– удивился Алек. – Я считал, что ты пишешь свою халтуру между полуночью и рассветом.
– Вы, молодой человек, обладаете удивительной проницательностью, – вздохнул Роджер. – Вряд ли кто осмелится назвать мою работу халтурой. Однако, что греха таить, мы с тобой, Алек, конечно знаем, что так оно и есть, не правда ли? Только ради всего святого никому не сообщай своего мнения! Мои доходы, как ты сам прекрасно понимаешь, зависят от того, как расходятся мои книги, и если Александр Грирсон свое отнюдь не лестное мнение сделает достоянием широкой публики…
Алек шутливо ткнул кулаком в «литературную» грудь своего друга.
– О, ради всею святого заткнись! – пробормотал он. – Ты что, никогда не перестаешь болтать?
– Перестаю, – с сожалением признал Роджер. – Когда сплю. И это для меня служит величайшим испытанием. Поэтому я так ненавижу ложиться спать. Однако ты мне еще не сказал, почему в такую рань уже на ногах.
– Не мог уснуть, – несколько смущенно ответил Алек.
– О-о! – Роджер остановился и принялся критически разглядывать своего собеседника. – Пожалуй, Алек, я должен за тобой понаблюдать. Прошу простить, если это причинит тебе неудобство или беспокойство, однако это мой долг перед великой британской читающей публикой. И это совершенно очевидно, мой занятный молодой влюбленный. Может, теперь ты сообщишь, по какому случаю отравляешь этот чудесный сад своим присутствием в такое неподходящее время.
– Да заткнись же ты! Черт бы тебя побрал! – сильно покраснев, огрызнулся «занятный молодой влюбленный».
Роджер, разглядывал его с пристальным вниманием.
– Наблюдение за поведением только что обручившегося индивидуума мужского пола свидетельствует: во-первых, он резко меняет свои привычки – подхватываясь рано утром, спешит на свежий воздух, когда должен был пребывать в духоте, бездельничая в постели; во-вторых, нападает на своих самых близких друзей без малейшего повода; в-третьих, становится ярко-кирпичного цвета, если ему задают самый простой вопрос; в-четвертых…
– Ты наконец заткнешься? Или мне придется швырнуть тебя на розовый куст? – закричал возмущенный Алек.
– Я заткнусь, – поспешно сказал Роджер, – но только ради Уильяма. Пойми это, пожалуйста! Я чувствую, что Уильям будет вне себя, увидев, как я приземляюсь на один из его драгоценных розовых кустов. Это повергнет его в величайшее уныние, и даже подумать страшно, к каким последствиям может привести. Между прочим, как так случилось, что ты появился со стороны ворот, а не из дома?
– Ты сегодня дьявольски любопытен, – улыбнулся Алек. – Если хочешь знать, я был в деревне.
– Так рано? Алек, должно быть, с тобой все-таки что-то творится! С какой стати ты был в деревне?
– Чтобы… Ну, если ты уж так хочешь знать, я ходил на почту опустить письмо, – нехотя сказал Алек.
– Ага! И письмо настолько важное и срочное, что не могло подождать, пока соберут все письма в доме, чтобы отправить их на почту, – рассуждал Роджер. – Интересно! Может быть, письмо было адресовано в «Тайме»? «Превосходно, Холмс! Как вы пришли к такому выводу?» «Вы ведь знаете мои методы, Ватсон. Их только необходимо правильно применять…» Ну что, Александр Ватсон, я прав?
– Нет, ты не прав, – резко ответил Алек. – Письмо было к моему букмекеру.
– Ну-у… я могу лишь только сказать, что письмо должно быть адресовано в «Тайме», – с негодованием ответил Роджер. – В сущности, вряд ли правильно то, что письмо было не для «Тайме». Ты выстраиваешь цепь фактов, ведущих к заключению, что это злосчастное письмо было для «Тайме», и тут же резко меняешь курс и хладнокровно сообщаешь, что оно адресовано твоему букмекеру! Если на то пошло, к чему вообще писать букмекеру? Телеграмма – самый подходящий вид переписки с букмекерами. Уж конечно тебе это известно.
