Фальконе обратил внимание экспертов на следующий факт: однажды девятилетнего Джино Фоссе обнаружили в небольшом лесу, что неподалеку от спортивной площадки, за очень неблаговидным занятием – он истязал котенка. Инспектор попросил навести справки у одного из учителей Фоссе, который неплохо знал мальчика. Результат был ошеломляющий: Джино содрал шкуру с живого котенка, а потом прибил его гвоздями к дереву. А год спустя произошел не менее возмутительный случай. Какой-то негодяй привязал собаку к столбу, облил бензином и поджег. Правда, Джино начисто отверг все обвинения, но ему никто не поверил. Что же касается его интереса к учебе, то учитель рассказал о странной особенности: мальчик проявлял живой интерес только к жизни и смерти ранних христианских мучеников. Причем их мученическая смерть волновала его гораздо сильнее, нежели праведная жизнь.
С годами у мальчика начали проявляться и другие опасные наклонности. Так, например, в возрасте тринадцати лет он был задержан за грубое сексуальное домогательство. Два года спустя он снова был уличен в подобном преступлении, но по непонятным причинам до суда дело не дошло.
Через пять лет Джино закончил школу и поступил в духовную семинарию. Затем он служил младшим помощником священнослужителя в Палермо, Неаполе, Турине и наконец прибыл в Рим, где пять лет назад стал штатным сотрудником административного аппарата Ватикана. Фальконе сразу же приказал связаться по телефону с полицейскими в тех городах, где довелось жить Джино Фоссе, и попросить справиться о нем у местных священников.
Вскоре поступили первые сообщения, они дополнили характеристику Фоссе. Как и ожидалось, Джино являлся постоянной головной болью для всех, с кем работал. Причина, по которой с ним расставались, была одна – возмутительное поведение. В Неаполе, к примеру, его обвинили в том, что он осквернил здание церковного прихода, затащив к себе проститутку. А в Турине у кого-то пропала крупная сумма денег, и во время следственных действий Фоссе набросился с кулаками на старшего следователя, который занимался этим делом. Многие бывшие сослуживцы Фоссе говорили о нем как о садисте и сексуальном маньяке, но при проверке указанные факты не подтверждались. А самое главное заключалось в том, что никто и никогда не пытался привлечь его к ответственности или хотя бы уволить за чудовищные проступки: его просто переводили на новое место службы. Фоссе упрямо двигался к Риму и в конце концов приобщился к духовной бюрократии. В Ватикане он до последнего времени оказывал самые разнообразные услуги кардиналу Денни: распечатывал документы, отвечал на телефонные звонки, осуществлял связь с мирянами, исполнял роль шофера и прочее.
– Итак, чем можно объяснить столь удачное восхождение по карьерной лестнице человека, который явно того не заслуживал? – обратился к Нику Фальконе.
– Не знаю, – откровенно признался детектив. – Может быть, они просто пытались прикрывать своих людей.
– Чушь собачья. Слушайте...
Инспектор зачитал доклад отдела по борьбе с мафией шестилетней давности. В докладе сообщалось, что юный семинарист по имени Джино Фоссе, выходец из бедной крестьянской семьи, в течение трех месяцев проживал в доме главы мафиозного семейства в Палермо.
Фальконе постучал пальцами по бумаге:
– Обратите внимание: этот парень с детских лет знаком с мафией.
– Вы хотите сказать, что это мафиози проталкивали его в церковные структуры и вытаскивали из всех неприятных историй? – догадался Ник.
– Ты что, парень, с луны свалился? – возмутился Фальконе. – Первый день в полиции? Эти люди могут в любой момент снять трубку, позвонить в Квиринальский дворец и попросить к телефону чуть ли не самого папу римского. Об этом и говорить не стоит. Весь вопрос в том, зачем они это делали? Почему они всегда приходили ему на помощь, спасали от тюрьмы и всячески способствовали продвижению по службе? Они что, действительно надеялись, что из него выйдет большой человек?
Ник Коста развел руками. В подобном предположении действительно не было никакого смысла. Джино Фоссе со всех сторон производил впечатление отъявленного негодяя.
