По мере того как он монотонно бубнил, все становилось еще более безнадежно.
— С автомобилями, производимыми в Соединенных Штатах, у нас не меньше головной боли. Корпорация «Крайслер», например, может получать ковровые покрытия одного цвета от трех различных поставщиков. Затем, посреди серии, «Крайслер» может решить сменить поставщика. Предположим, лейтенант, что вы и я — мы оба — водим черный, восемьдесят седьмой «лебаронс» с темно-красным салоном. При этом поставщик темно-красного коврика в моем автомобиле может быть совсем не тот, что поставщик такого же коврика в вашем. Таким образом, единственное, о чем можно говорить с уверенностью в нашем случае, это о разнообразии нейлоновых волокон. Два могут быть из домашнего покрытия, четыре — из автомобильного. Цвета и поперечное сечение разные. Добавьте сюда то, что был обнаружен олефин, динэл, акрил, и вы получите некий странный компот.
— Очевидно, — вмешался Уэсли, — профессия или какое-то другое занятие убийцы вынуждает его контактировать со многими разными типами ковровых покрытий, и в день убийства Берил Медисон он был одет во что-то, на что налипло много волокон.
Шерсть, вельвет или фланель, подумала я. Однако ни шерстяных, ни цветных хлопчатобумажных волокон, которые могли бы иметь отношение к убийце, не было обнаружено.
— А что насчет динэла? — спросила я.
— Обычно он ассоциируется с женской одеждой. С париками, искусственным мехом, — ответил Хейновелл.
— Да, но не только, — возразила я. — Рубашка или пара слаксов, сделанных из динэла, накапливали бы статическое электричество, как полиэстер, вызывая прилипание к нему всего подряд. Это могло бы объяснить наличие такого количества следов.
— Возможно, — согласился Хейновел.
— Тогда, может быть, псих был в парике? — предположил Марино. — Мы знаем, что Берил пустила его в дом, другими словами, она не была напугана. Большинство дамочек не пугаются, если за дверью — женщина.
— Трансвестит? — предположил Уэсли.
— Может быть, — ответил Марино. — Самые привлекательные женщины, которых ты когда-либо видел, возможно, трансвеститы. Это чертовски отвратительно. Некоторых из них я не могу распознать до тех пор, пока не загляну прямо в лицо.
— Если нападавший выглядел как женщина, — обратила я их внимание, — то как мы объясним приставшие волокна? Ведь если волокна прилипают к нему на рабочем месте... трудно представить его там, одетым в женское платье.
— Если только он не занимается проституцией, — возразил Марино. — Он заходит и выходит из автомобилей своих клиентов всю ночь напролет. Может быть, заходит и выходит из комнат мотеля с ковровыми покрытиями на полу.
— Тогда его выбор жертвы лишен всякого смысла, — сказала я.
— Пожалуй, но становится понятным отсутствие семенной жидкости, — спорил Марино. — Мужчины-трансвеститы, гомосексуалисты обычно не насилуют женщин.
— Они обычно и не убивают их, — заметила я.
— Я упоминал об исключении, — снова начал Хейновелл, глядя на часы, — так вот, то самое оранжевое акриловое волокно, которым вы так интересовались. — Его серые глаза бесстрастно уставились на меня.
— С трехлистным клевером в сечении? — вспомнила я.
— Да, — кивнул Хейновелл. — Форма очень необычная. Цель, которая обычно преследуется при изготовлении трехлопастных в сечении волокон, — скрывать грязь и рассеивать свет. Единственное место, которое я знаю, где вы можете найти волокна с таким профилем, — это нейлоновое ковровое покрытие «плимута» конца семидесятых. Именно там волокно в сечении имеет такое же очертание трехлистного клевера, как в деле Берил Медисон.
— Но оранжевое волокно — акриловое, а не нейлоновое, — напомнила я Хейновеллу.