– Скажи, Роджер, у тебя никогда не болит язык или гортань, – устало вздохнул Алек. – Или, может, бывает вывих челюсти? Можно подумать, что…
– Я, разумеется, с величайшим удовольствием выслушал бы твою небольшую лекцию по медицине, – поспешно перебил его Роджер с серьезным выражением, – но, к сожалению, предварительно назначенная крайне важная встреча лишает меня подобного удовольствия. Я только что вспомнил… мне необходимо встретить одного человека по поводу… Гм… по какому же поводу? О да! Вспомнил! Вот козел! Ну, пока, Алек! Надеюсь, увидимся за завтраком.
Он схватил руку своего изумленного собеседника, сердечно потряс ее и быстро зашагал в сторону деревни. Несмотря на продолжительное знакомство, Алек так и не смог привыкнуть к неожиданным поступкам Роджера.
Легкие шаги за его спиной заставили Алека обернуться, и то, что он увидел, объяснило причину поспешного ухода Роджера. Понимающая улыбка мелькнула на его лице, он энергично поспешил вперед, и все мысли о Роджере мгновенно испарились из его головы. Так быстро нас забывают, как только появится кто-нибудь более значительный.
Девушка, приближавшаяся по траве газона, была небольшого роста, хрупкая, с большими серыми широко поставленными глазами и густыми светлыми волосами. Косые лучи солнца, освещая стройную фигурку сзади, создавали золотистое сияние вокруг ее головы. Она была больше чем просто хорошенькой, ибо одна лишь красота всегда предполагает определенную вялость и безжизненность, которых, безусловно, не было в лице Барбары Шэннон. Наоборот, четкие линии подбородка, даже если взять лишь эту маленькую деталь во внешности Барбары, свидетельствовали о необыкновенной силе характера, что довольно редко можно встретить в девятнадцатилетней девушке.
У Алека перехватило дыхание, когда он поспешил ей навстречу. Только вчера Барбара приняла его предложение и согласилась выйти за него замуж, и он еще не успел с этим освоиться.
– Дорогая! – воскликнул он, намереваясь заключить ее в свои объятья. (Уильям давно исчез в поисках орудия, необходимого для борьбы с тлей). – Дорогая! Это великолепно! Как вы догадались, что я буду ждать вас именно здесь?!
Барбара протянула руку, чтобы удержать его на расстоянии. Лицо ее было очень серьезным, и вокруг глаз виднелись следы слез.
– Алек, – сказала она тихо. – У меня для вас довольно плохая новость. Случилось нечто ужасное… о чем я не могу вам рассказать, так что пожалуйста, дорогой, ни о чем меня не спрашивайте, потому что это сделает меня еще более несчастной. Я не могу больше оставаться помолвленной с вами. Вы должны полностью забыть то, что случилось вчера. Сейчас об этом не может быть и речи. Алек, я… я не могу выйти за вас замуж.
Глава 2
Прерванный завтрак
Мистер Виктор Стэнуорт, собравший в Лейтон-Корте небольшую группу гостей, считался, согласно оценке его друзей (которых у него насчитывалось великое множество и притом самых разнообразных), безусловно отличнейшим человеком. Что думали о нем враги – если они у него, конечно, были, – остается неизвестным. Во всяком случае существование последних кажется сомнительным, ибо добродушный старый джентльмен лет шестидесяти, имевший более чем приличный доход, изрядный запас превосходных вин и не менее превосходных сигар и отличавшийся добродушным гостеприимством, граничившим со щедростью, вряд ли относился к числу людей, у которых есть враги. Таков был мистер Виктор Стэнуорт, и, возможно, этим еще не все сказано.
