Он вел себя как настоящий головорез. Он был чуть выше пяти футов, но чувствовал себя гигантом, держа меня на мушке. Он мягко проговорил:
— Ты, должно быть, плохо слышал меня, Скотт. Я сказал: поторопись! Так что двигай!
Я вел себя заторможенно все утро, но сейчас я почувствовал жар. Я горел желанием размазать этого типа по стене. Он стоял в шаге от меня, так близко, что я мог до него дотронуться. Но я не пытался это сделать. Он был готов на все, а я не знал, как отвлечь его внимание.
Зубы его были сжаты так, что вздулись желваки. Я опустил руки с затылка и потянулся к дверной ручке, как вдруг услышал — мы оба услышали — стук высоких каблуков, спешивших по коридору в нашу сторону.
Я опустил руку и взглянул на малыша. Шаги приближались. Он облизал губы и, казалось, еще уменьшился в росте. Я ждал своего шанса.
— Лучше переждать, — предложил я.
Он не ответил, но не спускал с меня глаз и держал меня на прицеле.
Стук каблучков быстро приблизился к двери моего кабинета и смолк. Дверная ручка шевельнулась.
Однажды мой друг-вышибала научил меня одному приему. Он работал в одной забегаловке, и иной раз ему приходилось “успокаивать” сразу двух-трех парней. И никогда его не подводил следующий трюк: глядя на одного, врезать другому и, глядя на третьего, вмазать первому. Если нанести достаточно сильные удары, останешься один на один. Конечно же при условии, что “клиенты” не держат в руках огромных пистолетов.
Я же имел дело всего с одним типом. Я все еще смотрел на него, когда задергалась дверная ручка и у него расширились зрачки. Дверь начала раскрываться вовнутрь, я повернул голову к двери и в тот же миг резко взмахнул левой рукой, уповая на Бога, что это движение не обернется похоронами Шелла Скотта. Я ждал выстрела, но единственное, что услышал, — глухой удар моего кулака по его челюсти.
Дверь раскрылась сантиметров на тридцать и уперлась в мой правый ботинок, пока моя голова крутанулась влево. Паренек складывался вдвое, и пистолет уже падал из его руки. Он плюхнулся на пол, въехал в стену и затих. Мне захотелось наступить на его лицо.
Дверь вновь ударилась в мой ботинок, но я его не отодвинул. Я не сомневался, что ко мне рвалась очаровательная незнакомка, только что перебежавшая улицу. Но как бы роскошна она ни была, сейчас мне было важно другое. В меня уже стреляли утром, и этот паренек, лежавший без сознания на моем ковре, мог бы мне что-то объяснить.
Да, это была та самая очаровательная куколка, что остановила все уличное движение. Она наполовину протиснулась между дверью и стеной, и это было самое обворожительное протискивание, какое я только видел в своей жизни. Она застряла, ее левая рука сжимала маленькую черную сумочку с красными завязками наверху, а половина ее шерстяного свитера отчаянно выпятилась в мою сторону. И когда она с трудом прошептала: “О, мистер Скотт”, я взглянул наконец на ее лицо.
Оно заслуживало не только первого взгляда. Ярко-голубые глаза прекрасно сочетались с рыжими волосами, спадавшими на одно плечо, и с влажными, блестящими и зовущими губами.
— О, мистер Скотт, — вновь прошептала она. — Слава Богу, вы живы.
Еще бы! Я не только был жив, но и чувствовал себя превосходно. Я всего лишь дрожал как осиновый листок. И голова моя шла кругом.
— Дорогуша, — промолвил я, — я очень занят и...
Она меня не слышала. Она что-то залепетала и, казалось, была готова рассыпаться. Ее очаровательное личико исказилось, а ярко-голубые глаза наполнились страхом. Она проговорила речитативом:
— Они-меня-заперли-но-я-выбралась-через-механического-подавальщика-в-кафе “У-Кларка”-и-сразу-же-помчалась-сюда...
— Что? — заорал я. — Через что ты выбралась?
Она все еще не слышала меня и продолжала, как ненормальная.
— Как только я смогла, я начала звонить и звонить, но никто не отвечал. И я так обрадовалась, когда увидела вас.
— Детка, — промолвил я, — успокойся. О чем, черт возьми, ты говоришь?
Какую-то минуту она беспомощно смотрела на меня, потом тяжело вздохнула:
— Я так виновата перед вами. Но я была так напугана, что я… ой!
