– Ты о каком «Париже» говоришь – о «Париже» в Кентукки или о «Париже» в Теннесси?
Молчание – ответа на это замечание не последовало.
Чили поднял голову от книги, на мгновение прислушался, после чего открыл ящик стола и достал тридцать восьмой. Навел его на открытую дверь. В коридорчике мелькнул Боунс, вот он уже возник в дверях – и страшно удивился, увидев направленный на него револьвер. А удивившись, начал палить во все стороны, даже не прицелившись как следует, – огромный «кольт» в его руке жутко загрохотал. Чили, в свою очередь, тоже нажал на курок и попал Боунсу прямо в лоб. Как потом выяснилось, пуля тридцать восьмого калибра пропахала борозду в скальпе Боунса от линии волос до самой макушки. А еще чуть позже Чили узнал, что Боунсу в больнице «Маунт Синай» наложили более тридцати швов. Две пули из стены и еще одну из картотечного шкафа Чили заботливо извлек, чтобы продемонстрировать Томми Карло.
Тогда Томми позвонил Момо, а тот уже связался с Джимми Капом, раскрыл, так сказать, карты, чтобы обсудить, проявил ли Чили к Рею Боунсу неуважение, или же Боунс сам виноват в том, что ему чуть скальп не сняли. Срочно требовалось какое-то решение, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля. В общем, два босса обсудили ситуацию с курткой, посчитали ее полным дерьмом и постановили «забыть». Джимми Кап должен был передать Рею Боунсу, мол, пусть радуется, что жив остался, ведь, ради всего святого, куртку эту парню жена подарила, да еще на Рождество!
Этот инцидент имел место двенадцать лет тому назад. Правда, тогда же произошло еще одно неожиданное событие. И еще одно событие, связанное с ним, должно было произойти сейчас, в настоящее время.
Сразу после «кражи» куртки от Чили ушла Дебби. Она вернулась домой в Бей-Ридж и поселилась вместе с мамой в квартире над магазином одежды.
А ушла она потому, что в процессе разрешения конфликта Чили позвонил сам Момо, чтобы выслушать одну из сторон – только в знак уважения к Томми Карло, кто такой Чили Палмер, чтобы сам босс беседовал с ним? Так вот, Дебби подслушала этот разговор по параллельному телефону.
Момо только и сказал Чили, что пора взрослеть да переставать заниматься школьными разборками. Но этого было достаточно, чтобы Дебби поняла, что Чили по-прежнему связан с мафией. Она даже с постели встала, чтобы начать таскаться за Чили по пятам и приставать с расспросами, какими такими делами он занимается с «этими людьми». В конце концов она так достала его своим визгом, что Чили рявкнул: «Да, я работаю на Момо, что с того, черт возьми?» Он думал, это заставит ее заткнуться и в доме хотя бы на месяц воцарится блаженная тишина. Но нет, Дебби немедленно впала в истерику:
– Так вот почему у меня был выкидыш! Я знала! Знала, что ты вернулся к этой жизни, и ребенок тоже узнал об этом через меня, потому-то и не захотел появляться на свет!
Что? Он не родился только потому, что его папа давал краткосрочные ссуды? Помогал беднягам-тупицам, от которых отвернулись банки? Как можно разговаривать с женщиной, если она свято верит, что дитя в утробе разбирается в подобных вещах? Но Чили честно попытался. Посоветовал ей обратиться к доктору, проверить свои куриные мозги.
– Считаешь себя крутым, да? Посмотрим, сумеешь ли ты получить от меня развод.
То были последние слова Дебби.
Она готова была отказаться от алиментов и жить с матерью над магазином одежды, лишь бы не дать ему вступить в новый законный брак. Дебби из-за своей тупости не понимала, что с изобретением рок-н-ролла и противозачаточной пилюли мир изменился, и свято верила, что Чили не сможет трахаться с кем захочет и когда захочет.
