Он знал, почему колеблется, с чего начать – с Полины или с более спокойной встречи с мэром?
XIII
К своему приходу в бункер в десять утра Марк Вандузлер подготовил все мыслимые отговорки на возможные предложения Луи Кельвелера. А потому спокойно вошел, поцеловал Марту и удивился, не обнаружив на столе записки. Луи наверняка оставил ему послание с просьбой отправиться с ним за тридевять земель. А может, попросил Марту ему передать. Но Марта ничего не сказала. Ну и ладно, все молчат, и слава богу.
Марку никогда не удавалось придерживаться раз принятого решения – правильного или нет – больше десяти минут. Нетерпение всегда побуждало его отбросить осторожность, и мелкие обиды вмиг исчезали, когда приходилось решать неразрешенные вопросы. Неразрешенные вопросы Марк не мог терпеть больше всего на свете. А потому, поерзав на стуле, поинтересовался у Марты, не велел ли Луи что-нибудь ему передать.
– Нет, – ответила Марта.
– Ну и ладно, – сказал Марк, решив больше не раскрывать рта.
– Представляешь, – снова заговорил он, – Луи хочет заставить меня побегать. Ну уж нет, Марта, это не по моей части. Только не подумай, что я бегать не умею, дело не в этом. Если надо, я бегаю очень быстро, то есть достаточно быстро, а еще лучше лазаю. Только не по горам, они на меня тоску наводят, а по стенам, по деревьям, по заборам. По мне и не скажешь, правда? А ведь это так, Марта, я очень ловкий, не сильный, но очень ловкий. На свете не одни силачи нужны, верно? Ты знаешь, что жена ушла от меня к здоровому детине? Да, силы у него хоть отбавляй, зато на стремянке не устоит, и потом он…
– А ты что, был женат?
– А что такого? Но это дело прошлое, так что не надо об этом, ладно?
– Ты сам начал.
– Да, ты права. Так вот, Марта, армия не для меня, а с Кельвелером так бы и получилось, он вербует втихую, исподтишка. Я подчиняться не способен, приказы меня из себя выводят, раздражают страшно. А уголовные дела вообще тоска, я подозревать не умею. Понять, изучить, сделать вывод – да, но подозревать живых людей не могу. Зато подозреваю покойников, это мое ремесло. Подозреваю, что счетовод сеньора де Пюизе обворовывал своего хозяина, наверняка надувал его на бараньей шерсти. Но он умер, улавливаешь, в чем тут разница? В обычной жизни я редко бываю подозрительным, верю тому, что мне говорят, и доверяю людям. И потом, черт знает почему я вечно болтаю без умолку, рассказываю людям обрывки своей жизни, это и меня утомляет, и надоедает другим. Сказать по правде, в солдаты и ищейки я не гожусь. Я не силач, подозревать не умею, командовать тоже, и вообще я не супергерой, как твой Людвиг. Кельвелер пусть как хочет, а я не поеду в Бретань, чтобы, как охотничий пес, гоняться за другой псиной. Меня это отвлекает от работы.
– Ты какой-то нервный сегодня, – заметила Марта, пожав плечами.
– Ага, ты тоже заметила, что что-то не так.
– Слишком много болтаешь для мужчины, тебе это не идет. Слушай меня, я в мужиках разбираюсь.
– Да ладно, плевать, идет – не идет.
– Тебе плевать, потому что ты по-другому не умеешь.
– Наверно. И что из того?
– Когда-нибудь я тебе расскажу, как не страдать из-за своей болтовни. Ты перебарщиваешь. Слушай, в следующий раз, как надумаешь с кем-нибудь сойтись, сначала покажи ее мне, потому что я в женщинах разбираюсь. А я скажу, годится она для тебя или нет, тогда если ты и наломаешь дров, то хоть не впустую.
Как ни удивительно, эта идея пришлась Марку по вкусу:
– А какая мне годится?
– Тут правил не бывает, не мечтай. Поговорим об этом, когда что-то появится на твоем горизонте. А в остальном не пойму, чего ты сегодня такой дерганый. Битый час о себе болтаешь, а к чему – непонятно.
– Я уже сказал. Я не собираюсь ехать с Людвигом.
– Думаешь, дело того не стоит?
– Да нет же, Марта, черт побери! И вообще мне не впервой.
– Людвиг говорил, тогда у тебя хорошо получилось.