Я в это время бросил взгляд на паренька, чтобы убедиться, что он на месте. Извергая поток слов, она проследила за моим взглядом и увидела наконец типа на полу. Он прижимался к ковру правой стороной своей физиономии, но левый его профиль был на виду. Увидев его, она заверещала.
Я подумал было, что ее удивил вид растянувшегося на полу типа, ведь не каждый день увидишь такое. Но она меня удивила еще больше, бессвязно пролепетав:
— Это — как его — он же работает на Сэйдера! О, мамочка!
И тут же начала протискиваться обратно в коридор.
— Эй, подожди-ка, — взревел я. — Что за дела?
— Я не хочу, чтобы он меня увидел. Нельзя, чтобы он меня увидел. Он работает на Сэйдера. Избавьтесь от него, быстро.
— Милая, не могу же я выбросить его из окна. В чем дело-то?
— Я должна поговорить с вами. Это необходимо. — Она чуть не кричала.
— Детка, — пытался я убедить ее, — успокойся, расслабься. Не так уж все и плохо. Послушай-ка, внизу, справа от входа, — бар “У Пита”. Спустись туда и выпей пару рюмок. Я там буду, как только освобожусь от этого, — показал я на лежащего на полу парня.
— Хорошо, — сказала она, — но поторопитесь. — Сделав паузу, она выпалила. — Сэйдер охотится за вами. Вас ждут большие неприятности. Да и меня тоже. Они хотят убить нас. И они это сделают. Я знаю. И все из-за меня, из-за меня, — почти причитала она. Она выскользнула из двери, и ее каблуки застучали по коридору, пока я, высунув голову за дверь, наблюдал за ней, не получая даже удовольствия от обворожительного покачивания ее бедер. В глазах у меня играли чертики из мультиков.
Она же сказала “Они хотят убить нас”. Не преследовать судебным порядком, не оскорбить нас словесно. Ничего подобного. Убить нас! Я попытался связать это как-то с моими предыдущими размышлениями, когда парень, распростертый на полу, захрипел.
Я захлопнул дверь, задвинул засов, поднял с пола пистолет и достал мой револьвер из кармана малыша. Затем я подошел к аквариуму, зачерпнул немного воды, постаравшись не захватить при этом рыбьих деток, и вылил ее на лицо малыша. У меня все еще было желание наступить на него.
Мне пришлось еще дважды принести воды, прежде чем он вновь застонал и открыл глаза. Я подхватил его под мышки, протащил через комнату и глубоко засунул в кресло за моим столом. Он тряхнул головой, взглянул на меня и нервно обвел взглядом комнату.
Я наклонился над ним и прошипел:
— Послушай, приятель. Я собираюсь сломать тебе челюсть или даже шею. Если ты не начнешь с самого начала и не выложишь все, что знаешь. Кто ты? Почему ты попер на меня с пушкой? Кто в меня стрелял сегодня утром?
Он облизал губы с нервозностью в глазах, но ничего не сказал.
Я вспомнил, что девочка упомянула, что он работает на Сэйдера. Чем больше я думал об этой девахе, тем больше я жаждал пообщаться с ней и разузнать наконец, что это она пыталась мне сказать. И что-то еще, связанное с ее посещением, беспокоило меня, но я никак не мог понять, что именно. Казалось, я что-то упустил. Я постарался отделаться от этого ощущения, схватил парня за лацканы пиджака и хорошенько встряхнул. Я проделал это так свирепо, что голова его заходила ходуном, будто держалась на резине, а не на позвонках. Затем я бросил его обратно в кресло.
— Давай говори, сукин сын, и побыстрей. Кто тебя натравил на меня?
Дыхание его ускорилось, глазки забегали туда-сюда, но он не произнес ни слова. Мне хотелось вмазать ему хорошенько, но я никак не мог заставить себя это сделать. Пока он тыкал в меня своим пистолетом, это было нетрудно. И если б он был не так беспомощен, как сейчас, и хотя бы чуть побольше ростом, я, быть может, так и поступил бы. Что меня больше всего выводит из себя, так это типы, пытающиеся запугать меня своими пушками.
Я сжал кулаки перед его миниатюрным личиком, почти закрыв его, проронил:
— Пять секунд, жучок. Или ты заговоришь, или я начну выбивать тебе зубы.