С того времени и по сегодняшний день Чили встречался с массой женщин, с некоторыми на серьезной основе, с некоторыми – нет. С одной из них, барменшей по имени Роуз, жил несколько лет. В другую, стриптизершу Веру, даже влюбился, но не смог вынести того, что на нее глазеют другие мужчины, поэтому пришлось расстаться. Он гулял с официантками, косметичками, продавщицами из «Дэйдленд-Молл», водил женщин в рестораны, в кино, иногда к себе в постель. Ему очень нравилась певичка Николь, но жизнь ее вся без остатка была посвящена рок-н-роллу, и он с трудом понимал, о чем она говорит. Чили нравились женщины, с ними он чувствовал себя свободно, ему даже не приходилось притворяться. Просто был самим собой, и они втюривались в него по уши. Правда, некоторым не нравилась его увлеченность кино: он водил своих подруг в кинотеатры практически каждый день. Могло сложиться впечатление, что кино нравится ему больше, чем женщины.
Другое событие, имеющее отношение к инциденту с курткой, произошло двенадцать лет спустя, то есть совсем недавно, день назад. Кто-то застрелил Момо, когда тот выходил из ресторана, что на Пятьдесят Шестой в Манхеттене. Томми Карло немедленно вылетел на похороны. А на следующий день в контору Чили заявились два посетителя: огромный цветной парень, которого он никогда не видел, и Рей Боунс.
* * *
– Нормальные люди здесь стригутся? – поинтересовался Рей у Чили. – Или только педики?
Времена изменились. Фреда и Эда больше не было, вместо них в зале, похожем на сцену – розовые зеркала в рамках из лампочек, – трудились Питер и Тим. И очень даже неплохо справлялись. Это по их совету Чили теперь зачесывал волосы назад, без пробора, как Майкл Дуглас в «Уолл-стрит».
Чили тоже изменился – он устал изображать уважение к людям, которых считал полными задницами. Момо был нормальным человеком, но парни из его команды, приезжавшие в Майами отдохнуть, все время корчили из себя крутых, ожидая, что он и Томми будут таскать их повсюду и подкладывать девок.
– Эй, – отвечал Чили таким «крутым», – я что, ваш сутенер?
А они срывали злость на Томми, потому что тот как племянник Момо обязан был их поддерживать. В результате Чили постепенно отошел от ростовщичества, оставив себе лишь нескольких постоянных клиентов, с которыми никогда не было проблем. По ночам он изымал машины у неплательщиков для маленьких кредитных компаний, а также помогал местным торговцам и паре казино из Лас-Вегаса вышибать долги – наносил визиты вежливости к тем, кто не платит по счету. Характер его остыл еще на несколько градусов.
Но не настолько, чтобы Чили удержался от ответа:
– Ты так быстро лысеешь, Рей, что скоро стричь будет нечего. Так что позволь ребятам поработать с тем, что еще осталось. Быть может, им удастся закрыть шрам. Или они предложат тебе парик, как хочешь.
Да пошел он! Чили уже знал, что произойдет.
Клиентов в зале не было. Рей Боунс предложил Питеру и Тиму пойти попить кофейку. Те, скривившись, ушли, а огромный цветной парень усадил Чили в парикмахерское кресло и провозгласил:
– Этот человек – человек. Понимаешь меня? Это – мистер Боунс, именно так к нему и обращайся.
Мистер Боунс направился через зал в контору.
– И что ты с ним шатаешься? Работы лучше нет? – поинтересовался Чили у цветного помощника.
– Есть, – согласился цветной, – там все разговаривают по-испански, а мне переучиваться поздно.
Боунс вышел из конторы и стал просматривать имена должников, суммы долгов и даты выплат. Все эти сведения содержались в зеленой тетради, служившей Чили долговой книгой.
– Ты, значит, работал с латиносами – что, к белым людям не допускали, а? – спросил он у Чили.
Чили сказал себе, что пришла пора помолчать.
– Человек с тобой разговаривает, – вмешался цветной.
– Его бизнес кончился, но он об этом еще не знает, – заявил Боунс, оторвавшись от книги. – Эй, слышь, для тебя здесь все кончилось.
– Это я уже понял.
Боунс вновь углубился в чтение:
– И сколько выходило?
– Три с половиной.
– Вот дерьмо, десять штук в неделю. А сколько Момо тебе отстегивал?
– Двадцать процентов.
– Но ты снимал еще двадцать, да?
Чили ничего не ответил. Боунс перевернул страницу, пробежал глазами записи и замер:
– У тебя прокол. Парень должен был рассчитаться еще шесть недель назад.
– Он умер.
– Откуда ты знаешь? Он сам тебе сказал?
