– Ну все, уступаю место. А мне надо сходить пи-пи.
Она прошла в ванную комнату, закрыв за собой дверь на замок.
Кристин открыла сумочку, достала расческу и начала расчесывать волосы. Вид у нее действительно был бледный. Стоит, пожалуй, умыться. Боже, этот несчастный, лежащий на тропе.
Дверь ванной комнаты открылась.
– Что ж, пока, дорогуша, – сказала блондинка. Она подошла к туалетному столику, схватила сумочку и вылетела из комнаты.
Она явно не заметила, что сумочка, которую она взяла, принадлежала Кристин. Не заметила этой ошибки в своем возбужденном состоянии и сама Кристин.
* * *
Мужчина, скрывавшийся на чердаке пустого дома Бирнбаума, заметил, как Хейз посмотрел вверх на окно, за которым он стоял, и затем посмотрел на него еще раз. Он быстро юркнул вниз под подоконник.
"Он видел меня, – подумал он. – Он видел ружье. Что теперь будет?
Проклятие, она же знает, что никого не должна подпускать к дому! Куда она, черт подери, запропастилась? Почему она не делает того, что ей положено?"
Прислушиваясь, он ждал. Он слышал равномерные тяжелые шаги, приближавшиеся к дому. Осторожно он прополз на четвереньках влево от окна и выпрямился, отступая в глубь комнаты. На том месте, где он стоял, заметить его с улицы было невозможно, но ему самому хорошо была видна лужайка и... так оно и есть, этот человек уже почти пересек ее и явно собирался войти в дом.
«Что мне делать?»
Он снова прислушался. Человек обогнул дом. был слышен хруст гравия на дорожке. Затем скрипнули ступени на веранде. Шаги прогремели и стихли перед входной дверью. Стука не последовало. Чуть слышно скрипнув петлями, дверь осторожно отворилась. Тишина. Снайпер ждал. Он вновь услышал звук шагов.
Осторожно и тихо человек проследовал через пустую прихожую к лестнице на чердак и стал подниматься по ней, замирая на каждой ступени. Каждый новый скрип говорил о том, что незваный гость приближался. Снайпер перешел от окна к двери и остановился перед ней. Быстрым движением он перехватил винтовку за ствол.
Осторожные шаги слышались теперь в коридоре за дверью. Он затаил дыхание и стал ждать.
Круглая дверная ручка повернулась почти незаметно. Снайпер занес ружье над плечом для удара, как бейсбольную биту. Сжимая пистолет, Коттон Хоуэ ударом ноги распахнул дверь на чердак, и в тот же миг, описав в воздухе стремительную расплывчатую дугу, окованный приклад ружья ударил его по лицу и он без сознания рухнул на пол.
Глава 10
Кислый запах все еще продолжал висеть в воздухе маленькой комнаты, расположенной через улицу от фотоателье Джоди Льюиса. Доналд Пуллен открыл дверь своим ключом и тут же присвистнул:
– Фью! Чем это воняет?
– Пороховыми газами, – сразу же ответил Мейер.
Запах был знаком ему не меньше, чем запах его жены, но, конечно, далеко не настолько приятен.
– Боб, здесь стреляли.
– Угу, – промычал Боб и немедленно принялся шарить вокруг взглядом в поисках стреляной гильзы.
Мейер подошел к окну.
– Отличный вид на фотоателье! – Неожиданно он нагнулся:
– Вот она, Боб. – Он подобрал полый латунный цилиндр.
– А вот и еще, – сказал О'Брайен, нагибаясь в свою очередь.
– Одно и то же оружие, – констатировал Мейер. – Ружье.
– Кто-то в этой комнате стрелял из ружья? – недоверчиво спросил Пуллен.
– Похоже на то, – ответил Мейер.
– Но зачем? Зачем кому-то понадобилось стрелять из ружья в такой маленькой комнатке, как эта?
– Вероятнее всего для того, чтобы попасть в кого-то, кто будет входить или выходить из фотоателье на той стороне улицы. Вы ведь говорили, что мисс Блейк специально просила квартиру напротив фотоателье, не так ли?
– Ну конечно же! Абсолютно точно! – воскликнул Пуллен. – Это просто поразительное умозаключение.
– Элементарное, – снисходительно произнес Мейер, и Боб О'Брайен едва удержался, чтобы не расхохотаться. – Давай осмотрим все, Боб. Ружье, как мне кажется, – это не совсем тот вид оружия, который выбрала бы женщина. Как ты думаешь?
