— Никто.
— Раскинь мозгами, Джим. Когда кто-то умирает...
— Перестань шутить, Шелл. Мы с Аароном были единственными детьми, мама умерла за два года до смерти отца, мы не женаты и у нас нет родственников.
— Совсем никого?
— Ни души. Когда человек умирает и у него нет законных наследников, имущество становится выморочным — вся собственность и недвижимость переходит государству. Естественно, казна наживается на этом в любом случае: присваивает все целиком или, по крайней мере, взимает налог. — Он пожал плечами. — Кстати, это очень жирный кусок.
— Ладно, предположим, кому-то известно ваше положение и он надеется нажиться на Лагуна-Парадиз в случае, если она будет выставлена на продажу с аукциона...
— Шелл, в том виде, как она существует сейчас, Лагуна гроша ломаного не стоит. В настоящий момент все целиком и полностью принадлежит банкам и финансовым компаниям.
— О'кей. Тогда вернемся к острову. Я уже рассказывал тебе, что Микки М, работал на Луи Грека, а Луи управляет фабрикой. Они действительно варят там детское питание, закатывают в банки и отправляют по морю в различные адреса. Я в этом убежден. Но подумай хорошенько: этот Луи — отъявленный мошенник; совсем недавно освободился и теперь заведует фабрикой, производящей — я не шучу — детское питание «Па Па».
— Производящей что?
— Точно такой была и моя реакция. Попомни мое слово — что-то здесь не так. Луи грозила «вышка» за наркобизнес. И вдруг он заявляет, что исправился, умопомрачительно счастлив, выращивая шпинат и всякую лабуду. Может быть; но представим, что он врет, темнит и, значит, каким был, таким и остался. Представим себе, что вместо крыжовника он закатывает в банки Г. Что скажешь?
— Г.? Ты хочешь сказать — героин? — Джим уставился на меня сине-зелеными глазами с выражением крайнего изумления. — Шелл?..
— Очень даже может быть.
— В банках из-под детского питания?
— А почему нет? Послушай, самой трудной — и к тому же опасной — задачей в наркобизнесе является доставка наркотиков из зоны крупного поставщика — Красного Китая, Мексики и так далее — в точку сбыта, туда, где товар выставляется на продажу и потребляется. Например, в США. Жулики международного масштаба проводят бессонные ночи, ломая себе голову в поисках лучших, более безопасных и надежных методов перевозки и доставки товара. Для них это важнейшая задача, точнее — жизненная необходимость. Наркокурьеры прячут их в лифчиках плоскогрудых девиц, в двойном дне чемоданов, гробов, запихивают пакетики в задницу. Существует черт знает сколько способов, и все они действуют только какое-то время, а потом — засветка, прокол.
Джим провел рукой по своим черным волосам и неуверенно возразил:
— В общем-то это известно.
— Конечно. Послушай, я говорю сейчас о крупных группировках. Если попадается какой-нибудь мелкий делец в Лос-Анджелесе, он теряет всего ничего — самое большее пол-унции героина, или что-то около того. Но когда изымается солидная партия, килограмм, два, а то и больше, — это уже убийство. Образно выражаясь — убийство. И если такая солидная партия проходит без осложнений, тогда это убийство в буквальном смысле слова. Ее потеря — убытки в миллионы долларов для процветающих дельцов. Но предположим, что наркотики благополучно доставляются в надежное место — скажем, на отдаленный остров, — и маленькие пакетики, содержащие унцию героина, запечатываются в банки, к примеру, во время производства определенной партии протертого крыжовника...
Джим нахмурился.
— Да, они могут открыто переправлять героин в любую точку Соединенных Штатов. А может, всего мира.
— И кто заподозрит наличие наркотиков в — как ты сказал, оно называется?
— "Па Па"?
— Да, веселенькое название.
— Ты серьезно считаешь, что этим занимаются на острове?