И ничего! Он всхрипнул пару раз, но не сказал ни слова. Разговора он боялся больше, чем меня. Мною овладело неприятное ощущение, что я напрасно трачу с ним время. Мне очень хотелось побеседовать с волнительной рыжей девахой. Я схватил телефон, набрал номер полицейского управления, сообщил дежурному о вооруженном типе у меня в конторе, повесил трубку и стал ждать.
Малыш все еще молчал, когда на патрульной машине прибыли два полицейских и, вслед за ними, сержант сыскной полиции Дэнни Руссо. Я отпер дверь и впустил их в комнату.
Дэнни смотрел на меня неодобрительно:
— Никакого покоя там, где ты. Что еще случилось?
Я кивнул на кресло:
— Этот малый хотел меня “прокатить”. — Я протянул Дэнни пистолет 45-го калибра. — Вот этим он пытался меня убедить. Ты знаешь его?
Дэнни взглянул на человечка, еле видного за моим столом:
— А как же! Уголовник Оззи Йорк, подручный Сэйдера. Что этот Сэйдер имеет против тебя, Шелл?
Все-таки Сэйдер. Моя посетительница не ошиблась, когда сказала: “Он работает на Сэйдера”. Интересно, не ошибалась ли она во всем остальном. Дэнни же я ответил:
— Понятия не имею. Мне самому хотелось бы знать. Я даже никогда не встречал этого типа. Сделай одолжение — забери его.
Дэнни поднял от удивления бровь, подошел к столу и спросил:
— В чем дело, Оззи?
Никакого ответа. Я вмешался:
— Он играет в молчанку, Дэнни. Во всяком случае, до этого он не раскрыл рта.
Дэнни посмотрел через плечо на меня, потом перевел взгляд на Оззи.
— Посмотрим, — сказал он спокойно.
Я стал торопить ребят. Дэнни закрепил наручник на маленькую кисть Оззи и, выходя, пригласил:
— Поехали, Шелл.
— Послушай, Дэнни, вы поезжайте, а я заскочу в отдел попозже, хорошо?
Он нахмурился:
— Это ты послушай, Шелл. Ты сам сообщил об этом и...
— Но у меня срочное дело, Дэнни. Как только освобожусь, заеду и напишу заявление о преступлении. Какая разница, сделаю я это сейчас или чуть позже?
Он вздохнул:
— Хорошо. Но не тяни с этим. Комната 42, приятель.
— Я обязательно приду, Дэнни. Спасибо.
Когда они вышли, я проверил свой специальный кольт 38-го калибра: освободил защелку, выдавил барабан, убедился в том, что все ячейки в нем заполнены, и возвратил барабан на место. И я, и мой револьвер были готовы действовать. Я запер дверь и отправился узнать, успокоило ли спиртное нервы моей рыжей посетительницы.
Мне она нужна была спокойной. Я не очень-то разобрался в том, что она там выпалила, протискиваясь в дверь. Я припоминал сейчас слова, которые она выдавила в страхе: Сэйдер почему-то объявил на меня охоту, некто жаждет прикончить меня, и во всем виновата она. И все это она произнесла задыхаясь, будто уже приближался конец света. Мне показалось все же, что, успокоившись, моя нервная посетительница могла бы объяснить, кто стрелял в меня утром.
Дверь в Гамильтон-Билдинг состоит из двух широких створок, которые распахиваются каждое утро. Я уже было пересек порог, когда мой взгляд привлекло что-то лежащее за правой створкой, нечто черно-красное. И я догадался, что это было, прежде, чем нагнулся и поднял ее. Да, это была черная сумочка с ярко-красными шнурами, стягивавшими ее верх. Я ее видел за несколько минут до того зажатой в руке рыжей посетительницы.
Поднимая сумочку, я почувствовал внезапную досаду. Она могла обронить ее случайно, или это была другая, похожая сумочка. Как же!
Я выскочил наружу и бросился направо в бар Пита. От нечего делать он лениво протирал стойку. От нечего делать в заведении не было ни одного клиента.
Несколько напряженно я спросил:
— Пит, куда делась та рыжая девица, которая зашла сюда?
Он бросил свое занятие и уставился на меня:
— Какая девица, Шелл? Не видел я никакой девицы.
Он сделал пару шагов вдоль стойки и принялся опять полировать ее.