– Я никогда не думаю по воскресеньям, – срезал его О'Брайен, но тем не менее начал осматривать комнату.
Жилье имело вид временного пристанища. Справа, у голой стены, стояла железная кровать, рядом с ней находился ночной столик, на котором возвышались таз и кувшин с водой. В левом углу комнаты позади обшарпанного кресла виднелся торшер. В стене напротив окна был встроенный шкаф для одежды, задернутый занавеской. Дверь рядом с ним вела в крошечную ванную. О'Брайен вошел туда и открыл аптечку. Она была пуста. Он отдернул занавеску, прикрывавшую стенной шкаф: на вешалках ничего не висело.
– Кто бы тут ни жил, вещами он явно не обременял себя, – заметил О'Брайен.
– Есть какие-нибудь признаки пребывания женщины? – поинтересовался Мейер. – Салфетки со следами помады? Заколки? Длинные волоски?
– Вообще никаких намеков на пребывание человека, – ответил О'Брайсн. – Хотя постой минуту, кое-что есть. – Он взял в руки с ночного столика пепельницу. – Окурок сигары. Знаешь каких-нибудь дам, которые курят сигары?
– Энн Бакстер и Гермиону Гинголд, – ответил Мейер. – Думаешь, они и из ружья стреляют?
– Может быть. Но большинство актрис по воскресеньям заняты. И потом, я не настолько везуч, чтобы напасть на дело, в которое замешаны знаменитости.
– А у меня проходила по делу одна знаменитость, – сказал Мейер. Певица. Досадно только, что я тогда уже был женат.
– Почему?
– Ну... – Мейер красноречиво передернул плечами.
– Просто обалденное зрелище, ребята, наблюдать, как вы работаете, – встрял Пуллен.
– Да уж, наша работа куда интереснее, чем ее показывают по телевизору, – начал О'Брайен. – Большинство людей думают, что полицейские – это обычные служащие, которые ходят в свои пропахшие плесенью офисы и печатают там доклады в трех экземплярах под копирку. И еще мною работают ногами. Словом, обычные парни, понимаете? У которых есть жена и семья. Такие же парни, как все, мистер Пуллен.
– Да-да, – сказал Пуллен.
– Так вот. Все это влияние телевидения. На самом же деле настоящий детектив – это довольно романтическая личность. Верно я говорю, Мейер?
– Все верно, – пробормотал Мейер, нюхая окурок сигары.
– Он все время имеет дело с эффектными блондинками в неглиже. Разве не так, Мейер?
– Все верно, – вновь подтвердил Мейер. Сигара была марки «Белая сова». Он мысленно взял это себе на заметку.
– Он ведет яркую жизнь, полную всяческих приключений, – продолжал О'Брайен. – И если он не пьет в каком-нибудь шикарном баре, то, значит, он сидит за рулем «кадиллака» с опущенным верхом, а рядом с ним на сиденье примостилась какая-нибудь красотка. Мама моя, что за жизнь! Я вам говорю, мистер Пуллен, работу детектива никак не назовешь рутинной.
– Да, это выглядит гораздо заманчивее, чем торговля недвижимостью, – задумчиво произнес Пуллен.
– О, что вы, еще бы, еще бы. Да и зарплата просто потрясающая. – Он подмигнул. – Не говоря уже о взятках. Не верьте, мистер Пуллен, тому, что вы видите по телевизору. Полицейские отнюдь не тупоумные олухи, мистер Пуллен.
– Я этого никогда и не думал, – ответил Пуллен. – У вас действительно потрясающая работа.
– Как ты думаешь, кто-нибудь в здании мог бы услышать два выстрела из ружья, Боб? – перебил их Мейер.
– Думаю, что да. Если только это, конечно, на дом для глухонемых.
– На этом этаже есть какие-нибудь другие квартиры, мистер Пуллен?
– Есть одна, прямо напротив, через холл, – сказал Пуллен. – Я сам помогал снять ее.
– Давай попробуем, Боб.
Они прошли через холл и постучали в дверь. Им открыл молодой человек с короткой бородкой в махровом купальном халате.
– Да?! – удивился он.
– Полиция, – сказал Мейер и вытащил свой жетон.
– Спрячь эту штуку, приятель, – сказал мужчина в купальном халате.
– Как вас зовут? – спросил Мейер.
– Вас интересует настоящая фамилия или псевдоним?
– И то, и другое.
– Вообще-то я зовусь Сид Лефковитц. Но на подмостках я пользуюсь именем Сид Лефф. Короче, благозвучнее и ритмичней.