— Если бы я знал! Принимая во внимание весь очаровательный персонал «Хэнди-фуд», я бы допустил, что они даже выращивают свое собственное сырье, если бы заметил на полях какую-нибудь похожую на мак ерунду. Пока это только смутные подозрения, но, может быть, завтра удастся что-нибудь еще выяснить. Там у них была пара ящиков с каким-то месивом, но либо я дурак, либо в них действительно содержится нечто большее, чем просто вызывающая газы смесь, — судя по нервной реакции тех типов. Так или иначе, но я ухитрился пометить банку в ящиках, что будут отгружены завтра. — Я осклабился. — Но не исключено, что они и впрямь изготавливают вкусные продукты для детского питания и реализуют их в магазинах здоровой пищи. Если я ошибся, что ж, посыплю голову пеплом.
— А если не ошибся... Ты думаешь, Аарон мог быть замешан в подобном дерьме? — Он помолчал. — Нет, если бы он имел к этому отношение, он бы хоть что-то сказал мне.
— Ладно, можешь быть уверен вот в чем: если «Хэнди-фуд» только ширма для наркобизнеса, то парни, имеющие дело с такой головной болью и расходами, готовы отправить на тот свет сколько угодно человек, прежде чем допустят, что их бизнес разоблачат.
— Возможно, Шелл. Но это никоим образом не связано с Аароном. Или с его смертью. Или... представь себе, что Аарон, предположим, был каким-то боком причастен, тогда зачем они пытались убить меня прошлой ночью? Я ведь ни сном ни духом не слышал ни о дурацком детском питании, ни тем более о наркотиках. Какой же им прок от моей смерти?
Я покачал головой — не знаю. Мы снова вошли в полосу смога, и от близости берега неприятные мысли улетучились.
Высадив Джима в Лагуне, я разыскал телефон и позвонил в управление полиции Лос-Анджелеса. К счастью, застал капитана Фини, начальника отдела по борьбе с наркотиками, описал ему расположение Бри-Айленда, поделился своими подозрениями и рассказал о подмене банок бананового пюре. Его люди проверят и проследят, действительно ли партия продукции «Хэнди-фуд инкорпорейшн» направляется в сеть магазинов М.В. Вильсона, и если это так, то «эксперт» должен будет найти и взять на анализ помеченную мной коробку, когда груз прибудет в Сан-Педро. Все будет представлено в лучшем виде, как дело, не имеющее никакого отношения к полиции, дабы избежать лишних волнений в случае, если я прав, и не вызвать недоумения и скандала, если я ошибся. До тех пор пока не будет получен результат, мы все должны тихо сидеть и не высовываться.
От Фини я узнал, что в конце 1957 года Греческий попал в тюрьму за контрабанду наркотиков и освободился в начале 1959 года. Он сидел не долго. Ведь в Калифорнии применяются довольно мягкие меры к убийцам, распространяющим «белую смерть» — особенно после того, как Верховный суд США аннулировал закон штата Калифорния, провозгласив, что наркоманов не должны сажать в тюрьму за наркотическую зависимость. Так не пойдет, Калифорния не должна этого делать, красноречиво убеждал судья; это рассматривалось бы как «жестокое и чрезмерное наказание». Странная логика. Наркоманы ширяются и нередко сами распространяют наркотики, занимаются воровством, разбоем, проституцией, сводничеством и даже убивают ради «лекарства» — значит, они больные люди и требуют к себе гуманного и заботливого отношения.
Я предполагаю, что следующим шагом будет закон, гласящий, что насильники, убийцы, взломщики скорее больны, нежели виновны в преступлениях, и вместо того, чтобы сажать за решетку, их следует отправлять для поправки здоровья на ферму «Саннибрук». С такими разливами сверхгуманизма мы можем дойти до того, что законопослушному гражданину будет трудно уберечься от растущей армии «больных» подонков.
Мне показался заслуживающим внимания тот факт, что Греческий находился в Сан-Квентине в 1959 году и в то же время там пребывал Аарон Парадиз.
Я спросил у Фини, возможно ли организовать экспертизу тела Аарона на выявление у него наркотической зависимости; он пообещал, и я повесил трубку.
Потом я позвонил Ральфу Мерлу. Я успел застать его в офисе, и, потрепавшись немного и высказав свое мнение по поводу газетной заметки о моих подвигах, он приступил к делу:
— Итак, новости. История Бри-Айленда с тех пор, когда он принадлежал испанцу, — тебе это интересно?