Фальконе с раздражением швырнул голубую папку на стол:
– Как может Ханрахан надеяться, что я буду вести переговоры о судебной неприкосновенности кардинала в обмен на это вшивое досье?!
Ник Коста думал о Денни с того самого момента, как покинул его квартиру. Этот человек произвел на него удручающее впечатление. Денни прекрасно осознавал, что потерпел поражение. Даже когда он говорил о родном Бостоне, в голосе не было слышно уверенности в том, что там все будет прекрасно. Его рассуждения смахивали на совершенно беспочвенную мечту. «Просто эта мечта помогает кардиналу держаться на плаву», – решил Ник.
– Возможно, досье – единственное, что они могут нам предложить сейчас, – задумчиво сказал он. – Утопающий хватается за соломинку.
– А вот я очень сильно сомневаюсь в этом, – возразил Фальконе. – Людям из Ватикана нельзя верить на слово. И в особенности Ханрахану.
– Значит, надо сказать им, что никакой сделки не будет, – заключил Ник.
– Нет, пусть попотеют до завтра, а потом посмотрим, что делать.
А завтра, чуть было не сказал Коста, может появиться еще один труп, и Майкл Денни будет просто визжать от желания как можно скорее вырваться на свободу. Ник закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Но страшная усталость не позволила ему это сделать. Ужасно хотелось спать. Вдруг он почувствовал на плече руку Фальконе.
– Эй, парень, у нас сегодня был трудный день. В особенности для вас. Идите домой, Ник, отдохните, выспитесь, поговорите с этой женщиной, обдумайте сложившуюся ситуацию, а завтра утром сразу ко мне со всеми своими соображениями на сей счет.
– Вы серьезно? – удивился Ник. Дружеский жест инспектора застал его врасплох. Конечно, он чертовски устал, но мечтать об отдыхе?.. Да и как можно отдыхать, когда здесь столько дел и все срочные?
Фальконе окинул его взглядом с головы до ног и удрученно покачал головой.
– Думаю, что сейчас от вас все равно никакой пользы не будет, а мне очень не хочется доводить вас до нервного истощения. Нет, на сегодня достаточно. Не хочу брать на себя вину за ваше здоровье. Кстати сказать, вы сами виноваты в том, что вчера этот мерзавец Фоссе чуть было не убил вас. Имейте в виду: никакой самодеятельности я больше не допущу. А ваш напарник просто сходит с ума после покушения. Что же до меня... – Фальконе дружелюбно похлопал Ника по здоровому плечу. – Ладно, ступайте домой. Вы заслужили этот отдых.
Он подошел к двери и выглянул в соседнюю комнату. Там сидел Лука Росси и напряженно тыкал указательным пальцем в клавиши компьютера.
– Росси хочет уволиться, – сообщил Ник и тут же прикусил язык: ведь об этом должен был сообщить сам Лука.
Фальконе воспринял сообщение спокойно.
– Я знаю, он уже сказал мне об этом. Люди всегда говорят подобные вещи, когда сталкиваются с трудным делом. Не принимайте это близко к сердцу. К вам это никакого отношения не имеет.
– А мне кажется, что имеет, – возразил Ник. – Я почему-то стал раздражать его в последнее время.
– Все дело в возрасте, – со знанием дела пояснил Фальконе. – Вы становитесь старше, набираетесь опыта, вполне естественно стремитесь занять более высокую должность, а он чувствует, что не может составить вам достойную конкуренцию. Вся его жизнь напоминает кучу дерьма. У него просто нет будущего, вот он и ищет, на кого бы свалить свои несчастья.
Ник в упор посмотрел на инспектора:
– Вы несправедливы по отношению к нему. Лука – хороший полицейский и к тому же предельно честный, что встречается сейчас крайне редко. Он готов отдать все силы ради успешной работы нашего полицейского участка.
– Да, возможно, но сил у него осталось не так уж много. Еще одно неудачное дело, и мне волей-неволей придется избавиться от него. После этого дела пусть подыскивает себе другое занятие. Пусть клеит где-нибудь конверты или оформит пенсию и тихо спивается в своем Римини. Кого это вообще волнует?