– Я был не один. И вообще дело не в этом. Кругом сплошь продажные экс-легавые да самозваные судьи, и я не хочу, чтобы меня таскали, как телка на веревке, я всю неделю на это убил, с меня хватит.
– Знаешь, когда думаешь только о себе, перестаешь понимать других.
– Знаю. В том-то и штука.
– Ну-ка покажи мне свой нос.
Марк машинально поднял голову.
– Тебе в нос кольцо не вставишь, тонкий больно. Поверь, я разбираюсь в мужчинах. И потом, думаю, мало радости, когда ты без конца путаешься под ногами.
– Вот видишь.
– Да тебя никто и не просит ехать с Людвигом.
– Все равно. Он меня ловко и незаметно заманивает этим собачьим дерьмом, а потом увезет в Бретань, знает ведь, что я не могу бросить начатое дело. Это как пиво: раз открыл, и назад пути нет, надо выпить.
– Тут не пиво, а преступление.
– Да знаю я.
– Людвиг вчера вечером уехал. И уехал без тебя, Вандузлер-младший. Оставил тебя заниматься своими исследованиями. Со всем почтением.
Марта глядела на него с улыбкой, а Марк не знал, что сказать. Ему было жарко, слишком много он говорил. Первого января придется начать новую жизнь. И он спокойно спросил, не пора ли им выпить кофе.
Ни слова не говоря, они налили себе по чашечке. Потом Марта попросила подсобить ей с кроссвордом. И Марк впервые, почувствовав легкую слабость, позволил себе отвлечься от работы. Они вдвоем устроились на сложенном диване. Марк подложил себе под спину подушку, а одну дал Марте, потом встал за ластиком, нельзя же разгадывать кроссворд без ластика, взбил подушки, скинул сапоги и задумался над номером шесть по горизонтали: «вид искусства из десяти букв».
– Их много разных, – сказал Марк.
– Не рассуждай, думай.
XIV
Перед походом в мэрию Луи позавтракал в «Кафе де ла Аль» на другой стороне площади. Он ждал, пока куртка немного подсохнет. Кафе, в котором уже лет сорок ничего не менялось, понравилось Людвигу с первого взгляда. Там стоял допотопный электробильярд и обычный бильярдный стол с засаленной картонной вывеской «Осторожно, новое покрытие». Толкать один шар, чтобы ударить другой, – это хитроумное правило всегда ему нравилось. Рассчитывать углы, траекторию, удаленность борта, целить влево, чтобы попасть вправо. Хитрая игра. Игровой зал был большим и темным. Включать свет разрешалось только во время игры, а сейчас половина двенадцатого, еще слишком рано. У фигурок игроков в детском футболе ноги были сбиты от времени. Эх, опять эти ноги. Ему бы заняться пальцем ноги, а не заводить волынку на электробильярде, который глядел на него столь призывно.
– Сегодня можно увидеть мэра? – спросил Луи у пожилой, одетой в черное с серым дамы, стоявшей за стойкой.
Она задумалась, мягко положила на стойку свои тонкие руки.
– Если он в мэрии, то вряд ли, но, конечно, если его там нет…
– Да, если его нет, – сказал Луи.
– Он зайдет выпить стаканчик в половине первого. Если он на стройке, то не придет. Если нет, то придет.
Луи поблагодарил, расплатился, взял еще сыроватую куртку и пересек площадь. В мэрии его спросили, назначена ли ему встреча, месье мэр сейчас занят.
– Нельзя ли ему передать, что я здесь проездом и хотел бы с ним встретиться? Кельвелер, Луи Кельвелер.
У Луи никогда не было визиток, он их не любил.
Молодой человек позвонил, затем сделал знак, что Луи может пройти, дверь в конце коридора на верхнем этаже. А их всего два и было.
Луи ничего не помнил про этого бессменного мэра, только его имя и то, что он из разряда «прочие». Человек в кабинете оказался довольно упитанным, немного вялым, одна из тех физиономий, которые приходится подолгу разглядывать, чтобы запомнить, однако на вид весьма гибкий. У него была пружинистая походка, он выкручивал пальцы, не хрустнув костяшками, такая пластичность слегка настораживала. Заметив, что Луи наблюдает за этим упражнением, мэр сунул руку в карман и пригласил его сесть.
– Луи Кельвелер? Чем обязан?
