А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

И только я, казалось бы, ухватил за хвост ответ на этот вопрос, как всё испортил Антип.
– Ты что с ней, того?
– Что «того»? – От досады до меня не сразу дошло, что он имеет в виду.
– Ну откуда ты тогда мог узнать про шрам? – гнул свое Антип, нахмурив брови.
Я что-то не понял, он к Сантане ревнует или о дочке заботится? Вообще-то Сима меня всегда учила, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но сейчас мне пришлось сделать именно так.
– А сами-то как думаете? – спросил я, глядя в глаза своему тестю. – Того или не того?
Прежде чем ответить, Антип долго смотрел в мои глаза. Наконец хмурый лоб разгладился, а голос старого премьер-боярина потеплел.
– Думаю, что нет, – с облегчением признался Антип, – отчебучить ты, конечно, можешь что угодно, но ведь любишь-то ты Селистену.
Ну слава богам, он всё-таки заботится о рыжей, а не об этой старой грымзе.
– Знаешь, ведь я сразу понял, что ты ее любишь больше жизни, да только смириться не мог, что вы всё без меня решили. Наверное, просто старый стал, боюсь один остаться, – уже совсем тихо добавил Антип и замолчал.
А на кой нам, собственно, было твое мнение, мы же вроде люди взрослые? Встретились, полюбили, решили пожениться. В этом деле третьего мнения не спрашивают.
Я хотел было что-то съязвить, но, глядя на поникшую фигуру тестя, передумал. И так видно, что последние слова дались ему с большим трудом, так чего же человека мучить? В конце концов, сказать такое зятю не каждый решится.
«Всё-таки повезло мне с тестем, нормальный мужик попался, – подумалось мне уже ночью, когда я попытался устроиться на отвратительном каменном полу. – Правда, со своими тараканами в голове, но, как говорится, не без этого. Вон у моей Селистенки сколько проблем было, пока со мной не повстречалась, а сейчас? Да практически никаких, кроме пробышей и Сантаны… Пожалуй, он таки не безнадежен, я за него возьмусь. А что? Становиться человеком никогда не поздно».
Вот примерно с такими мыслями я и заснул, уже сквозь сон отметив, что спать на камнях неудобно, негигиенично и банально холодно. Надо будет завтра заняться благоустройством темницы, мало ли сколько еще нам тут сидеть придется.
Наверное, по замыслам коварной Сантаны, нам с Антипом полагалось стонать от бессилия, мерить камеру шагами и вынашивать планы побега… Да, и еще усиленно переживать за близких, оставшихся на свободе.
Поверьте, на воплощение в жизнь всех этих обязательных мероприятий лично у меня ушло всего несколько минут. Разок постонал (довольно жалостливо), ритуально пнул сапогом дверь (не сильно, так как дверь дубовая, и я рисковал покалечить ногу), вполне искренне обматерил стражу (особенно Демьяна) и вымерил шагами нашу комнатушку (пять на девять шагов).
С планом побега тоже всё обстояло достаточно просто. Еще в прошлый раз я перебрал их все и понял, что сбежать из этих стен без колдовства или помощи извне просто невозможно. Так что теперь скрипеть мозгами на эту тему ни к чему. Мне бы только из камеры выбраться, скажем, на очную ставку или на допрос, а там уж я порезвлюсь на славу.
Зато мы с Антипом обсудили безопасность нашей Селистены. В результате непродолжительной дискуссии пришли к выводу, что пока нашему рыжему чертенку ничего не грозит. Сантана добилась своего, мы нейтрализованы, и трогать рыжую на данном этапе ей не резон.
…То ли жить стало лучше, то ли умирать веселей, но в любом случае мы с Антипом в заключении не очень-то тосковали. Для начала, я стребовал у стражи соломенные тюфяки. Не пристало заслуженному боярину и великому колдуну томиться в неволе на холодном каменном полу. Далее поставил вопрос ребром об усиленной кормежке, в соответствии с нашим солидным статусом. И положенная нам по праву двойная пайка была доставлена в камеру.