Рей Боунс взглянул на цветного – очевидно, надеялся, что его остроумие будет оценено по достоинству, но тот был занят рассматриванием лосьонов для волос и прочего дерьма на столе. Чили тоже не выказывал одобрения. Он сейчас размышлял, можно ли, если Боунс подойдет еще чуть ближе, врезать ему по яйцам, а потом вскочить с кресла и добить его кулаком. Главное, чтобы цветной не вмешался…
– Он разбился, – сообщил Чили, – в том самолете, что сверзился в Эверглейдс.
– И с чего ты это взял?
Чили встал, прошел в контору и вернулся со стопкой «Майами геральд». Он бросил газеты под ноги Боунсу и снова расположился в кресле.
– А ты сам посмотри. Найдешь его в списке жертв. Лео Дево, владелец химчистки «Париж», что на Федерал-хайвей в районе Сто Двадцать Четвертой улицы.
Боунс пошевелил газеты носком своей кремовой туфли в дырочку, хорошо сочетающейся со слаксами и спортивной рубашкой. На первой полосе верхней газеты выделялся крупный заголовок: «117 жертв катастрофы „ТрансАм“». Чили спокойно наблюдал, как Боунс ногой перелистывает газеты, пестревшие заголовками: «Уиндс расследует катастрофу», «Опубликовано предупреждение Уиндшира», «Кошмар наступил сразу же после прощаний». Наконец Боунс добрался до полосы с множеством мелких фотографий: «Специальный отчет: трагический список».
– Его жена сказала, что он был на борту, – пояснил Чили. – Я лично удостоверился в этом.
– Его фотография здесь есть?
– Почти в самом низу. Нужно перевернуть газету.
Боунс по-прежнему пинал газету ногой. Наверное, не хотел наклоняться – боялся перетрудиться.
– А может, он был застрахован? Узнай у жены.
– Книга теперь твоя, не веришь – проверяй.
Цветной вышел из-за стола и встал рядом с креслом.
– Навар за шесть недель – это двадцать семь сотенных сверх тех пятнадцати штук, что ты ему ссудил, – продолжил Боунс. – Вынимай их из жены или из собственного кармана, мне наплевать. Книгу с проколом я не приму.
– Время расплаты, – вздохнул Чили. – Кстати о куртке. Я еще два года назад отдал ее «Армии спасения».
– Какая такая куртка? – якобы не понял Боунс.
Он знал какая.
Цветной стоял рядом с креслом и смотрел Чили прямо в глаза, пока Боунс ножницами терзал прическу Майкла Дугласа, постоянно приговаривая, что как только Чили посмотрит на себя в зеркало, то сразу же вспомнит о долге в пятнадцать штук и процентах, верно? Проценты будут набегать, пока он не рассчитается. Чили не шевелился, слушал, как лязгают ножницы, и понимал, что деньги здесь ни при чем. С ним просто расплачиваются за то, что он напомнил Боунсу о шраме на его лысеющей голове. Что-то детское было в крутизне этих парней. Попахивало, как когда-то выразился Момо, школьными разборками. Эти ребята никак не хотели взрослеть. Впрочем, если они держат ножницы у самого твоего лица и что-то там говорят, нужно соглашаться. По крайней мере некоторое время.
Чили все еще сидел в кресле, когда вернулись парикмахеры «новой волны» и принялись обсуждать его новую прическу, предлагая завить оставшиеся волосы, сделать средний гребень, подбрить по бокам или провести крайне популярные лазерные полосы. Чили приказал им заткнуться и подравнять то, что осталось. Пока они трудились над ним, Чили размышлял, застраховался ли Лео перед полетом и не думала ли его жена о том, чтобы подать в суд на авиакомпанию. Это можно было подсказать.
Но когда он пришел в их дом на севере Майами, ну, чтобы узнать о страховке, Фей, жена Лео, просто ошарашила его, ответив:
– Если в еще этот сукин сын действительно погиб.
* * *
Правда, сказала она это не сразу, а лишь когда стемнело. Они сидели во внутреннем дворике и пили водку с тоником.
Чили познакомился с Фей, когда каждую неделю заезжал за четырьмястами пятьюдесятью долларами. Они вместе поджидали Лео, пока тот не возвращался с ипподрома «Гольфстрим» после тяжелого трудового дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37