Мишель Шевалье улыбался, но не слишком дружелюбно. Луи к этому привык. Неожиданный визит официального представителя министерства никогда не радовал выборных чиновников, какой бы пост они ни занимали. По-видимому, Шевалье не знал о его отставке или же эта отставка его не успокоила.
– Ничего такого, что могло бы вас обременить.
– Хочется верить. В Пор-Николя все на виду, городок маленький.
Мэр вздохнул. Наверняка он страдал от безделья. Скрывать нечего, да и заняться нечем.
– Итак? – начал мэр.
– Пор-Николя, возможно, и мал, но он растет. Я принес вам кое-что принадлежащее вашему городу, но найдено это было в Париже.
У Шевалье были большие голубые глаза, которые ему никак не удавалось сощурить, хотя он явно этого хотел.
– Сейчас покажу, – сказал Луи.
Он порылся в куртке и нащупал бородавчатый бок Бюфо, который дрых у него в кармане. Черт, утром он взял его с собой на прогулку к распятию, а потом забыл оставить в гостинице. Доставать его сейчас не время, вялое лицо мэра выглядело слишком озабоченным. Комок газеты оказался под брюхом Бюфо, который относился к вещественным доказательствам без уважения, а потому устроился сверху.
– Вот эта вещица, – сказал Луи, положив наконец хрупкую косточку на письменный стол Шевалье. – Она беспокоит меня настолько, что я приехал сюда. И надеюсь, что для беспокойства нет оснований.
Мэр наклонился, посмотрел на кость и неторопливо покачал головой. До чего спокойный, уравновешенный тип, подумал Луи, ходит не спеша, ничем его не проймешь, и с виду не дурак, если не считать этих больших глаз.
– Это человеческая кость, – пояснил Луи, – крайняя фаланга большого пальца ноги, которую я, к несчастью, обнаружил на площади Контрескарп, на решетке под деревом, и которая, я прошу прощения, месье мэр, находилась в собачьих экскрементах.
– Вы роетесь в собачьих экскрементах? – важно осведомился Шевалье без тени усмешки.
– В Париже прошел сильный ливень. Органику смыло, и кость осталась на решетке.
– Понятно. А при чем здесь наша община?
– Эта вещь показалась мне необычной, даже неприятной, потому-то я и обратил на нее внимание. Нельзя исключить несчастный случай, или, если уж предполагать худшее, пес мог забрести в комнату, где лежал покойник. Но мы не можем также исключить малейшую вероятность убийства.
Шевалье сидел неподвижно. Слушал и не возражал.
– А при чем здесь наш город? – повторил он.
– Сейчас поясню. Я ждал в Париже, но ничего не произошло. Вы же знаете, в столице труп долго не скроешь. В пригороде также никаких происшествий, и вот уже двенадцать дней никто не заявлял о пропаже людей. Поэтому я проследил за собаками-путешественницами, теми, что едят здесь, а испражняются далеко от дома, и выбрал двух из них. Я решил проследить за питбулем Лионеля Севрана.
– Продолжайте, – сказал мэр.
Он казался таким же вялым, но слушал теперь более внимательно. Луи облокотился на стол, подперев кулаком подбородок. Другую руку он держал в кармане, потому что глупая жаба не желала снова засыпать и ерзала внутри.
– В Пор-Николя произошел несчастный случай на берегу.
– Наконец-то дошли до сути.
– Да. Я приехал убедиться, что произошел именно несчастный случай.
– Да, – отрезал Шевалье, – несчастный случай. Пожилая женщина упала со скалы и разбилась. Об этом писали в газетах. Жандармы из Фуэнана сделали все, что требовалось. Вне всякого сомнения, произошел несчастный случай. Старая Мари всегда там гуляла, и в дождь и в зной. Она собирала там морских моллюсков, литорину, возвращалась с полными сумками. Вот и пошла туда как обычно, но в тот четверг шел дождь, водоросли были скользкие, в темноте она упала… Я хорошо ее знал, никто не причинил бы ей вреда.
Лицо мэра омрачилось. Он встал и, вяло прислонившись спиной к стене за своим столом, снова стал выворачивать пальцы. По его разумению, разговор был исчерпан.
– Ее нашли только в воскресенье, – добавил он.
– Поздновато.
