А я больше и не спрашивал.
Вижу, как тихо-тихо приоткрывается дверь, и уже знаю, что это входит Мартин. Сто кило на весах, а ходит легко и бесшумно, как вождь из племени сиу – был, наверно, такой индейский предок в безупречной американской родословной Мартина.
Он держит в каждой руке по груше, золотистой и крупной, как наши сухумские «дюшес». Одну из них тут же швыряет мне. Я еле-еле успеваю схватить ее, иначе она шмякнулась бы в стену и растеклась по синему шелку обивки.
– Ошибись ты чуток, и пришлось бы сенатору стенку перебивать.
– У Минни точь-в-точь такое же платье, – смеется Мартин, – вот и дала бы его на заплату.
Я опускаю ноги с дивана и сурово смотрю на Мартина.
– Не переходи границ, Дон. Не крути голову девочке.
– А я и не кручу, – искусно разыгрывает удивление Мартин, – мы просто болтаем. Я мелю всякий вздор, а ей весело. Славная девушка.
По-мужски я понимаю Мартина. Мимо такой девушки трудно пройти равнодушно. Понимаю и то, что Мартин интереснее и содержательнее любого из ее здешних поклонников. Но нельзя допускать, чтобы пусть пока еще невинный флирт перешел в более сильное и глубокое чувство. Нельзя, если рассчитываешь вернуться на Землю.
– Ну а если мы навсегда здесь останемся? – пристально глядя на меня, спрашивает Мартин.
Я молча пожимаю плечами. В каждом из нас живет тревога, но вместе с ней и надежда, что все кончится, как в прошлый раз: вернулись, да еще так, что на Земле и отсутствия нашего не заметили. Задавать себе снова и снова этот мартиновский вопрос бессмысленно, а потому и не нужно.
– Не думаю. А вот красотка Минни останется здесь, – говорю я. – Чуда не будет.
– Чуда не будет, – вздохнув, повторяет Мартин.
– Конечно. Что невозможно, то невозможно. За кого бы ты выдал ее на Земле? За француженку или американку? Без визы, без паспорта, без свидетельства о рождении.
Нам обоим смешно.
– Ладно, – кивает Мартин, – принял к сведению. Кое-что я уже принял к сведению десять минут назад.
– Что именно?
– Твое назначение.
– Ты о чем?
– Все о том же. Только что сенатор Стил, встретив нас с Минни, отослал ее домой, взял меня под руку и этаким беспокойным шепотком осведомился: «Как вы думаете, мистер Мартин, не согласится ли мсье Ано, если я предложу ему пост советника моей канцелярии? Сейчас у меня нет никого, кто бы лучше его подходил для этого места».
– Почему же он не спросил об этом меня?
– Он боится, что ты откажешься. Говорит, что ты задал ему много дельных и разносторонних вопросов, показывающих твой интерес к политике, но он не почувствовал в них симпатии к популистам.
– Сообразительный старик, – усмехаюсь я. – Пусть предложит – не откажусь.
– Я так ему и ответил. А вот мне он ничего не предложил.
Мгновенно родилась идея. Сегодня во время нашего политического диалога с сенатором я увидел на столе одну из здешних газет со странным названием «Брэд энд баттер», по-русски – «Хлеб с маслом». Обыкновенный восьмистраничный бульварный листок с крикливыми заголовками. «Газета неогалунщиков, – хмыкнул сенатор, – а владелец и вдохновитель ее – ваш друг Тур Мердок». – «Почему такое странное название?» – спросил я, проглотив «друга». «Хлеб с маслом для каждого» – девиз газеты, – пояснил Стил, – только я бы добавил: «для каждого подонка и выродка». Я просмотрел уголовную хронику с первой полосы до последней и понял, что сенатор прав.
Выкладываю свою идею Мартину.
– Ты будешь работать у Мердока.
Мартин, не отвечая, недоуменно таращит глаза.
– Достань из мусорной корзины газету, которую я взял у Стила, и просмотри ее повнимательнее. Тогда поговорим.