Если и была у него одна заметная слабинка, то она настолько незначительна, что ее вряд ли можно причислить к недостаткам. Она заключалась в том, что он слишком явно проявлял интерес к людям, чьи портреты появлялись в иллюстрированных еженедельниках. Нельзя сказать, чтобы мистер Стэнуорт был снобом или кем-то близким к этой категории лиц. Он в равной мере мог обменяться шуткой как с мусорщиком, так и с герцогом, хотя, возможно, любому из них предпочел бы миллионера. Однако он и не пытался скрыть свое удовлетворение, когда его младший брат (который теперь уже лет десять или больше как ушел из жизни) сумел жениться на леди Синтии Энглтер, старшей дочери графа Грассингэма (вопреки всем ожиданиям и более чем откровенно высказанному негативному отношению родителей невесты). Мистер Виктор Стэнуорт даже выразил свое глубочайшее удовлетворение по этому поводу, выделив указанной особе тысячу фунтов в год до тех пор, пока она будет носить имя Стэнуорт. В документе, однако, в качестве необходимого условия было оговорено, что леди должна сохранить свой титул. Слухи, разумеется, ходили, будто проявленный интерес проистекал из того факта, что происхождение семьи Стэнуорт не было таким высоким, как того хотелось. Была ли в этом правда или нет, остается невыясненным. Как бы то ни было, теперь это было покрыто золотым покрывалом неизвестности, приоткрывать которое ни у кого не было ни желания, ни терпения. Мистер Стэнуорт был холостяком и, как известно, имел некое значение в Сити, в этой Мекке финансов. Ничего более точно установлено не было, и считалось, что ясности в этом вопросе и не требовалось. Однако более любопытные могли при желании обнаружить имя мистера Стэнуорта в совете директоров нескольких небольших концернов, различные конторы которых были разбросаны в радиусе полумили от Меншинс-хауса. Во всяком случае мистеру Стэнуорту не предъявлялось таких непомерных требований занятости, которые исключали бы его полное участие в более приятных занятиях. Два-три дня в неделю в Лондоне в зимнее время и не более двух недель летом казалось вполне достаточным для того, чтобы не только сохранить среди его друзей репутацию в области финансов, но и обеспечить немалый доход и процветание, являвшихся для многих источником невиданного удовольствия.
Уже упоминалось о том, что в обычае мистера Стэнуорта было принимать гостей часто и с широким гостеприимством. Ему доставляло удовольствие собирать вокруг себя группу избранных, веселых и остроумных (обычно молодых) людей. Летом он снимал для этой цели дом (каждый раз в другом месте), выбирая при этом старинный большой дом, обладавший длинной вереницей именитых аристократических владельцев. Чем стариннее, тем лучше. Зимние месяцы он проводил за границей или в своей уютной холостяцкой квартире на Сент-Джеймс-стрит. Этим летом его выбор пал на Лейтон-Корте ею якобитским стилем – мансардными надстройками с остроконечным верхом, решетчатыми окнами и степами, обитыми дубовыми панелями. Мистер Стэнуорт был вполне удовлетворен Лейтон-Кортом. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он здесь обосновался, и небольшое собрание гостей (второе из его летних мероприятий) находилось сейчас в полном разгаре. Роль хозяйки в таких случаях всегда исполняла невестка мистера Стэнуорта – леди Стэнуорт.
Ни Роджер, ни Алек раньше не были знакомы с хозяином; их включение в число гостей произошло вследствие целого ряда обстоятельств. Прежде всего была приглашена миссис Шэннон, давнишняя приятельница леди Стэнуорт. С ней приехала ее дочь, Барбара. Затем мистер Стэнуорт, весело подмигнув свое невестке, заметил, что Барбара в последнее время чертовски похорошела и спросил, не было ли какого-нибудь определенного человека, которого Барбаре было бы приятно встретить в Лейтон-Корте? Леди Стэнуорт высказала мнение, что, пожалуй, девушка с удовольствием встретилась бы с неким Александром Грирсоном. После чего мистер Стэнуорт с помощью серии вопросов установил, что Александр Грирсон – это молодой человек, обладающий значительными земными сокровищами (что в высшей степени заинтересовало мистера Стэнуорта), что он три года подряд выступал в крикетной команде за Оксфорд (что заинтересовало мистера Стэнуорта еще больше) и что он явно человек безупречного характера и поведения (что вообще мистера Стэнуорта совсем не заинтересовало). Мистер Стэнуорт отдал соответствующее распоряжение, в результате которого мистер Александр Грирсон два дня спустя получил очаровательную маленькую записочку, на которую немедленно с благодарностью ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Вы, молодой человек, обладаете удивительной проницательностью, – вздохнул Роджер. – Вряд ли кто осмелится назвать мою работу халтурой. Однако, что греха таить, мы с тобой, Алек, конечно знаем, что так оно и есть, не правда ли? Только ради всего святого никому не сообщай своего мнения! Мои доходы, как ты сам прекрасно понимаешь, зависят от того, как расходятся мои книги, и если Александр Грирсон свое отнюдь не лестное мнение сделает достоянием широкой публики…
Алек шутливо ткнул кулаком в «литературную» грудь своего друга.