– В пятницу никто не встревожился, у нее был выходной, а в субботу в полдень, когда она не появилась в кафе, зашли домой к ней и ее хозяевам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
XIII
К своему приходу в бункер в десять утра Марк Вандузлер подготовил все мыслимые отговорки на возможные предложения Луи Кельвелера. А потому спокойно вошел, поцеловал Марту и удивился, не обнаружив на столе записки. Луи наверняка оставил ему послание с просьбой отправиться с ним за тридевять земель. А может, попросил Марту ему передать. Но Марта ничего не сказала. Ну и ладно, все молчат, и слава богу.
Марку никогда не удавалось придерживаться раз принятого решения – правильного или нет – больше десяти минут. Нетерпение всегда побуждало его отбросить осторожность, и мелкие обиды вмиг исчезали, когда приходилось решать неразрешенные вопросы. Неразрешенные вопросы Марк не мог терпеть больше всего на свете. А потому, поерзав на стуле, поинтересовался у Марты, не велел ли Луи что-нибудь ему передать.
– Нет, – ответила Марта.
– Ну и ладно, – сказал Марк, решив больше не раскрывать рта.
– Представляешь, – снова заговорил он, – Луи хочет заставить меня побегать. Ну уж нет, Марта, это не по моей части. Только не подумай, что я бегать не умею, дело не в этом. Если надо, я бегаю очень быстро, то есть достаточно быстро, а еще лучше лазаю. Только не по горам, они на меня тоску наводят, а по стенам, по деревьям, по заборам. По мне и не скажешь, правда? А ведь это так, Марта, я очень ловкий, не сильный, но очень ловкий. На свете не одни силачи нужны, верно? Ты знаешь, что жена ушла от меня к здоровому детине? Да, силы у него хоть отбавляй, зато на стремянке не устоит, и потом он…
– А ты что, был женат?
– А что такого? Но это дело прошлое, так что не надо об этом, ладно?
– Ты сам начал.
– Да, ты права. Так вот, Марта, армия не для меня, а с Кельвелером так бы и получилось, он вербует втихую, исподтишка. Я подчиняться не способен, приказы меня из себя выводят, раздражают страшно. А уголовные дела вообще тоска, я подозревать не умею. Понять, изучить, сделать вывод – да, но подозревать живых людей не могу. Зато подозреваю покойников, это мое ремесло. Подозреваю, что счетовод сеньора де Пюизе обворовывал своего хозяина, наверняка надувал его на бараньей шерсти. Но он умер, улавливаешь, в чем тут разница? В обычной жизни я редко бываю подозрительным, верю тому, что мне говорят, и доверяю людям. И потом, черт знает почему я вечно болтаю без умолку, рассказываю людям обрывки своей жизни, это и меня утомляет, и надоедает другим. Сказать по правде, в солдаты и ищейки я не гожусь. Я не силач, подозревать не умею, командовать тоже, и вообще я не супергерой, как твой Людвиг. Кельвелер пусть как хочет, а я не поеду в Бретань, чтобы, как охотничий пес, гоняться за другой псиной. Меня это отвлекает от работы.
– Ты какой-то нервный сегодня, – заметила Марта, пожав плечами.
– Ага, ты тоже заметила, что что-то не так.
– Слишком много болтаешь для мужчины, тебе это не идет. Слушай меня, я в мужиках разбираюсь.
– Да ладно, плевать, идет – не идет.
– Тебе плевать, потому что ты по-другому не умеешь.
– Наверно. И что из того?
– Когда-нибудь я тебе расскажу, как не страдать из-за своей болтовни. Ты перебарщиваешь. Слушай, в следующий раз, как надумаешь с кем-нибудь сойтись, сначала покажи ее мне, потому что я в женщинах разбираюсь. А я скажу, годится она для тебя или нет, тогда если ты и наломаешь дров, то хоть не впустую.
Как ни удивительно, эта идея пришлась Марку по вкусу:
– А какая мне годится?
– Тут правил не бывает, не мечтай. Поговорим об этом, когда что-то появится на твоем горизонте. А в остальном не пойму, чего ты сегодня такой дерганый. Битый час о себе болтаешь, а к чему – непонятно.
– Я уже сказал. Я не собираюсь ехать с Людвигом.
– Думаешь, дело того не стоит?
– Да нет же, Марта, черт побери! И вообще мне не впервой.
– Людвиг говорил, тогда у тебя хорошо получилось.
