Они подошли ко входу в переполненный пассажирами вокзал. Кэнфилд беспрерывно вертел головой, выискивая тучную женщину в тирольской шляпе.
Наконец через южные ворота они вышли на привокзальную площадь – Айзенбанплац и увидели длинную вереницу свободных такси.
Кэнфилд не позволил Элизабет сесть в первое. Она заволновалась. Ей хотелось как можно быстрее уехать.
– Багаж нам пришлют.
Он не ответил, а повел ее за руку вдоль цепочки такси, и усадил только в третью машину. Плотно захлопнул за собой дверцу и уставился на смятый дорогой чемодан фирмы «Марк Кросс». Он вспомнил гневное, мерзкое лицо Ханны: если на свете действительно существует женщина – демон тьмы, то это она. Кэнфилд назвал шоферу нужный им отель.
– Нам предстоит захватить багаж? – осведомился шофер.
– Нет, его доставят в отель, – ответила Элизабет. Мадам только что пережила жуткое потрясение, поэтому он решил не рассказывать ей пока о Ханне: пусть успокоится. Вообще-то неизвестно, кто больше сейчас нуждается в спокойствии: он или она. Руки у него еще подрагивали. Он бросил взгляд на Элизабет: она по-прежнему смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.
– Вы в порядке?
Она с минуту молчала. Потом произнесла:
– Мистер Кэнфилд, на вас возлагается огромная ответственность.
– О чем вы говорите?
Она повернула к нему голову: от былого величия и высокомерия не осталось и следа.
– Не дайте им убить меня, мистер Кэнфилд. Не дайте им убить меня сейчас. Заставьте их потерпеть до Цюриха... После Цюриха пусть делают что угодно.
Глава 42
Уже три дня Элизабет и Кэнфилд жили в отеле «Д'Аккорд», и за все это время Кэнфилд лишь однажды выходил в город. И обнаружил, что за ним постоянно следовали двое. Они не пытались напасть на него – видно, не хотели связываться с мелкой рыбешкой и привлекать к себе внимание женевской полиции, известной своей беспримерной строгостью к тем, кто покушается на благостный покой нейтрального города. Опыт подсказывал, что стоит ему появиться на улице с Элизабет, как немедленно последует что-нибудь подобное тому, что произошло на вокзале. Как бы ему хотелось послать весточку Бену Рейнольдсу, но нельзя: ему ведь было приказано не соваться в Швейцарию. Он намеренно избегал в своих отчетах всякой серьезной информации: Элизабет следила, чтобы отчеты были до предела выхолощены, отчего «Группа 20» имела крайне туманное представление об истинном положении дел и мотивах тех или иных его действий. Если бы он запросил о помощи, ему пришлось бы хоть что-то объяснить, и это объяснение привело бы к незамедлительному и однозначному вмешательству посольства. Рейнольдс не стал бы искать законных оснований; он попросту задержал бы Кэнфилда и отправил за решетку.
Последствия легко предсказуемы: Элизабет автоматически лишается какого бы то ни было шанса добраться до Цюриха. Скарлетт убьет ее в Женеве. А следующей мишенью будет оставшаяся в Лондоне Джанет. Не сможет же она бесконечно сидеть в «Савое». Дерек, в свою очередь, не сможет бесконечно оставаться гарантом ее безопасности. Однажды она съедет из гостиницы, либо Дерек утратит бдительность. И ее убьют. Наконец, Чанселлор Дрю, его жена и семеро детей: у них у всех отыщется сотня серьезных причин покинуть канадское убежище. И Алстер Стюарт Скарлетт одержит победу.
Мысли о Скарлетте вызывали в Кэнфилде такую ярость, что он на время забывал и усталость, и страх. Почти забывал.
Он вошел в гостиную, превращенную Элизабет в настоящий офис. Она сидела за большим столом в центре комнаты и что-то писала.
– Вы помните экономку в доме вашего сына? – спросил он.
Элизабет отложила в сторону карандаш – это был знак вежливости, а не интереса.
– Да, я видела ее несколько раз.
– Откуда она взялась?
– Насколько я помню, Алстер привез ее с собой, когда вернулся из Европы. Она держала охотничий домик в... южной Германии. – Элизабет внимательно смотрела на Кэнфилда. – Почему вы спрашиваете?