– О, ради всею святого заткнись! – пробормотал он. – Ты что, никогда не перестаешь болтать?
– Перестаю, – с сожалением признал Роджер. – Когда сплю. И это для меня служит величайшим испытанием. Поэтому я так ненавижу ложиться спать. Однако ты мне еще не сказал, почему в такую рань уже на ногах.
– Не мог уснуть, – несколько смущенно ответил Алек.
– О-о! – Роджер остановился и принялся критически разглядывать своего собеседника. – Пожалуй, Алек, я должен за тобой понаблюдать. Прошу простить, если это причинит тебе неудобство или беспокойство, однако это мой долг перед великой британской читающей публикой. И это совершенно очевидно, мой занятный молодой влюбленный. Может, теперь ты сообщишь, по какому случаю отравляешь этот чудесный сад своим присутствием в такое неподходящее время.
– Да заткнись же ты! Черт бы тебя побрал! – сильно покраснев, огрызнулся «занятный молодой влюбленный».
Роджер, разглядывал его с пристальным вниманием.
– Наблюдение за поведением только что обручившегося индивидуума мужского пола свидетельствует: во-первых, он резко меняет свои привычки – подхватываясь рано утром, спешит на свежий воздух, когда должен был пребывать в духоте, бездельничая в постели; во-вторых, нападает на своих самых близких друзей без малейшего повода; в-третьих, становится ярко-кирпичного цвета, если ему задают самый простой вопрос; в-четвертых…
– Ты наконец заткнешься? Или мне придется швырнуть тебя на розовый куст? – закричал возмущенный Алек.
– Я заткнусь, – поспешно сказал Роджер, – но только ради Уильяма. Пойми это, пожалуйста! Я чувствую, что Уильям будет вне себя, увидев, как я приземляюсь на один из его драгоценных розовых кустов. Это повергнет его в величайшее уныние, и даже подумать страшно, к каким последствиям может привести. Между прочим, как так случилось, что ты появился со стороны ворот, а не из дома?
– Ты сегодня дьявольски любопытен, – улыбнулся Алек. – Если хочешь знать, я был в деревне.
– Так рано? Алек, должно быть, с тобой все-таки что-то творится! С какой стати ты был в деревне?
– Чтобы… Ну, если ты уж так хочешь знать, я ходил на почту опустить письмо, – нехотя сказал Алек.
– Ага! И письмо настолько важное и срочное, что не могло подождать, пока соберут все письма в доме, чтобы отправить их на почту, – рассуждал Роджер. – Интересно! Может быть, письмо было адресовано в «Тайме»? «Превосходно, Холмс! Как вы пришли к такому выводу?» «Вы ведь знаете мои методы, Ватсон. Их только необходимо правильно применять…» Ну что, Александр Ватсон, я прав?
– Нет, ты не прав, – резко ответил Алек. – Письмо было к моему букмекеру.
– Ну-у… я могу лишь только сказать, что письмо должно быть адресовано в «Тайме», – с негодованием ответил Роджер. – В сущности, вряд ли правильно то, что письмо было не для «Тайме». Ты выстраиваешь цепь фактов, ведущих к заключению, что это злосчастное письмо было для «Тайме», и тут же резко меняешь курс и хладнокровно сообщаешь, что оно адресовано твоему букмекеру! Если на то пошло, к чему вообще писать букмекеру? Телеграмма – самый подходящий вид переписки с букмекерами. Уж конечно тебе это известно.