— Ты уверен? Это очень важно. Длинные рыжие волосы, в брюках, прекрасная фигура?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Ты, должно быть, плохо слышал меня, Скотт. Я сказал: поторопись! Так что двигай!
Я вел себя заторможенно все утро, но сейчас я почувствовал жар. Я горел желанием размазать этого типа по стене. Он стоял в шаге от меня, так близко, что я мог до него дотронуться. Но я не пытался это сделать. Он был готов на все, а я не знал, как отвлечь его внимание.
Зубы его были сжаты так, что вздулись желваки. Я опустил руки с затылка и потянулся к дверной ручке, как вдруг услышал — мы оба услышали — стук высоких каблуков, спешивших по коридору в нашу сторону.
Я опустил руку и взглянул на малыша. Шаги приближались. Он облизал губы и, казалось, еще уменьшился в росте. Я ждал своего шанса.
— Лучше переждать, — предложил я.
Он не ответил, но не спускал с меня глаз и держал меня на прицеле.
Стук каблучков быстро приблизился к двери моего кабинета и смолк. Дверная ручка шевельнулась.
Однажды мой друг-вышибала научил меня одному приему. Он работал в одной забегаловке, и иной раз ему приходилось “успокаивать” сразу двух-трех парней. И никогда его не подводил следующий трюк: глядя на одного, врезать другому и, глядя на третьего, вмазать первому. Если нанести достаточно сильные удары, останешься один на один. Конечно же при условии, что “клиенты” не держат в руках огромных пистолетов.
Я же имел дело всего с одним типом. Я все еще смотрел на него, когда задергалась дверная ручка и у него расширились зрачки. Дверь начала раскрываться вовнутрь, я повернул голову к двери и в тот же миг резко взмахнул левой рукой, уповая на Бога, что это движение не обернется похоронами Шелла Скотта. Я ждал выстрела, но единственное, что услышал, — глухой удар моего кулака по его челюсти.
Дверь раскрылась сантиметров на тридцать и уперлась в мой правый ботинок, пока моя голова крутанулась влево. Паренек складывался вдвое, и пистолет уже падал из его руки. Он плюхнулся на пол, въехал в стену и затих. Мне захотелось наступить на его лицо.
Дверь вновь ударилась в мой ботинок, но я его не отодвинул. Я не сомневался, что ко мне рвалась очаровательная незнакомка, только что перебежавшая улицу. Но как бы роскошна она ни была, сейчас мне было важно другое. В меня уже стреляли утром, и этот паренек, лежавший без сознания на моем ковре, мог бы мне что-то объяснить.
Да, это была та самая очаровательная куколка, что остановила все уличное движение. Она наполовину протиснулась между дверью и стеной, и это было самое обворожительное протискивание, какое я только видел в своей жизни. Она застряла, ее левая рука сжимала маленькую черную сумочку с красными завязками наверху, а половина ее шерстяного свитера отчаянно выпятилась в мою сторону. И когда она с трудом прошептала: “О, мистер Скотт”, я взглянул наконец на ее лицо.
Оно заслуживало не только первого взгляда. Ярко-голубые глаза прекрасно сочетались с рыжими волосами, спадавшими на одно плечо, и с влажными, блестящими и зовущими губами.
— О, мистер Скотт, — вновь прошептала она. — Слава Богу, вы живы.
Еще бы! Я не только был жив, но и чувствовал себя превосходно. Я всего лишь дрожал как осиновый листок. И голова моя шла кругом.
— Дорогуша, — промолвил я, — я очень занят и...
Она меня не слышала. Она что-то залепетала и, казалось, была готова рассыпаться. Ее очаровательное личико исказилось, а ярко-голубые глаза наполнились страхом. Она проговорила речитативом:
— Они-меня-заперли-но-я-выбралась-через-механического-подавальщика-в-кафе “У-Кларка”-и-сразу-же-помчалась-сюда...
— Что? — заорал я. — Через что ты выбралась?
Она все еще не слышала меня и продолжала, как ненормальная.
— Как только я смогла, я начала звонить и звонить, но никто не отвечал. И я так обрадовалась, когда увидела вас.
— Детка, — промолвил я, — успокойся. О чем, черт возьми, ты говоришь?
Какую-то минуту она беспомощно смотрела на меня, потом тяжело вздохнула:
— Я так виновата перед вами. Но я была так напугана, что я… ой!