– Меня.
На лице Фальконе появилась ехидная ухмылка.
– Значит, вы идиот, – сказал он, укоризненно покачав головой. – Думаю, что в течение ближайшего времени вам надо окончательно решить, на чьей вы стороне. Либо вы присоединитесь к победителю, либо окажетесь на стороне проигравшего неудачника.
– Интересно, что вы скажете, синьор, когда к нам заявится какой-нибудь молодой и прыткий тип и заявит, что вы неудачник и должны уступить ему место?
– Этого не произойдет, – уверенно сказал Фальконе. – Я уйду сам, когда почувствую, что не могу больше эффективно исполнять свои обязанности. Ты посмотри на Росси. Он всего лишь на четыре года старше меня, а выглядит как глубокий немощный старик. Никто не верит, что между нами столь незначительная разница в годах. Он превратился в полное ничтожество и вряд ли может быть полезным для нашего дела. У него совершенно нет силы воли, а без этого любой мужчина неизбежно превращается в тряпку. Стало быть, у него только один выход – не доводить дело до конфликта, а просто тихо уйти, уступив место другим, более молодым и энергичным. Но твоему другу, по-моему, совершенно наплевать на это.
Коста быстро вышел из комнаты, не желая больше выслушивать дурацкие сентенции шефа. Проходя мимо согнувшегося в три погибели напарника, он по-дружески похлопал его по широкому плечу:
– Спокойной ночи, дядя Лука.
Тот удивленно вскинул на него глаза:
– Что случилось, малыш?
– Я чертовски устал и хочу как следует отоспаться.
Росси хихикнул, звук отдаленно напомнил ворчание моржа. Коста тоже улыбнулся. Ему было приятно видеть, что у этого огромного и доброго человека есть еще силы смеяться. Внезапно лицо Росси стало серьезным, а в глазах промелькнула тревога.
– Ник, – тихо сказал он, – не позволяй ей сожрать тебя. Во всяком случае, сейчас.
Ник Коста снова улыбнулся, кивнул на прощание и, быстро спустившись по лестнице, вышел на свежий воздух. Вечер выдался безветренный и чрезвычайно удушливый. Улица почти опустела, и только возле небольшого кафе, куда захаживали обычно только полицейские, сидел знакомый Нику бродяга. Он расположился прямо на асфальте, опустив голову на колени. Когда Ник проходил мимо, бродяга поднял заросшее бородой грязное лицо, глаза были осоловевшими от постоянного употребления алкоголя.
Ник остановился на мгновение и полез в карман за мелочью.
– Почему ты все время даешь мне деньги? – проворчал бродяга, с трудом выговаривая слова. – Какого черта тебе нужно?
– А тебе какая разница? – откликнулся Ник. – Мои деньги ничем не отличаются от денег других людей.
Он вдруг подумал: «А сколько этому бедолаге лет? Может, тридцать, а может, и в два раза больше. Похоже, он уже никогда не выберется из помойки. И деньги его не спасут, все равно немедленно пропьет».
– Конечно, для тебя это не деньги, – проворчал нищий. – Другие – те меня просто не замечают, и мне это нравится. А ты все время останавливаешься и суешь всякую мелочь. И мне приходится разговаривать с тобой, а это уже работа. Я должен демонстрировать глубокую благодарность и покорно принимать твои подачки. Знаешь, что я всегда думаю при этом?
Ник устало посмотрел на бомжа, от которого разило потом и прочими производными человеческой деятельности, и поморщился от головной боли.
– Ну и что же?
– Что ты делаешь это исключительно ради себя самого. Я здесь ни при чем. Ты просто-напросто успокаиваешь свою совесть, избавляешься от ее угрызений.
Ник пристально посмотрел на жалкого бездомного бродягу и протянул ему банкноту достоинством в сто евро: в десять раз больше, чем он обычно подавал.
– Ну что, хочешь получить эти деньги?
Бродяга вытаращил от удивления глаза и протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67