– Скажи, Роджер, у тебя никогда не болит язык или гортань, – устало вздохнул Алек. – Или, может, бывает вывих челюсти? Можно подумать, что…
– Я, разумеется, с величайшим удовольствием выслушал бы твою небольшую лекцию по медицине, – поспешно перебил его Роджер с серьезным выражением, – но, к сожалению, предварительно назначенная крайне важная встреча лишает меня подобного удовольствия. Я только что вспомнил… мне необходимо встретить одного человека по поводу… Гм… по какому же поводу? О да! Вспомнил! Вот козел! Ну, пока, Алек! Надеюсь, увидимся за завтраком.
Он схватил руку своего изумленного собеседника, сердечно потряс ее и быстро зашагал в сторону деревни. Несмотря на продолжительное знакомство, Алек так и не смог привыкнуть к неожиданным поступкам Роджера.
Легкие шаги за его спиной заставили Алека обернуться, и то, что он увидел, объяснило причину поспешного ухода Роджера. Понимающая улыбка мелькнула на его лице, он энергично поспешил вперед, и все мысли о Роджере мгновенно испарились из его головы. Так быстро нас забывают, как только появится кто-нибудь более значительный.
Девушка, приближавшаяся по траве газона, была небольшого роста, хрупкая, с большими серыми широко поставленными глазами и густыми светлыми волосами. Косые лучи солнца, освещая стройную фигурку сзади, создавали золотистое сияние вокруг ее головы. Она была больше чем просто хорошенькой, ибо одна лишь красота всегда предполагает определенную вялость и безжизненность, которых, безусловно, не было в лице Барбары Шэннон. Наоборот, четкие линии подбородка, даже если взять лишь эту маленькую деталь во внешности Барбары, свидетельствовали о необыкновенной силе характера, что довольно редко можно встретить в девятнадцатилетней девушке.
У Алека перехватило дыхание, когда он поспешил ей навстречу. Только вчера Барбара приняла его предложение и согласилась выйти за него замуж, и он еще не успел с этим освоиться.
– Дорогая! – воскликнул он, намереваясь заключить ее в свои объятья. (Уильям давно исчез в поисках орудия, необходимого для борьбы с тлей). – Дорогая! Это великолепно! Как вы догадались, что я буду ждать вас именно здесь?!
Барбара протянула руку, чтобы удержать его на расстоянии. Лицо ее было очень серьезным, и вокруг глаз виднелись следы слез.
– Алек, – сказала она тихо. – У меня для вас довольно плохая новость. Случилось нечто ужасное… о чем я не могу вам рассказать, так что пожалуйста, дорогой, ни о чем меня не спрашивайте, потому что это сделает меня еще более несчастной. Я не могу больше оставаться помолвленной с вами. Вы должны полностью забыть то, что случилось вчера. Сейчас об этом не может быть и речи. Алек, я… я не могу выйти за вас замуж.
Глава 2
Прерванный завтрак
Мистер Виктор Стэнуорт, собравший в Лейтон-Корте небольшую группу гостей, считался, согласно оценке его друзей (которых у него насчитывалось великое множество и притом самых разнообразных), безусловно отличнейшим человеком. Что думали о нем враги – если они у него, конечно, были, – остается неизвестным. Во всяком случае существование последних кажется сомнительным, ибо добродушный старый джентльмен лет шестидесяти, имевший более чем приличный доход, изрядный запас превосходных вин и не менее превосходных сигар и отличавшийся добродушным гостеприимством, граничившим со щедростью, вряд ли относился к числу людей, у которых есть враги. Таков был мистер Виктор Стэнуорт, и, возможно, этим еще не все сказано.