Спустя годы он вспомнит: эти несколько шагов он сделал только потому, что пытался затянуть время, обдумывая, как сообщить Элизабет Скарлатти о Ханне, чтобы не напугать старую даму. Короче, он сделал несколько шагов и очутился между окном и Элизабет. Память об этом он сохранит до конца жизни.
Раздался звон стекла, и тут же его левое плечо пронзила резкая боль. От удара Кэнфилда крутануло, бросило на стол, бумаги разлетелись во все стороны, лампа грохнулась на пол. Второй и третий выстрелы угодили в паркет, полетели щепки. Кэнфилд в панике бросился к Элизабет и стащил ее на пол. Боль в плече усилилась, по рубашке расплывалось кровавое пятно.
Все произошло в какие-нибудь пять секунд. Элизабет жалась к стене. В ней волной поднимался страх – и острое чувство благодарности к лежавшему перед ней на полу Кэнфилду. Он пытался ладонью зажать рану на плече. Элизабет была уверена, что он бросился вперед, чтобы грудью защитить ее от пуль. Позже Кэнфилд никогда и не пытался разубедить ее в этом.
– Вы опасно ранены?
– Не знаю. Чертовски больно. Первая рана в моей карьере. В меня вообще никогда прежде не стреляли... – Ему трудно было говорить. Элизабет двинулась было к нему. – Черт возьми! Оставайтесь на месте! – Он посмотрел вверх и обнаружил, что из этого положения окна не видно. – Попробуйте дотянуться до телефона. Ползком, по полу. Ползком, говорю!.. Похоже, мне нужен врач... Врач... – Он потерял сознание.
Через полчаса Кэнфилд очнулся. Он лежал в своей кровати, левая половина груди была туго забинтована. Он едва мог пошевельнуться Вокруг него, в каком-то зыбком тумане, толпились люди. Потом он увидел Элизабет, стоявшую у изножья кровати и смотревшую на него. Справа от нее стоял мужчина в пальто, за ним – полицейский в форме. Над ним склонился лысый, со строгим лицом мужчина в белом халате, очевидно врач. Он обратился к Кэнфилду по-английски, но с сильным французским акцентом.
– Пошевелите левой рукой, пожалуйста. Кэнфилд повиновался.
– Теперь ногой.
Он вновь повиновался.
– Можете повертеть головой? – Что?
– Подвигайте головой, вперед и назад. Похоже, сейчас на все двадцать миль вокруг «Д'Аккорда» нельзя было сыскать человека более довольного, чем Элизабет. Она даже улыбалась. Кэнфилд покачал головой.
– Рана у вас несерьезная, – твердо заключил врач.
– Похоже, вы разочарованы, – парировал Кэнфилд.
– Вы позволите задать ему несколько вопросов, герр доктор? – сказал стоявший рядом с Элизабет швейцарец.
Доктор ответил по-английски:
– Да. Пуля прошла навылет. И тут заговорила Элизабет:
– Я объяснила этому господину, что вы просто сопровождаете меня в моей деловой поездке. Мы крайне изумлены происшедшим.
– Я бы предпочел, чтобы этот господин отвечал сам, мадам.
– Честное слово, мне нечего вам сказать, мистер... – И Кэнфилд умолк. К чему строить из себя героя? Ему нужна помощь. – Но если подумать, то, может быть, и есть. – Он взглянул на врача, который как раз надевал пальто. Швейцарец понял.
– Очень хорошо. Мы подождем.
– Мистер Кэнфилд, а о чем, собственно, мы будем говорить?
– О том, как добраться до Цюриха.
Элизабет поняла.
Доктор вышел, а Кэнфилд обнаружил, что может лежать на правом боку. Агент швейцарской полиции обошел кровать, чтобы быть поближе к нему.
– Присаживайтесь, сэр, – сказал Кэнфилд. – То, что я вам скажу, покажется глупым всем, кто вроде вас и меня вынужден в поте лица своего зарабатывать на жизнь. – Кэнфилд заговорщически подмигнул. – Это частное дело – никакого вреда для кого-либо вне пределов семьи, но вы можете помочь... Ваш подчиненный говорит по-английски?
Швейцарец бросил быстрый взгляд на полицейского в форме.
– Нет, мсье.