Мартин так и делает. Не прерывая чтения, спрашивает:
– Газета Мердока?
– Она.
– Смрадная газетенка.
– Тем лучше.
– Ничего не понимаю. Почему я должен нырнуть в эту политическую нору? Что скажет Стил?
– Сенатора убедим в полезности акции.
– Но я же не стану писать политических пасквилей.
– И не пиши. Ты будешь работать в отделе уголовной хроники. В эту нору ты и нырнешь. На дно Города. Необъятный источник нужной нам информации. Все подпольные связи Мердока. Все замыслы его банды. Думаешь, он ограничивается открытой политической борьбой? У него есть и другие средства: от закулисной парламентской игры до откровенно бандитских налетов. Все это готовится понемногу и именно на дне Города, ведь пока Стил – сенатор, уголовные низы не подымутся наверх, а банда Мердока не станет партией. Вот там и будет своим человеком репортер уголовной хроники Дональд Мартин.
Кажется, я убедил Мартина. Он больше не удивляется и не кипит. Он затих. Только, перелистав еще раз все восемь газетных страниц, говорит с грустью:
– Помойка и есть помойка.
– А разве я не работал у Корсона Бойла? Да и ты, кажется, там подрабатывал. Скажешь, нет? И таких газетных помоек в вашей Америке тоже нет?
– Ладно уж, давай ближе к делу.
– О твоем устройстве я сам позабочусь. Оно окупится для Мердока моей близостью к Стилу. Советник сенатора – не так плохо звучит. Мердок это сразу раскусит. Меня лично беспокоит другое. Как мы будем поддерживать связь, находясь в разных политических лагерях?
– Придумаем что-нибудь.
– Явки найдутся, Мердоку, несомненно, потребуется где-то и что-то передать мне. Пусть и думает. А вот нам с тобой, кроме явок, нужны и связные. Хорошо бы найти двух верных парней, которые не обманут и не продадут.
И тут я вспоминаю двух студентов из Сильвервилля. Пит и Луи! Пожалуй, единственные, на кого мы могли бы рассчитывать.
6. В «берлоге» Мердока
Мы ехали верхом в Вудвилль – речной порт в центре рыбных промыслов «Веррье и сыновья». Нам предлагали сенаторскую карету, но мы отказались: верхом удобнее и легче, не нужно трястись по ухабам на лесной дороге. Из Вудвилля в Город мы уже поедем по железной дороге.
Сенатор выехал на несколько дней раньше. Документы он нам выдал, скрепив их своей подписью и личной сенаторской печатью. Я именовался советником канцелярии Стила, а Мартин – прикомандированным ко мне сотрудником для поручений. Перебросить Мартина в газету Мердока я еще сумею, пока же полученные документы дают нам право на существование в Городе.
Днем мы ехали без приключений, никого не встретив, ни пешего, ни конного, ни кареты, а к вечеру, когда стемнело – темнеет здесь после шести даже летом, – развели костер на придорожной полянке. Сухие сучья трещат, разгораясь, головешки алеют, как раскаленное железо в кузнице, дым столбом подымается за кроны деревьев к черному небу – ветра нет, и сквозь тучи не видно звезд.
– Ни на Стила, ни на Мердока я работать не буду, – говорю я. – Один – либерал, другой – авантюрист. Мне нужны настоящие люди вроде Стила-отца или Фляша.
– А они есть?
– Наверняка.
– Я не коммунист, Юри, и помогать им не собираюсь.
– Мы призваны сюда не помогать – так я по крайней мере думаю, – а посмотреть, как развивается здешнее общество. А что думает об этом народ, лучше узнать у Донована. Полагаю, он судит вернее других.
– Кто это – Донован? – спрашивает Мартин, как я недавно спросил у Стила.
Я объясняю.
– Надеюсь, мы не будем здесь устраивать вторую революцию? – усмехается Мартин.
– Не будем. Но мы будем работать на тех и для тех, кто нам ближе по духу.
– А Стил тебя не устраивает?
– Стил – крупный землевладелец, помещик – по-русски, он так же далек от бедняка, как твои рокфеллеры и морганы.
