхэттена стремительно менялся. Теперь вокруг спутников теснились закопченные корпуса каких-то фабрик, складские заборы и гаражи. С набережной дуло, прохожих становилось все меньше, а мусора на тротуарах – все больше.
Стемнело. Наконец Рэмбо скомандовал:
– Постоим! Покурим…
Естественно, ни тот ни другой за сигаретами в карман не полезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34