Как, спросите вы, я всего этого добился? Да очень даже легко, с помощью искусства, конечно. Просто в темнице оказалась прекрасная акустика, и, чтобы немного развлечься самому и соответственно развлечь тестя, я принялся ему петь.
Так как песен я знаю немного (а точнее, всего одну, потому что моя зарисовка про шрам пока на полноценную песню не тянула), то решил исполнить балладу о своих великих подвигах. Антип поначалу отнекивался, уверяя, что уже слышал ее однажды, но потом сдался, и даже вошел во вкус. Свое пение я прерывал только для того, чтобы рассказать некоторые не учтенные в балладе подробности. Куплетов в ней было великое множество, так что занятие мы себе нашли практически на целый день.
То ли Сантана наколдовала что-то не так, то ли строители подземелья подкачали, не рассчитывавшие, что у узников будет настроение предаться музицированию. Но, так или иначе, мои стенания оказались слышны во всём дворце. Ценителей истинного искусства нашлось немного, и уже через час меня попросили замолчать.
Надо ли говорить, что, услышав такую просьбу, я тут же принялся петь с удвоенной силой. В общем, к концу дня, по личному распоряжению Сантаны (полное отсутствие вкуса!), все мои требования были выполнены. А наевшись до отвала и развалившись на вполне сносных тюфяках, мы с Антипом справедливо рассудили, что не так уж всё и плохо. Во всяком случае, уныние и депрессия как обязательные составляющие времяпрепровождения за решеткой были нами решительно отвергнуты. Даже Антип, несмотря на свой характер и возраст, вел себя вполне прилично, чем заслужил мое уважение.
На следующий день я опять с чувством затянул песнь о моих похождениях, и уже спустя несколько минут в нашем распоряжении была колода карт. У премьер-боярина загорелись глаза, и весь следующий день мы резались в карты. Вначале на интерес, потом на щелбаны. Когда у бедного Антипа на лбу образовалась внушительная шишка, я уговорил его сыграть по маленькой. А когда мы наконец закончили игру, я стал полноправным владельцем всего движимого и недвижимого имущества премьер-боярина. Тут Антип повел себя неспортивно и обвинил меня в шулерстве, припомнив при этом, что я колдун. Я резонно возразил, что никакое колдовство здесь не действует, и напомнил, что проигрывать надо уметь. Достойного ответа у тестя не оказалось, и он не нашел ничего умнее, как обидеться на меня. Обижался старый боярин очень смешно: по-детски надувал губы, хмурил лоб и недовольно пыхтел. Я, конечно, немного поприкалывался над ним, рассуждая вслух, какие перестройки и перестановки сделаю, когда вернусь в законно принадлежащие мне апартаменты.
Когда же мне надоело слышать, как скрипят в тишине зубы Антипа, я сделал широкий жест и подарил всё свое кровное имущество своему сокамернику. А что? Душа у меня широкая, да и на кой мне лишние заботы? Правда, взамен я вытребовал пожизненное право на проживание и питание в боярском тереме. Теперь уж никто меня не упрекнет, что я ем чужой хлеб! Отныне он не чужой, а честно выигранный.
Кстати, для удачного исхода игры нужно не колдовство, а исключительно ловкость рук. А этой ловкости меня еще в ранней юности научила Серафима, справедливо полагая, что искусство игры в карты в жизни всегда пригодится. Как обычно, Сима и тут не ошиблась – пригодилось, и не раз.
Получив назад проигранное, Антип (между прочим, я его не заставлял садиться со мной играть) вернул себе бодрость духа. Забегая вперед, могу сказать, что еще дважды премьер-боярин лишался своего имущества, и дважды я благосклонно возвращал утраченное бывшему владельцу. Разница была только в том, что теперь мы играли в кости и в крестики-нолики.
…Через два дня вынужденного заточения мы, изрядно замученные игрой, решили устроить себе маленький пир. Точнее, конечно, решил я, а тесть был вынужден примкнуть ко мне за неимением возможности уединиться. Хотя, по большому счету, не очень-то он и сопротивлялся.