— Верно, доктор Скарпетта, — сказал он. — Я излагаю вам факты, чтобы проиллюстрировать уникальные свойства волокна, о котором идет речь. Тот факт, что оно акриловое, а не нейлоновое, что яркие цвета, такие, как оранжевый, почти никогда не используются в автомобильных ковровых покрытиях, позволяет нам исключить множества возможных источников этого волокна, включая «плимуты» конца семидесятых. Да и вообще любые автомобили, какие вы только можете себе вообразить.
— То есть вы никогда прежде не видели ничего, подобного этому оранжевому волокну? — спросил Марино.
— Именно к этому я и веду, — Хейновелл явно колебался.
Уэсли перехватил инициативу:
— В прошлом году мы получили волокно полностью идентичное этому оранжевому, когда Роя попросили исследовать следы, обнаруженные в «Боинге-747», захваченном пиратами в Афинах, в Греции. Не сомневаюсь, вы помните этот случай.
Молчание.
Даже Марино на какое-то время замолк.
Уэсли продолжил, его глаза потемнели:
— Пираты убили на борту двух американских солдат и выбросили их тела на площадку перед ангаром. Первым, кого выбросили из самолета, был Чет Рамси, двадцатичетырехлетний морской пехотинец. Оранжевое волокно прилипло к крови на его левом ухе.
— Могло волокно попасть туда из салона самолета? — спросила я.
— Не похоже, — ответил Хейновелл. — Я сравнивал его с образцами ковра, обивки сидений, одеял, хранившихся в полках над креслами, но не нашел ничего даже близко напоминающего. Либо Рамси подцепил волокно где-то еще — что маловероятно, поскольку оно прилипло к невысохшей крови — либо это результат, пассивного переноса с одного из террористов. Единственное, до чего я еще додумался, что волокно могло попасть к Рамси от одного из пассажиров, но если так, то этот человек должен был прикасаться к нему после того, как тот был ранен. Согласно свидетельствам очевидцев, ни один из пассажиров не подходил к нему. Рамси увели от других пассажиров в головную часть самолета. Он был избит, застрелен, его тело завернули в одно из одеял и выбросили на площадку перед ангаром. Одеяло, между прочим, было рыжевато-коричневым.
Первым, со сдерживаемым недовольством, заговорил Марино:
— Не затруднит ли вас объяснить, как, черт побери, воздушные пираты в Греции связаны с двумя писателями, убитыми в Вирджинии?
— Волокно связывает по крайней мере два случая, — ответил Хейновелл, — захват самолета и смерть Берил Медисон. Это не говорит о том, что оба преступления связаны между собой, лейтенант. Но это оранжевое волокно настолько необычно, что мы должны учитывать возможность какого-то общего знаменателя событий в Афинах и того, что происходит здесь сейчас.
Это было больше, чем возможность, это была уверенность. Здесь явно имел место общий знаменатель. Человек, место или вещь, думала я, что-то одно из трех. В моей голове медленно материализовались детали.
Я сказала:
— Террористов так и не удалось допросить. Двое из них погибли, двое других сумели убежать, и их так никогда и не поймали.
Уэсли кивнул.
— Есть, по крайней мере, уверенность в том, что они террористы, Бентон? — спросила я.
После паузы он ответил:
— Мы так и не смогли выяснить их принадлежность к какой-нибудь террористической организации. Но есть предположение, что они проводили антиамериканскую акцию. Самолет был американским, так же как и треть пассажиров.
— А во что были одеты пираты?
— В гражданскую одежду. Слаксы, рубашки без ворота — ничего необычного.
— И никаких оранжевых волокон не было найдено на телах двух убитых пиратов?
— Мы не знаем, — вмешался Хейновелл, — они были застрелены на площадке перед ангаром, и мы не смогли приехать достаточно быстро, чтобы затребовать тела и перевезти их сюда для исследований вместе с убитыми американскими солдатами. К сожалению, я располагаю лишь отчетом по волокнам греческих специалистов. В действительности сам я никогда не исследовал ни одежду пиратов, ни какие-либо другие следы. Очевидно, многое могло быть пропущено. Но даже если бы на одном из тел обнаружилось оранжевое волокно, совсем не обязательно, что мы бы выяснили его происхождение.