Я с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть в трубку. Ральф принадлежал к тому типу людей, которые считают, что если дело стоит того, чтобы за него браться, то копать нужно основательно. Вероятно, он изучил историю острова со времен Колумба.
— Давай коснемся только нескольких последних веков, о'кей?
— Тогда начнем с марта 1948 года, когда его купил некто Дрейк Паттерсон за тридцать пять тысяч долларов. Остров принадлежал ему, пока он не продал его Горацию Г. Лоримеру в августе 1955 года за двадцать тысяч.
— Погоди минутку. Он продал его Лоримеру? Из «Хэнди-фуд инкорпорейшн»?
— Тому самому, производителю детского питания «Па Па». Кстати, неплохая вещь.
— Ты хочешь сказать, что слышал — мне противно даже произносить это название — о «Па Па»? И пробовал?
— Конечно. Одно время я кормил им собственных детей. Весьма хорошая штука. А что?
— И его действительно можно купить в магазинах? Это не просто какая-то «залетная» ерунда, которую вообще нельзя есть?
— Совсем наоборот. Эта продукция на рынке уже несколько лет и пользуется спросом. Здесь, на побережье, она продается в нескольких супермаркетах, в магазинах здоровой пищи, поскольку ее компоненты тщательно подбираются и подвергаются специальной обработке, что позволяет сохранять питательную ценность.
— Будь я проклят, — выругался я. — В магазинах здоровой пищи, говоришь? Ладно, поехали дальше.
— Лоример, владелец корпорации, построил свой первый завод на Фигероа здесь, в Лос-Анджелесе, в феврале 1956 года. В ноябре 1957-го он все продает и строит фабрику на Бри-Айленде, который он купил у Паттерсона больше чем два года назад. Девять месяцев тому назад, в сентябре 1961-го, он продал остров Аарону Парадизу.
— Что? Он продал его Аарону Парадизу? Но... — Я ничего не понимал, убей меня Бог. — Но ведь это Лоример пытался купить его...
Ральф монотонно продолжал:
— Так или иначе, но Лоример продал остров Парадизу за четыреста двадцать тысяч... Я взвизгнул:
— За сколько?
— За четыреста двадцать тысяч.
Во дела! Откуда, черт побери, у Аарона Парадиза взялись такие деньги? Плюс еще пятьдесят тысяч или около того, что, по словам Джима, имелись у него, когда он появился в Южной Калифорнии. Четыреста семьдесят тысяч — вполне приличный капитал для любого, особенно для человека, год назад вышедшего из тюрьмы. Конечно, Аарон был — по крайней мере, до отсидки — отъявленным жуликом. А потом? Превратился в ангелочка?
Я сказал:
— Что-то тут не стыкуется. И как случилось, что в пятьдесят пятом за остров дали двадцать тысяч, а спустя всего каких-то шесть лет он куплен за четыреста двадцать?
— Не спрашивай меня. Я пересказываю только то, что вычитал в документах.
— Угу. Как насчет Лоримера? Я так понимаю, он занимается бизнесом на законных основаниях.
— О да, точнее, и да и нет. Как я уже говорил, у них качественная продукция, компания не получает высокой прибыли, но, похоже, процветает. Лоример тоже не бедствует, он состоятельный человек, вот разве что недавно у него возникли неприятности с налогами. — Я услышал, как Ральф довольно захихикал. — Лучше скажи, Шелл, у кого их нет?
— Действительно. И в чем суть неприятностей?
— Одну секунду. У меня где-то есть информация. — Я услышал шелест бумаги, потом Ральф радостно фыркнул и продолжал:
— Правительство возбудило против него уголовное дело за неуплату налогов в пятьдесят седьмом, пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом. Судебное разбирательство началось год назад и завершилось в декабре. Его не обвинили в мошенничестве, однако ему пришлось выложить триста шестьдесят тысяч, включая пени. Правительство аннулировало арест на имущество должника и потребовало перевести Бри-Айленд на депонент — то есть под залог той суммы, которую Лоример должен был уплатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29