Для верности я громко спел с десяток куплетов и потребовал у ошалелой стражи закуску, соответствующую моменту. Поначалу наивные ребята попытались отделаться обычной порцией, но спустя еще десяток куплетов мой заказ был выполнен.
Осмотрев переправленные через окошко в двери разносолы, я, к своему великому неудовольствию, заметил полное отсутствие горячительных напитков. На законное требование выдать не менее двух кувшинов медовухи стража ответила дружным хохотом и нелепыми отговорками, что, мол, никогда еще в темницу не передавали на ужин пенный мед. Я было возразил им, что и таких вот узников у них еще никогда не томилось, но опять в ответ получил только дружный хохот. От моих вокальных стараний стража взвыла, но нести медовуху не спешила. Видимо, это у них и правда являлось вопиющим нарушением внутреннего распорядка.
Но сдаваться я не собирался. Если на столе отсутствует медовуха, то чудесная закуска становится просто едой. Я к такому превращению чудных яств готов не был и крепко задумался, как бы мне стимулировать этих поборников дисциплины.
Интересно, а Сантана хорошо слышит мое пение? Судя по тому, что пока все мои требования выполнялись, да. Оно и к лучшему. Тут мой взгляд упал на плошку с медом, в котором из последних сил бултыхалась, пчела. Я глядел на ее тшетные попытки выбраться, и неожиданно мне в голову пришла вторая строчка моей вокальной зарисовки.
Я прокашлялся, подошел поближе к двери и пропел: «Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже. тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе!»
Мое чуткое ухо тут же уловило сдавленный вопль где-то наверху. А спустя совсем немного времени нам были доставлены два кувшина медовухи.
Вот что искусство делает с людьми! Однако слишком усердствовать с этим гуманным средством бытового шантажа явно не стоит. А то вместо медовухи вполне можно схлопотать пару стрел, пущенных в открытое окошко. Тем не менее позлить противную Сантану было приятно. Кстати, до сих пор не могу понять, а что это она так реагирует на упоминание особой приметы? Надо всё-таки вспомнить, от кого я слышал про шрам вкупе с зелеными глазами.
Ну да ладно, думать про такие сложности, когда на полу (что поделаешь, стол в окошко не пролез бы) сервирован вполне приличный ужин, – это уже слишком. Я и в былые вольные времена от еды не отказывался, а уж в темнице и подавно.
Отведав предложенных княжеским поваром яств, мы с Антипом дружно согласились, что Кузьминична готовит лучше. Однако привередничать мы не стали, и в один момент с едой было покончено. Медовухе была уготовлена другая участь. Так как спешить нам было некуда, а добавку стребовать проблематично, то удовольствие решили растянуть. Вот под такие медленные, маленькие глоточки пенного блаженства и потек наш неторопливый разговор.
– Так что делать-то будем? – наконец задал я вопрос, крутившийся у обоих на уме.
– У тебя-то какие мысли? – довольно топорно перевел стрелки Антип и выжидательно уставился на меня.
– Думаю, что рано или поздно, но дверку откроют. А коли это произойдет, мне достаточно сделать один шаг за ее пределы, и тогда Сантана и ее прихвостни пожалеют, что родились на свет.
Ну да, не очень оригинально, зато может пройти.
Свое мнение премьер-боярин высказал не сразу: долго хмурился, потом теребил ус, а после, задумчиво глядя на свой сапог, сделал глоток медовухи. Наконец он прорезался.
– Значит, разметаешь их всех? – для чего-то спросил он, хотя и так было ясно, что я отвечу.
– Еще бы, – пожал я плечами. – Да вы не сомневайтесь! Я по боевому колдовству в «Кедровом скиту» первым был, да и взрывать у меня замечательно получалось.
– А дочка говорила, что ты стал совсем другим человеком, – ни к селу ни к городу заметил Антип. – Серьезным и разумным.
– Так я их разметаю со всей серьезностью и разумностью, на какую только способен, – парировал я.
– А от города после этого много чего останется?
– Останется, почему бы и нет?
– А от дворца?
Это надо же быть таким занудным! Думал, что хоть в темнице человеком станет, а он опять за свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52