— Эй, что вы нам тут рассказываете? — возмутился Марино. — Что? Предполагается, что мы должны искать сбежавшего воздушного пирата, который теперь убивает людей в Вирджинии?
— Мы не можем полностью сбросить со счетов такую возможность. Пит, — сказал Уэсли, — какой бы невероятной она ни казалась.
— Четыре человека, которые захватили тот самолет, никогда не были связаны ни с какой организацией, — напомнила я. — На самом деле вам не известны ни их цели, ни кем они были, за исключением того, что двое из них были ливанцами — если мне не изменяет память, — другие двое, которые сбежали, возможно, были греками. Мне кажется, в то время были какие-то разговоры насчет того, что настоящей целью был американский посол, который отправлялся в отпуск со своей семьей и должен был лететь этим самолетом.
— Верно, — напряженно сказал Уэсли. — После того как несколькими днями раньше в американском посольстве в Париже была взорвана бомба, планы путешествия посла были тайно изменены, хотя прежний заказ на рейс не был отменен.
Его глаза смотрели мимо меня. Постукивая чернильной ручкой по костяшке большого пальца левой руки, он добавил:
— Мы не исключаем возможность того, что воздушные пираты в действительности представляли собой гангстерскую группу, что они — профессиональные убийцы, нанятые кем-то.
— О'кей, о'кей, — сказал Марино нетерпеливо. — Никто не отрицает, что Берил Медисон и Кери Харпер могли быть убиты профессиональным убийцей. Вы знаете, что все было инсценировано так, как будто это дело рук какого-то психа.
— Мне кажется, стоит начать с этого оранжевого волокна и посмотреть, что еще удастся выяснить. И, может быть, кто-то должен как следует присмотреться к Спарацино, убедиться, что он не имеет никакого отношения к послу — возможной цели пиратов.
Уэсли не ответил.
Марино вдруг заинтересовался своим большим пальцем и принялся приводить в порядок ноготь с помощью карманного ножичка.
Хейновелл окинул взглядом всех сидящих за столиком и, убедившись, что к нему больше нет вопросов извинился и ушел.
Марино зажег очередную сигарету.
— Не знаю, — он выдохнул струю дыма, — но, по-моему, все это превращается в погоню за тенью. Я имею в виду, что не сходятся концы с концами. Зачем нанимать международного гангстера, чтобы убить сочинительницу дамских романов и бывшего романиста, который за много лет не произвел на свет ни одной строчки?
— Мне это тоже непонятно, — сказал Уэсли. — Все зависит от взаимных связей. Черт, это зависит от очень многих вещей. Пит. Все от чего-нибудь зависит. Единственное, что мы можем сделать, — проследить, насколько это в наших силах, чтобы ничто не ускользнуло от нашего внимания. Поэтому переходим к следующему пункту повестки дня, к Джебу Прайсу.
— Он снова на свободе, — откликнулся Марино.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Когда его выпустили? — спросил Уэсли.
— Вчера, — ответил Марино. — Его выпустили под залог. Если быть точным, за пятьдесят тысяч.
— Ты не мог бы объяснить мне, как ему это удалось? — поинтересовалась я, взбешенная тем, что Марино до сих пор мне этого не сказал.
— Не бери в голову, док, — ответил он.
Мне известны три способа освобождения под залог. Первый — это под личное поручительство, второй — за наличные или под залог собственного имущества, а третий — вмешательство профессионального поручителя, который берет десять процентов с суммы и требует письменное обязательство или какой-либо иной вид гарантии, что он не останется с пустым карманом, если обвиняемый решит убежать из города. Джеб Прайс, как сказал Марино, выбрал последний способ.
Я хочу знать, как ему это удалось, — снова повторила я, доставая сигареты и пододвигая поближе баночку из-под коки.
Я знаю только один способ. Он позвонил своему адвокату, тот открыл в банке счет на предъявителя и выслал чековую книжку в «Лаки», — сказал Марино.
— "Лаки"? — переспросила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51