– Я был не один. И вообще дело не в этом. Кругом сплошь продажные экс-легавые да самозваные судьи, и я не хочу, чтобы меня таскали, как телка на веревке, я всю неделю на это убил, с меня хватит.
– Знаешь, когда думаешь только о себе, перестаешь понимать других.
– Знаю. В том-то и штука.
– Ну-ка покажи мне свой нос.
Марк машинально поднял голову.
– Тебе в нос кольцо не вставишь, тонкий больно. Поверь, я разбираюсь в мужчинах. И потом, думаю, мало радости, когда ты без конца путаешься под ногами.
– Вот видишь.
– Да тебя никто и не просит ехать с Людвигом.
– Все равно. Он меня ловко и незаметно заманивает этим собачьим дерьмом, а потом увезет в Бретань, знает ведь, что я не могу бросить начатое дело. Это как пиво: раз открыл, и назад пути нет, надо выпить.
– Тут не пиво, а преступление.
– Да знаю я.
– Людвиг вчера вечером уехал. И уехал без тебя, Вандузлер-младший. Оставил тебя заниматься своими исследованиями. Со всем почтением.
Марта глядела на него с улыбкой, а Марк не знал, что сказать. Ему было жарко, слишком много он говорил. Первого января придется начать новую жизнь. И он спокойно спросил, не пора ли им выпить кофе.
Ни слова не говоря, они налили себе по чашечке. Потом Марта попросила подсобить ей с кроссвордом. И Марк впервые, почувствовав легкую слабость, позволил себе отвлечься от работы. Они вдвоем устроились на сложенном диване. Марк подложил себе под спину подушку, а одну дал Марте, потом встал за ластиком, нельзя же разгадывать кроссворд без ластика, взбил подушки, скинул сапоги и задумался над номером шесть по горизонтали: «вид искусства из десяти букв».
– Их много разных, – сказал Марк.
– Не рассуждай, думай.
XIV
Перед походом в мэрию Луи позавтракал в «Кафе де ла Аль» на другой стороне площади. Он ждал, пока куртка немного подсохнет. Кафе, в котором уже лет сорок ничего не менялось, понравилось Людвигу с первого взгляда. Там стоял допотопный электробильярд и обычный бильярдный стол с засаленной картонной вывеской «Осторожно, новое покрытие». Толкать один шар, чтобы ударить другой, – это хитроумное правило всегда ему нравилось. Рассчитывать углы, траекторию, удаленность борта, целить влево, чтобы попасть вправо. Хитрая игра. Игровой зал был большим и темным. Включать свет разрешалось только во время игры, а сейчас половина двенадцатого, еще слишком рано. У фигурок игроков в детском футболе ноги были сбиты от времени. Эх, опять эти ноги. Ему бы заняться пальцем ноги, а не заводить волынку на электробильярде, который глядел на него столь призывно.
– Сегодня можно увидеть мэра? – спросил Луи у пожилой, одетой в черное с серым дамы, стоявшей за стойкой.
Она задумалась, мягко положила на стойку свои тонкие руки.
– Если он в мэрии, то вряд ли, но, конечно, если его там нет…
– Да, если его нет, – сказал Луи.
– Он зайдет выпить стаканчик в половине первого. Если он на стройке, то не придет. Если нет, то придет.
Луи поблагодарил, расплатился, взял еще сыроватую куртку и пересек площадь. В мэрии его спросили, назначена ли ему встреча, месье мэр сейчас занят.
– Нельзя ли ему передать, что я здесь проездом и хотел бы с ним встретиться? Кельвелер, Луи Кельвелер.
У Луи никогда не было визиток, он их не любил.
Молодой человек позвонил, затем сделал знак, что Луи может пройти, дверь в конце коридора на верхнем этаже. А их всего два и было.
Луи ничего не помнил про этого бессменного мэра, только его имя и то, что он из разряда «прочие». Человек в кабинете оказался довольно упитанным, немного вялым, одна из тех физиономий, которые приходится подолгу разглядывать, чтобы запомнить, однако на вид весьма гибкий. У него была пружинистая походка, он выкручивал пальцы, не хрустнув костяшками, такая пластичность слегка настораживала. Заметив, что Луи наблюдает за этим упражнением, мэр сунул руку в карман и пригласил его сесть.
– Луи Кельвелер? Чем обязан?