– Отлично. Так вот вы, повторяю, можете помочь. Кроме того, благородная репутация вашего честного города... и вашей службы...
Агент тайной полиции придвинул стул еще ближе.
Он был в полном восторге.
* * *
Их поезд отправляется через четверть часа, машина и шофер заказаны по телефону. Билеты приобретены туристической службой гостиницы, фамилия Скарлатти четкими буквами внесена в журнал. Багаж спущен в холл первого этажа за полчаса до отъезда и находится под присмотром швейцара. Ярлыки выписаны четко, вагон и купе отмечены, гостиничным носильщикам известен даже номер такси. Кэнфилд надеялся, что при желании любой, даже слабоумный сможет выяснить, каким поездом уезжает Элизабет Скарлатти.
От гостиницы до вокзала можно было доехать приблизительно за десять минут. За полчаса до отхода цюрихского поезда в лимузин села старая дама, чье лицо было закрыто густой черной вуалью, а с ней стройный молодой мужчина в новой фетровой шляпе, левая рука у него была на перевязи. Их сопровождали два сотрудника женевской полиции, державшие руки на рукоятях пистолетов.
Все в порядке. Путешественники быстрым шагом вошли в вокзал, через пару минут сели в вагон.
Когда поезд отошел от женевской платформы, другая старая дама, сопровождаемая другим стройным молодым мужчиной – на сей раз в шляпе фирмы «Брукс бразерс», но тоже с рукой на перевязи и в легком пальто внакидку, вышли через служебный ход гостиницы «Д'Аккорд». Дама была облачена в форму полковника Красного Креста и пилотку. Водитель машины тоже был в форме сотрудника Международного Красного Креста. Они быстро сели в машину, молодой мужчина захлопнул дверцу. Спустя мгновение он снял с тонкой сигары обертку и скомандовал шоферу:
– Вперед!
Когда машина выехала на улицу, старая дама недовольно спросила:
– Мистер Кэнфилд, неужели обязательно надо портить воздух этой дурацкой сигарой?
– В Женеве даже смертникам позволяют курить перед расстрелом, мадам.
Глава 43
В двадцати семи милях от Цюриха находится городок Менцикен. Женевский поезд останавливается там ровно на четыре минуты – именно столько времени требуется на загрузку и разгрузку почты, – а затем снова отправляется в путь, никогда не нарушая раз и навсегда установленного графика прибытия на очередную станцию.
Спустя пять минут после отправления из Менцикена в купе Д4 и Д5 пульмановского вагона номер шесть ворвались двое в масках. Поскольку пассажиров ни в том, ни в другом купе не оказалось, а оба туалета были заперты, бандиты принялись палить по ним из пистолетов. Взломав изрешеченные пулями двери, естественно, никого в туалетах они не обнаружили.
Обескураженные, выскочили они в узкий коридор и чуть не сшиблись лбами.
– Стой! – прозвучала команда из обоих концов вагона.
Бандиты увидели женевских полицейских, но не повиновались приказу, а принялись палить из пистолетов.
Ответный огонь уложил бандитов на пол.
При обыске никаких документов у них не обнаружили. Это обстоятельство ничуть не расстроило сотрудников женевской полиции, даже наоборот, они не были заинтересованы в расследовании.
Между тем у одного из убитых на правом предплечье была обнаружена татуировка: эмблема, не так давно ставшая известной в Европе, – свастика. Кроме этих двоих, в вагоне находился еще один человек, его никто не заметил, на нем не было маски, и он не участвовал в перестрелке. Он первым сошел с поезда в Цюрихе и поспешил к телефонной будке.
* * *
– Мы в Аарау. Можете здесь немного отдохнуть. Ваш багаж в квартире на третьем этаже, а машина припаркована с тыльной стороны здания. Ключи найдете под левым сиденьем. – Это были первые слова, сказанные шофером после выезда из Женевы; он оказался англичанином, и это Кэнфилду очень понравилось. Кэнфилд достал из кармана крупную купюру и протянул водителю.
– В этом нет необходимости, сэр, – сказал шофер и, не оборачиваясь, жестом отвел руку Кэнфилда с купюрой.
* * *
Они подождали до восьми пятнадцати. Ночь выдалась темной, без единой звезды на небе, затянутом черными облаками, сквозь которые лишь изредка проглядывал тусклый рог луны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53