– На каких подмостках?
– На эстраде, приятель.
– Вы музыкант?
– Да. Я классно играю на гитаре.
– Как же к вам обращаться?
– Как вам больше нравится. Я не привередлив, приятель. Шпарьте так, без подготовки.
– Мистер Лефф, вы не слышали никаких выстрелов из комнаты напротив?
– Выстрелов? Так вот что это было!
– Вы их слышали?
– Я слышал что-то подобное, но не обратил внимания. Я работал в этот момент над «Струнными».
– Над чем?
– "Симфонией для двенадцати струнных инструментов". Только не поймите превратно. Это никакая не эстрадная музыка, это джазовая симфония для трех гитар, шести скрипок, двух контрабасов и пианино. То, что я включил пианино, – это, конечно, вольность. Но, черт побери, если бы не было струн и деки, то не было бы и пианино, так ведь?
– Вы пытались что-нибудь разузнать о выстрелах?
– Нет. Я решил, что это автомобильные выхлопы. Здесь все время ездят грузовики. Срезают дорогу на парковую магистраль через эту улицу. Ужасно шумно в этой хибаре. Думаю сваливать отсюда. Как можно сосредоточиться в таком грохоте, а, приятель?
– А на того, кто живет в этой квартире, вы случайно не обратили внимания?
– Вы имеете в виду этого парня с грязевым насосом?
– С чем, с чем?
– С грязевым насосом. Ну, тромбоном. Какой-то мужик вышел оттуда с футляром для тромбона под мышкой.
– У него что-нибудь еще было в руках?
– Нет, только тромбон.
– Вы видели сам инструмент?
– Я видел футляр. Человек ведь не станет таскаться с пустым футляром от тромбона, правда? Это ведь все равно что носить гитару без струн, приятель.
– Вы говорили с ним?
– Так, перебросились двумя словами, – сказал Лефковитц. – Дверь была открыта, когда он проходил. Я заметил футляр, ну и покалякал с ним немного. Он шел халтурить на свадьбу.
– Халтурить?
– Ну да! Подрабатывать. Я ведь сказал вам: парень играет на тромбоне.
– Как он выглядел?
– Высокий мужик со сломанным носом. Темные волосы и темные глаза.
Курил сигару.
– Ты понял, кто это, Мейер? – спросил О'Брайен. – Судя по описанию в деле, похоже, это был наш подопечный. – Он снова повернулся к Лефковитцу. – У него есть шрам рядом с правым глазом?
– Я не приглядывался, – ответил Лефковитц. – Может и есть, почем я знаю.
– А почему вы решили, что он шел на свадьбу?
– Он сам сказал. Сказал, что идет халтурить на свадьбу.
– Он сказал, что будет играть на свадьбе на тромбоне? Он именно так сказал?
– Нет. Он сказал, что идет на свадьбу. Но на кой человеку брать с собой на свадьбу тромбон, если он не собирается играть на нем?
– В какое это было время?
– Представления не имею. Что-то около пяти, я полагаю.
– Ну ладно. Большое спасибо, мистер Лефковитц.
– И от меня, – сказал Лефковитц.
– Что?
– Вам почтение. – Он закрыл дверь.
– Ну, и что ты теперь думаешь? – спросил О'Брайен.
– Ты в первой комнате видел ружье?
– Нет.
– А Лефковитц утверждает, что у нашего приятеля не было в руках ничего, кроме футляра от тромбона. Итак?
– Я вперед тебя догадался, – сказал О'Брайен. – В этом футляре нет никакого тромбона. В нем ружье.
– Угу.
– А раз в нем ружье, то ясно, как дважды два, что если он и будет играть на свадьбе, то никак не на тромбоне.
– Все верно.
– А единственная свадьба сегодня, о которой я знаю, – это свадьба сестры Кареллы.
– Все верно.
– Поэтому давай отправимся туда.
– А может ли человек явиться на банкет с ружьем под мышкой? Ружье ведь не спрячешь так легко. Особенно после того, как ты уже вытащил его из футляра для тромбона, – сказал Мейер – Ну и что?
– А то, что вряд ли он отправился на саму свадьбу. Я думаю, что, скорее всего, он приглядел какое-то место поблизости. Точно так же, как он нашел место поблизости от фотоателье.
– И что это за место? – спросил О'Брайен.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Мейер. – Но как ты полагаешь, сколько мужчин ходят по улице с футлярами от тромбона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24