Если и была у него одна заметная слабинка, то она настолько незначительна, что ее вряд ли можно причислить к недостаткам. Она заключалась в том, что он слишком явно проявлял интерес к людям, чьи портреты появлялись в иллюстрированных еженедельниках. Нельзя сказать, чтобы мистер Стэнуорт был снобом или кем-то близким к этой категории лиц. Он в равной мере мог обменяться шуткой как с мусорщиком, так и с герцогом, хотя, возможно, любому из них предпочел бы миллионера. Однако он и не пытался скрыть свое удовлетворение, когда его младший брат (который теперь уже лет десять или больше как ушел из жизни) сумел жениться на леди Синтии Энглтер, старшей дочери графа Грассингэма (вопреки всем ожиданиям и более чем откровенно высказанному негативному отношению родителей невесты). Мистер Виктор Стэнуорт даже выразил свое глубочайшее удовлетворение по этому поводу, выделив указанной особе тысячу фунтов в год до тех пор, пока она будет носить имя Стэнуорт. В документе, однако, в качестве необходимого условия было оговорено, что леди должна сохранить свой титул. Слухи, разумеется, ходили, будто проявленный интерес проистекал из того факта, что происхождение семьи Стэнуорт не было таким высоким, как того хотелось. Была ли в этом правда или нет, остается невыясненным. Как бы то ни было, теперь это было покрыто золотым покрывалом неизвестности, приоткрывать которое ни у кого не было ни желания, ни терпения. Мистер Стэнуорт был холостяком и, как известно, имел некое значение в Сити, в этой Мекке финансов. Ничего более точно установлено не было, и считалось, что ясности в этом вопросе и не требовалось. Однако более любопытные могли при желании обнаружить имя мистера Стэнуорта в совете директоров нескольких небольших концернов, различные конторы которых были разбросаны в радиусе полумили от Меншинс-хауса. Во всяком случае мистеру Стэнуорту не предъявлялось таких непомерных требований занятости, которые исключали бы его полное участие в более приятных занятиях. Два-три дня в неделю в Лондоне в зимнее время и не более двух недель летом казалось вполне достаточным для того, чтобы не только сохранить среди его друзей репутацию в области финансов, но и обеспечить немалый доход и процветание, являвшихся для многих источником невиданного удовольствия.
Уже упоминалось о том, что в обычае мистера Стэнуорта было принимать гостей часто и с широким гостеприимством. Ему доставляло удовольствие собирать вокруг себя группу избранных, веселых и остроумных (обычно молодых) людей. Летом он снимал для этой цели дом (каждый раз в другом месте), выбирая при этом старинный большой дом, обладавший длинной вереницей именитых аристократических владельцев. Чем стариннее, тем лучше. Зимние месяцы он проводил за границей или в своей уютной холостяцкой квартире на Сент-Джеймс-стрит. Этим летом его выбор пал на Лейтон-Корте ею якобитским стилем – мансардными надстройками с остроконечным верхом, решетчатыми окнами и степами, обитыми дубовыми панелями. Мистер Стэнуорт был вполне удовлетворен Лейтон-Кортом. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он здесь обосновался, и небольшое собрание гостей (второе из его летних мероприятий) находилось сейчас в полном разгаре. Роль хозяйки в таких случаях всегда исполняла невестка мистера Стэнуорта – леди Стэнуорт.
Ни Роджер, ни Алек раньше не были знакомы с хозяином; их включение в число гостей произошло вследствие целого ряда обстоятельств. Прежде всего была приглашена миссис Шэннон, давнишняя приятельница леди Стэнуорт. С ней приехала ее дочь, Барбара. Затем мистер Стэнуорт, весело подмигнув свое невестке, заметил, что Барбара в последнее время чертовски похорошела и спросил, не было ли какого-нибудь определенного человека, которого Барбаре было бы приятно встретить в Лейтон-Корте? Леди Стэнуорт высказала мнение, что, пожалуй, девушка с удовольствием встретилась бы с неким Александром Грирсоном. После чего мистер Стэнуорт с помощью серии вопросов установил, что Александр Грирсон – это молодой человек, обладающий значительными земными сокровищами (что в высшей степени заинтересовало мистера Стэнуорта), что он три года подряд выступал в крикетной команде за Оксфорд (что заинтересовало мистера Стэнуорта еще больше) и что он явно человек безупречного характера и поведения (что вообще мистера Стэнуорта совсем не заинтересовало). Мистер Стэнуорт отдал соответствующее распоряжение, в результате которого мистер Александр Грирсон два дня спустя получил очаровательную маленькую записочку, на которую немедленно с благодарностью ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35