Однако мост между Ираком и СССР, выстроенный и тщательно отделанный в интересах обеих стран, рухнул в одночасье, когда министр иностранных дел Шеварднадзе проголосовал в ООН за американское предложение – ведение боевых действий против Ирака. Это был самый сильный и неожиданный удар по арабам. Уж если не поддержки, то хотя бы нейтралитета ждало руководство Ирака от своих друзей. Китай, с которым Саддама ничего не связывало, не стал поддерживать инициативу наказать агрессора обязательно с помощью оружия и по-восточному мудро воздержался. Советский же политик, забыв, а если, видимо, точнее, так и не усвоив главное свойство политика – искать компромиссы в интересах собственной страны, торопливо, боясь отстать, поднял вверх руку – война!
И тронулась военная армада из тридцати стран на оставшегося в одиночестве Саддама. Операция под кодовым названием «Щит пустыни» разворачивалась с благословения ООН в «Бурю в пустыне» – впервые мировое сообщество не смогло или не захотело искать мирного решения проблемы.
Войны всегда на совести политиков, не сумевших переломить ход истории в свою пользу. Поэтому войны всегда преступны. И не могут люди, развязывающие ее – под любым предлогом, быть прощенными. В момент голосования в ООН все, поднявшие руки, стали на одну ступень с Саддамом Хусейном. В войнах ищите политику, а в политике – интересы. А мертвые проклянут всех…
Из Багдада «делали ноги» бизнесмены и политики всех мастей. И только советские нефтяники и военные специалисты давали подписку: мы остаемся. Добровольно. Мы не можем все бросить и предать.
Народ всегда был умнее и благороднее своих политиков.
И ежедневно, уже в условиях жесточайшей мировой блокады, занимали свои места у нефтяных установок русские мужики, прекрасно понимая, что первый удар будет нанесен именно по нефтеносным – золотоносным для Ирака, артериям. Оставались рядом с зенитными расчетами советские офицеры, бросающие пусть и во многом неправого, но друга, против оскалившегося ракетами, кораблями, самолетами-невидимками, 700-тысячной армадой сухопутных войск и польским женским госпиталем противника.
Если бы все это было направлено только против армии Саддама в Кувейте! Объединенные силы под командованием американских генералов начали боевые действия в первую очередь против страны, позволившей себе смелость пренебречь интересами США в этом регионе и продиктовавшей новые условия политической игры. Война началась также против технического потенциала Ирака, против его экономики – не случайно в первую очередь взрывались мосты, заводы, плотины, научные центры по всей иракской территории. Трезвым политикам было ясно, что война начинается против возможности арабам самим решать свои дела в Заливе. И задача, цель «Бури в пустыне», поддержанной СССР – подорвать государство, сумевшее поднять голову в «жизненно важном для США регионе». Чтобы другим неповадно было. О Кувейте уже не говорилось: бомбились города Ирака, территория Ирака, люди Ирака. И какое счастье привалило Америке, когда и советские политики оправдали такие действия. Советский Союз, все эти годы бывший противовесом всех амбиций на мировое господство Америки, опасно нарушал это равновесие.
17 января 1991 года, в 3 часа ночи – ах, как любят виновные темноту, «Буря в пустыне», задуваемая из Америки, опустилась на Аравийский полуостров.
И практически беспомощной выглядела проданная Ираку советская боевая техника. Злословила «демократическая» пресса: мол, и где же качество хваленой военной промышленности? Вот видите, люди русские, крестьяне да рабочие, куда шли ваши денежки – в прорубь. На поверку-то оказалось, что результат нулевой. А посему – долой ВПК. Кастрюли вместо ракет! Может, и не совсем умно, зато честнее перед собственным народом.
И мало кто ведал, а практически почти никто не знал, что это было очередное предательство советских политиков. Теперь уже собственной военной техники. Не идет разговор о том, что в первые же дни войны наша космическая разведка засекла, вскрыла все до одной позиции крылатых ракет, нацеленных на Багдад. Ничего не стоило передать эти данные на наши ракетные установки, находящиеся на вооружении Ирака, ведь никто не отменял Договор о дружбе и взаимной помощи между двумя странами. Суть в другом.