– Допустим.
– Так подбрось сучьев в костер, а то он уже гаснет.
Из темноты леса совсем близко доносится насмешливый голос:
– Как ни приятно погреться у костра, джентльмены, вам все же придется его погасить.
К костру из-за деревьев выходят пятеро или шестеро мужчин – от неожиданности я не сосчитал сколько – в широкополых соломенных и фетровых шляпах, с черными платками на лицах, до глаз, и с автоматами, нацеленными прямо на нас. Один из них, длиннорукий верзила, приблизившись, командует:
– Руки!
– Мы без оружия, мистер, можете обыскать, – говорит Мартин.
Верзила оглядывается на стоящего чуть позади коренастого крепыша-коротышку:
– Обыщи!
Мы встаем, и крепыш профессионально ощупывает наши карманы.
– Ничего у них нет. Чек.
– Мсье Ано и мистер Мартин, не так ли? – спрашивает верзила, по-прежнему держа палец на спусковом крючке.
Я успеваю разглядеть только высокие фермерские штиблеты, голубую застиранную рубаху и широкую, расшитую золотыми блестками повязку на рукаве. «Галун!»
– Поедете с нами.
– Куда? – рискует спросить Мартин.
– Куда надо.
Мы едем по тому же проселку, теперь уже в сопровождении вооруженных всадников. По бокам у меня – верзила в сомбреро и обыскивавший нас крепыш-коротышка. Мартин едет сзади с таким же «эскортом». Верзила вдруг останавливается, снимает платок с лица и закуривает.
– Узнал меня, стрелок?
– По голосу.
– Метко стреляешь. Если бы не хозяин, мы бы еще пощелкали. А то мне даже пришлось за разбитую бутылку платить.
– Могу отдать, друг Пасква.
– Запомнил, значит? И я запомнил.
– Тем лучше, – говорю я, – пригодится на будущее.
Куда и зачем нас везут? Ограбить? У нас ничего ценного с собой нет, кроме нескольких сот франков наличными. Отнять их они могли бы и на полянке у костра. Убить? Но и убить можно было там же, ведь лесная дорога темна и пустынна. После того, как я узнал верзилу из «Веселого петуха» в Сильвервилле, все больше убеждаюсь, что мы нужны не ему. Похоже, его хозяин Тур Мердок где-то поблизости…
На развилке поворачиваем влево. Еще полчаса – и мы останавливаемся у ворот забора, уходящего в глубину леса. В сутках здесь восемнадцать часов, и ночь, недавно начавшаяся, уже тает в предрассветном тумане. Забор отлично виден: высокий, из толстых, почти четырехметровых, бревен, совсем как у Стила пятьдесят лет назад. Тяжелые ворота нудно скрипят. По мощенной камнем дороге мы подъезжаем к небольшой бревенчатой даче, покрытой толстым слоем спрессованного и высушенного тростника. Нас никто не встречает. Пасква, толкнув незапертую дверь, пропускает меня и Мартина вперед в сени, а затем в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за непокрытым деревянным столом играют в карты.
Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же возвращается.
– Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.
– Мсье Ано, – говорю я ему, – и твердо запомните это на будущее.
Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина – ему и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.
– Садитесь, мсье Ано. – Приветливая улыбка играет на его темных губах, и тонкие, почти женские руки указывают на одно из двух обитых красным бархатом кресел. – Рад видеть вас в моей летней берлоге.
Я начинаю злиться.
– Приглашение с вооруженным эскортом?
– А вы бы приехали иначе?
– Возможно.
– Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал и когда вы поедете.
– Откуда?
– Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое-кто в сенаторском окружении. Я даже знаю о вашем назначении. И самое главное – вы мне нужны. Тем более, что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.
Решаю, как говорится, брать быка за рога.
– Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?
– Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по приезде в Город от моего банковского агента. Остаток – по окончании дела.
Я не спрашиваю – какого дела, пусть сам расскажет.
– Крупно играете, Мердок, – намеренно опускаю «мистер».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26