Я в это время бросил взгляд на паренька, чтобы убедиться, что он на месте. Извергая поток слов, она проследила за моим взглядом и увидела наконец типа на полу. Он прижимался к ковру правой стороной своей физиономии, но левый его профиль был на виду. Увидев его, она заверещала.
Я подумал было, что ее удивил вид растянувшегося на полу типа, ведь не каждый день увидишь такое. Но она меня удивила еще больше, бессвязно пролепетав:
— Это — как его — он же работает на Сэйдера! О, мамочка!
И тут же начала протискиваться обратно в коридор.
— Эй, подожди-ка, — взревел я. — Что за дела?
— Я не хочу, чтобы он меня увидел. Нельзя, чтобы он меня увидел. Он работает на Сэйдера. Избавьтесь от него, быстро.
— Милая, не могу же я выбросить его из окна. В чем дело-то?
— Я должна поговорить с вами. Это необходимо. — Она чуть не кричала.
— Детка, — пытался я убедить ее, — успокойся, расслабься. Не так уж все и плохо. Послушай-ка, внизу, справа от входа, — бар “У Пита”. Спустись туда и выпей пару рюмок. Я там буду, как только освобожусь от этого, — показал я на лежащего на полу парня.
— Хорошо, — сказала она, — но поторопитесь. — Сделав паузу, она выпалила. — Сэйдер охотится за вами. Вас ждут большие неприятности. Да и меня тоже. Они хотят убить нас. И они это сделают. Я знаю. И все из-за меня, из-за меня, — почти причитала она. Она выскользнула из двери, и ее каблуки застучали по коридору, пока я, высунув голову за дверь, наблюдал за ней, не получая даже удовольствия от обворожительного покачивания ее бедер. В глазах у меня играли чертики из мультиков.
Она же сказала “Они хотят убить нас”. Не преследовать судебным порядком, не оскорбить нас словесно. Ничего подобного. Убить нас! Я попытался связать это как-то с моими предыдущими размышлениями, когда парень, распростертый на полу, захрипел.
Я захлопнул дверь, задвинул засов, поднял с пола пистолет и достал мой револьвер из кармана малыша. Затем я подошел к аквариуму, зачерпнул немного воды, постаравшись не захватить при этом рыбьих деток, и вылил ее на лицо малыша. У меня все еще было желание наступить на него.
Мне пришлось еще дважды принести воды, прежде чем он вновь застонал и открыл глаза. Я подхватил его под мышки, протащил через комнату и глубоко засунул в кресло за моим столом. Он тряхнул головой, взглянул на меня и нервно обвел взглядом комнату.
Я наклонился над ним и прошипел:
— Послушай, приятель. Я собираюсь сломать тебе челюсть или даже шею. Если ты не начнешь с самого начала и не выложишь все, что знаешь. Кто ты? Почему ты попер на меня с пушкой? Кто в меня стрелял сегодня утром?
Он облизал губы с нервозностью в глазах, но ничего не сказал.
Я вспомнил, что девочка упомянула, что он работает на Сэйдера. Чем больше я думал об этой девахе, тем больше я жаждал пообщаться с ней и разузнать наконец, что это она пыталась мне сказать. И что-то еще, связанное с ее посещением, беспокоило меня, но я никак не мог понять, что именно. Казалось, я что-то упустил. Я постарался отделаться от этого ощущения, схватил парня за лацканы пиджака и хорошенько встряхнул. Я проделал это так свирепо, что голова его заходила ходуном, будто держалась на резине, а не на позвонках. Затем я бросил его обратно в кресло.
— Давай говори, сукин сын, и побыстрей. Кто тебя натравил на меня?
Дыхание его ускорилось, глазки забегали туда-сюда, но он не произнес ни слова. Мне хотелось вмазать ему хорошенько, но я никак не мог заставить себя это сделать. Пока он тыкал в меня своим пистолетом, это было нетрудно. И если б он был не так беспомощен, как сейчас, и хотя бы чуть побольше ростом, я, быть может, так и поступил бы. Что меня больше всего выводит из себя, так это типы, пытающиеся запугать меня своими пушками.
Я сжал кулаки перед его миниатюрным личиком, почти закрыв его, проронил:
— Пять секунд, жучок. Или ты заговоришь, или я начну выбивать тебе зубы.