Как прошелестел слух, Шеварднадзе приехал к разведчикам и изрек: мы все – военные преступники и должны за это покаяться перед всем миром. А чтобы покаяние было искренним, выдать американцам шифры помех для советских ракет, находящихся у Саддама.
И вновь сказало «спасибо» за нежданный подарок американское командование и внесло в свои ракеты и на свои самолеты советские «скользящие» помехи. И потому бессильно шарили по военному, наполненному чужими самолетами, небу наши комплексы – против самих себя нашу технику воевать не учили. Не предвидели конструкторы такого предательства. И плакали в бессилии не уехавшие из-под огня советские офицеры, догадываясь о причинах безрезультативной стрельбы своего прекрасного оружия. И падали американские, английские, французские и другие «…ские» ракеты, бомбы, снаряды на жилые кварталы иракских городов. И злословили, подвывали мидовцам советские журналисты, как всегда, до конца ничего не зная и сами не ведая, что творят.
Такая вот странная война началась в самом начале 1991 года между непонятно кем и непонятно за что. А скорее всего, наоборот: слишком хорошо понятно против кого и ради чего.
2
Единственные, кто проявил хоть какое-то благоразумие в это время, оказались разведчики. И то, видимо, потому, что «гусары газет не читают», а значит, и менее всего оказались пропитаны общей эйфорией охаивания Родины и распродажи ее интересов.
К тому же военные – в любой стране, не только в нашей, более всего хотят видеть свою родину сильной. А если она уже стала таковой, то зачем расшатывать ей углы? Это же идиотство – поджигать весь дом ради того, чтобы вывести тараканов. Хотите наводить порядок – делайте уборку, но при чем здесь фундамент, стены и крыша, да еще одновременно?
Не зря, видимо, твердилась офицерам и установка: «Вы служите не Генеральному секретарю и не министру обороны, a Отечеству. Вот ваш интерес». А для обороны страны нужны были новые образцы техники и вооружения, которые союзные силы бросились испытывать на иракской земле.
После того как в Ирак прилетела группа «Белого медведя», прилетела в тот момент, когда все бежали из опасного района, по крайней мере «Копья аллаха» воспряли духом: советские люди их не бросили, врут газеты. А с советскими мы непобедимы. И коль прилетели первые, будут и вторые.
«Белый медведь», пряча взгляд, пожимал тянувшиеся к нему руки «коммандос»: он прекрасно знал, что сюда больше не прилетит никто. Они первые и последние. Но сказать об этом людям, вдруг поверившим в спасение, не мог. Они – разведка. Разведка – и все!
Поэтому, когда Паша-«афганец» мечтательно покачал головой и пообещал в тылах американских войск устроить что-то невысказанное «такое», «Белый медведь» и спросил его равнодушным голосом, зная, что ничего не будет:
– И что же?
– Я бы элементарно сорвал наступление. Действуя только здесь, в тылу. Вы посмотрите, как они ездят – словно у себя в Чикаго. А наглых надо всегда наказывать.
– Пашенька, наша задача, – подполковник оглянулся на иракцев и понизил голос, – не воевать на какой-то одной стороне, а собирать данные для своей страны. В войнах пусть разбираются политики и историки. И выясняют, кто прав, а кто виноват.
– Они разберутся, – подал голос «язычник» Серега – переводчик то ли с пяти, то ли с восьми языков. – Чтобы разбираться в войнах, надо хотя бы знать, как пахнут портянки или… как за один оклад приобретается «наждак», – он кивнул на самого молодого, первый раз вышедшего на операцию Мишку Багрянцева. Тот, морщась от боли, снимал «песчанку», подставляя врачу ярко-красную, в пятнах засохшей корки, спину.