Мишель Шевалье улыбался, но не слишком дружелюбно. Луи к этому привык. Неожиданный визит официального представителя министерства никогда не радовал выборных чиновников, какой бы пост они ни занимали. По-видимому, Шевалье не знал о его отставке или же эта отставка его не успокоила.
– Ничего такого, что могло бы вас обременить.
– Хочется верить. В Пор-Николя все на виду, городок маленький.
Мэр вздохнул. Наверняка он страдал от безделья. Скрывать нечего, да и заняться нечем.
– Итак? – начал мэр.
– Пор-Николя, возможно, и мал, но он растет. Я принес вам кое-что принадлежащее вашему городу, но найдено это было в Париже.
У Шевалье были большие голубые глаза, которые ему никак не удавалось сощурить, хотя он явно этого хотел.
– Сейчас покажу, – сказал Луи.
Он порылся в куртке и нащупал бородавчатый бок Бюфо, который дрых у него в кармане. Черт, утром он взял его с собой на прогулку к распятию, а потом забыл оставить в гостинице. Доставать его сейчас не время, вялое лицо мэра выглядело слишком озабоченным. Комок газеты оказался под брюхом Бюфо, который относился к вещественным доказательствам без уважения, а потому устроился сверху.
– Вот эта вещица, – сказал Луи, положив наконец хрупкую косточку на письменный стол Шевалье. – Она беспокоит меня настолько, что я приехал сюда. И надеюсь, что для беспокойства нет оснований.
Мэр наклонился, посмотрел на кость и неторопливо покачал головой. До чего спокойный, уравновешенный тип, подумал Луи, ходит не спеша, ничем его не проймешь, и с виду не дурак, если не считать этих больших глаз.
– Это человеческая кость, – пояснил Луи, – крайняя фаланга большого пальца ноги, которую я, к несчастью, обнаружил на площади Контрескарп, на решетке под деревом, и которая, я прошу прощения, месье мэр, находилась в собачьих экскрементах.
– Вы роетесь в собачьих экскрементах? – важно осведомился Шевалье без тени усмешки.
– В Париже прошел сильный ливень. Органику смыло, и кость осталась на решетке.
– Понятно. А при чем здесь наша община?
– Эта вещь показалась мне необычной, даже неприятной, потому-то я и обратил на нее внимание. Нельзя исключить несчастный случай, или, если уж предполагать худшее, пес мог забрести в комнату, где лежал покойник. Но мы не можем также исключить малейшую вероятность убийства.
Шевалье сидел неподвижно. Слушал и не возражал.
– А при чем здесь наш город? – повторил он.
– Сейчас поясню. Я ждал в Париже, но ничего не произошло. Вы же знаете, в столице труп долго не скроешь. В пригороде также никаких происшествий, и вот уже двенадцать дней никто не заявлял о пропаже людей. Поэтому я проследил за собаками-путешественницами, теми, что едят здесь, а испражняются далеко от дома, и выбрал двух из них. Я решил проследить за питбулем Лионеля Севрана.
– Продолжайте, – сказал мэр.
Он казался таким же вялым, но слушал теперь более внимательно. Луи облокотился на стол, подперев кулаком подбородок. Другую руку он держал в кармане, потому что глупая жаба не желала снова засыпать и ерзала внутри.
– В Пор-Николя произошел несчастный случай на берегу.
– Наконец-то дошли до сути.
– Да. Я приехал убедиться, что произошел именно несчастный случай.
– Да, – отрезал Шевалье, – несчастный случай. Пожилая женщина упала со скалы и разбилась. Об этом писали в газетах. Жандармы из Фуэнана сделали все, что требовалось. Вне всякого сомнения, произошел несчастный случай. Старая Мари всегда там гуляла, и в дождь и в зной. Она собирала там морских моллюсков, литорину, возвращалась с полными сумками. Вот и пошла туда как обычно, но в тот четверг шел дождь, водоросли были скользкие, в темноте она упала… Я хорошо ее знал, никто не причинил бы ей вреда.
Лицо мэра омрачилось. Он встал и, вяло прислонившись спиной к стене за своим столом, снова стал выворачивать пальцы. По его разумению, разговор был исчерпан.
– Ее нашли только в воскресенье, – добавил он.
– Поздновато.
– В пятницу никто не встревожился, у нее был выходной, а в субботу в полдень, когда она не появилась в кафе, зашли домой к ней и ее хозяевам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30