И ничего! Он всхрипнул пару раз, но не сказал ни слова. Разговора он боялся больше, чем меня. Мною овладело неприятное ощущение, что я напрасно трачу с ним время. Мне очень хотелось побеседовать с волнительной рыжей девахой. Я схватил телефон, набрал номер полицейского управления, сообщил дежурному о вооруженном типе у меня в конторе, повесил трубку и стал ждать.
Малыш все еще молчал, когда на патрульной машине прибыли два полицейских и, вслед за ними, сержант сыскной полиции Дэнни Руссо. Я отпер дверь и впустил их в комнату.
Дэнни смотрел на меня неодобрительно:
— Никакого покоя там, где ты. Что еще случилось?
Я кивнул на кресло:
— Этот малый хотел меня “прокатить”. — Я протянул Дэнни пистолет 45-го калибра. — Вот этим он пытался меня убедить. Ты знаешь его?
Дэнни взглянул на человечка, еле видного за моим столом:
— А как же! Уголовник Оззи Йорк, подручный Сэйдера. Что этот Сэйдер имеет против тебя, Шелл?
Все-таки Сэйдер. Моя посетительница не ошиблась, когда сказала: “Он работает на Сэйдера”. Интересно, не ошибалась ли она во всем остальном. Дэнни же я ответил:
— Понятия не имею. Мне самому хотелось бы знать. Я даже никогда не встречал этого типа. Сделай одолжение — забери его.
Дэнни поднял от удивления бровь, подошел к столу и спросил:
— В чем дело, Оззи?
Никакого ответа. Я вмешался:
— Он играет в молчанку, Дэнни. Во всяком случае, до этого он не раскрыл рта.
Дэнни посмотрел через плечо на меня, потом перевел взгляд на Оззи.
— Посмотрим, — сказал он спокойно.
Я стал торопить ребят. Дэнни закрепил наручник на маленькую кисть Оззи и, выходя, пригласил:
— Поехали, Шелл.
— Послушай, Дэнни, вы поезжайте, а я заскочу в отдел попозже, хорошо?
Он нахмурился:
— Это ты послушай, Шелл. Ты сам сообщил об этом и...
— Но у меня срочное дело, Дэнни. Как только освобожусь, заеду и напишу заявление о преступлении. Какая разница, сделаю я это сейчас или чуть позже?
Он вздохнул:
— Хорошо. Но не тяни с этим. Комната 42, приятель.
— Я обязательно приду, Дэнни. Спасибо.
Когда они вышли, я проверил свой специальный кольт 38-го калибра: освободил защелку, выдавил барабан, убедился в том, что все ячейки в нем заполнены, и возвратил барабан на место. И я, и мой револьвер были готовы действовать. Я запер дверь и отправился узнать, успокоило ли спиртное нервы моей рыжей посетительницы.
Мне она нужна была спокойной. Я не очень-то разобрался в том, что она там выпалила, протискиваясь в дверь. Я припоминал сейчас слова, которые она выдавила в страхе: Сэйдер почему-то объявил на меня охоту, некто жаждет прикончить меня, и во всем виновата она. И все это она произнесла задыхаясь, будто уже приближался конец света. Мне показалось все же, что, успокоившись, моя нервная посетительница могла бы объяснить, кто стрелял в меня утром.
Дверь в Гамильтон-Билдинг состоит из двух широких створок, которые распахиваются каждое утро. Я уже было пересек порог, когда мой взгляд привлекло что-то лежащее за правой створкой, нечто черно-красное. И я догадался, что это было, прежде, чем нагнулся и поднял ее. Да, это была черная сумочка с ярко-красными шнурами, стягивавшими ее верх. Я ее видел за несколько минут до того зажатой в руке рыжей посетительницы.
Поднимая сумочку, я почувствовал внезапную досаду. Она могла обронить ее случайно, или это была другая, похожая сумочка. Как же!
Я выскочил наружу и бросился направо в бар Пита. От нечего делать он лениво протирал стойку. От нечего делать в заведении не было ни одного клиента.
Несколько напряженно я спросил:
— Пит, куда делась та рыжая девица, которая зашла сюда?
Он бросил свое занятие и уставился на меня:
— Какая девица, Шелл? Не видел я никакой девицы.
Он сделал пару шагов вдоль стойки и принялся опять полировать ее.
— Ты уверен? Это очень важно. Длинные рыжие волосы, в брюках, прекрасная фигура?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24