– Тропическая язва, – определил врач еще три дня назад, когда Багрянцев впервые пожаловался на зуд и чесотку. Еще можно было Мишке вернуться назад, но не было гарантий, что не попадется он в руки постов и дозоров, рыскающих по дорогам. А попадаться, тем более в самом начале операции, было нельзя.
Конечно, и не дался бы никому в руки Мишка: задачу на самоликвидацию он заложил себе в мозг четко и совершенно трезво, граната на этот случай всегда на животе. Жены и детей, слава богу или аллаху, нет, батя сам военный, поймет, если что. Спецназ, в отличие от своего вечного соперника по добыванию информации, мог погордиться тем, что ни один спецназовец не был взят в плен, никого не пришлось обменивать или выкупать. Исключение, правда, составляет Зоя Космодемьянская, которую почему-то столько лет все еще продолжают считать партизанкой, хотя она чистая разведчица. Но то – война, сорок первый год.
Поэтому не будет он, капитан Михаил Багрянцев, дождавшийся наконец-то выхода на операцию, первооткрывателем в этой области. Никакой геростратовой славы. Он сгорит, разметает себя на куски, зароет себя в песок, перегрызет сам себе глотку, а еще лучше – несмотря ни на какие боли, пойдет дальше месте со всеми.
– Не свалюсь? – единственное, что спросил у врача, когда «Белый медведь», отвернувшись, разрешил ему самому сделать выбор.
– Свалиться не свалишься, но проклянешь и пушинку, когда опустится на тело.
– Деревья, как я вижу, здесь не растут. Иван, я готов идти дальше, – повернулся Мишка к подполковнику.
Обращение в спецназе, к тому же вышедшему на операцию, принималось только по именам, и это оказалось не меньшей проблемой в подготовке, разведчиков, чем все остальное. Если ты только получил капитана, а перед тобой – подполковник с черт знает каким количеством орденов, а ты ему – Ваня… Есть все же в обращении офицеров свой шик и своя притягательность, кастовость, а здесь – как в ватаге уркаганов. Но что поделать, конспирация тоже слагается из всяких таких неожиданностей.
Высох Мишка, на некогда круглом подбородке даже ямочка проявилась. Полными оставались только губы, они не худеют, вот и кусал их Мишка в кровь, чтобы не стонать от «наждака». И все за один оклад и идею, как говорит «язычник» Серега.
– О-о-отставить, – пропел «Белый медведь», как только дело коснулось денег: в разведке о них, а также неустроенном быте и семье не говорят. По крайней мере, это не тема для общего разговора. – Паша, помоги с водой, – отослал он «афганца» к проводникам.
Тот заглянул в колодец, полез за таблетками для обеззараживания воды. Одна на стакан – и ни одного микроба в живых. Правда, пьешь будто химический раствор, и удар по почкам, надо думать, наносишь мощнейший, но главное – не заболеть сейчас. Дойти, доползти до этого чертового, милого, прекрасного F-117, американского самолета-невидимки «Стеллс», которого все-таки сумели подбить иракцы и который рухнул где-то в пустыне. Дойти до него первыми, потому что американцы тоже спешат к месту падения. Но они с тягачами, кронами, грузовиками, чтобы вывезти весь самолет. А им весь самолет не нужен – только образцы. Кусочки. Каждому по рюкзаку. А уж потом наши специалисты разберутся, что к чему и почему летает. Взять «товар» и дойти назад. «Если ты не придешь назад, то как же войска пойдут вперед?» – этот вопрос-плакат вдалбливается спецназовцам перед каждой операцией. Так что это в самом деле главное – достать и принести.
А болезни, награды или взыскания – это потом. Спецназовца сделать нельзя, им надо родиться. Надо иметь душу авантюриста, достаточно бесшабашную голову и сердце романтика. Потому что задачи, которые ставятся спецназу, для нормального человека изначально кажутся не то что невыполнимыми, а просто дикими и сумасшедшими. Ну-ка, допустим, приказали вам добраться до Африканского побережья, отыскать там пятно мазута на берегу, оставшееся после стоянки натовского корабля, и привезти ведро этого самого песка с мазутом в центр Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39