Он неторопливо направился к стойке с оружием, выбрал длинноствольное ружье 32-го калибра, потом вернулся к тому месту, где я сидел, и грациозно поклонился.
– Лейтенант!
– Мне выпала большая честь наблюдать, как лучший в мире снайпер лично мне демонстрирует свое мастерство! – сказал я, стараясь не переборщить по части любезностей. Затем я удобно устроился, приготовившись к представлению, и решительно настроился на то, что не позволю шевельнуться ни одному мускулу лица, даже если вдруг он промажет по всем мишеням.
Следующие тридцать минут я сидел, почти не шевельнувшись, и наблюдал виртуозное мастерство; такой уровень, насколько я мог судить, сумели бы продемонстрировать еще лишь несколько человек во всей стране. Себастьян проделывал самые разнообразные трюки, используемые в стрельбе, разве что пуля, которую он только что выпустил, не летела обратно в дуло. Он стрелял из всех возможных положений: через плечо, между ногами, лежа на спине, когда мишень находилась непосредственно за головой, и, наконец, опять через плечо, но уже без помощи зеркальца и с завязанными глазами.
Я долго от души поздравлял его, а он жадно глотал каждое лестное слово, будто изголодался за пятнадцать лет, и я подумал, что в некотором смысле так оно и было.
– Вы – идеальный зритель, лейтенант, – искренне поблагодарил он. – Было очень приятно выступать перед вами.
– А вы продемонстрировали удивительное шоу, Себастьян, – не остался я в долгу. – Я вам очень благодарен. – Зная, что если не прекратить велеречивый обмен любезностями, то он затянется до бесконечности, я задал ему первый вопрос, пришедший мне в голову:
– Какой трюк в стрельбе считается самым сложным?
– Ax! – Его зубы сатанински сверкнули, потом он снова погладил свою бородку и улыбнулся мне с пониманием. – А вы как считаете, лейтенант?
Я задумался.
– Поймать пулю зубами, я так думаю.
– И что? – Его усмешка сделалась шире.
– Или подобный трюк всегда подстроенный – ловкость рук и никакого мошенничества?
– Очень часто это обычное жульничество, лейтенант, – ответил Себастьян с доверительной серьезностью. – Но и такое можно сотворить, хотя и немногим это дано. – Он замолчал, стараясь, чтобы до меня дошло сказанное. – Этот трюк считается вторым по сложности, если он выполняется часто.
– А какой тогда считается самым сложным? – Я намеренно подыгрывал ему.
Он легко вошел в роль Джекила – Хайда, а вышел из нее опять Таинственным Человеком.
– Боюсь, что на какое-то время это должно остаться моим секретом, лейтенант, – ответил он учтиво. – Помните, что я вам говорил о поисках абсолютного совершенства? В этом-то и заключается ответ на ваш вопрос!
Я понял, что на этом он просто закрыл тему.
Мы перешли из подвала к чудовищному бару в гостиной и устроились там, чтобы выпить перед обедом.
– Когда вы – ax! – ушли со сцены в пятьдесят девятом году, – попробовал я вернуться к разговору, – тогда вы и приехали сюда?
– Да, – ответил он. – В первый раз.
– И с тех пор живете здесь?
– Время от времени. – Похоже, тема и впрямь ему наскучила. – Человеку необходимо отключаться от своей работы, по крайней мере изредка, лейтенант. Я понял, что постоянное стремление к совершенству изнуряет, если бьешься над ним больше положенного.
– Мне нравится, как Поп Ливви тут все обустроил, – пробурчал я. – А Бруно Брек? Тоже живет здесь постоянно?
– Как и я, только время от времени, но мы всегда возвращаемся к Попу. Бруно мне как брат, а может, и больше.
– Антония тоже приезжает и уезжает?
Себастьян неспешно покачал головой:
– Антония всегда здесь. Так для нее намного лучше – мир за пределами дома может оказаться слишком жестоким для таких людей, как она. Единственное, что у нее есть, – ее огромная сила, вы меня понимаете, лейтенант?
И этого недостаточно, чтобы выжить в жестокой реальности хищного мира.
– Мне кажется, вы правы, – согласился я. – Остается одна Селест.
– Она живет здесь всего три месяца, – кратко пояснил он. – Приехала сюда впервые, и не думаю, что задержится надолго – молодость чересчур нетерпелива!
– Да, пожалуй, – согласился я в который уж раз за последний час. – Куда вы отправляетесь, когда надумаете отдохнуть и уехать на время из дома?
Он пожал плечами и этим отдаленно напомнил международного плейбоя, считающего весь мир скучным, потому что он колесит по свету в компании людей, которые ему до смерти надоели дома.
– Мне нравится Рио, – неохотно признался он. – В Париже замечательно, если не задерживаешься там надолго. Достоинства Таити переоценивают. Я всегда стараюсь отыскать какое-нибудь новое место, неординарное и увлекательное – в разумных пределах.
Резкий неожиданный смех заставил нас обернуться.
Прямо над нами стоял Бруно Брек, его грязного цвета глаза посылали нам по очереди резкие, выжидающие взгляды. Почему-то сегодня он больше обычного походил на ящерицу, и я мог поклясться, что сходство не было столь разительным, когда я его увидел в первый раз.
– Хотите выведать сокровенные тайны у международного путешественника, лейтенант? – хихикнул Бруно. – Вы обратились к нужному человеку. Себастьян побывал почти везде, разве не так, Себастьян?
Что-то случилось с вышколенным притворщиком – я понял это по тому, как он неожиданно стушевался и в одно мгновение ничего не осталось ни от Таинственного Человека, ни от снайпера. Рядом со мной сидел совершенно новый субъект, хотя и с уже знакомыми мне усами и бородой, но я даже не знал, кто это, черт возьми. Он поднес стакан к губам, и я заметил, что его пальцы слегка дрожат, – может, здесь и кроется разгадка? В их странных взаимоотношениях?
– Я терпеть не могу портить кому-то веселье, лейтенант. – Назойливый яд Бруно ощутимо, как холод, как испарина, просачивался между моими лопатками. – Но я некоторое время стоял и слушал его разглагольствования, и я думаю, что всему есть предел, – разве вы не согласны?
– Это имеет какое-то значение? – мрачно буркнул я.
– Конечно имеет, лейтенант! Сегодня вы наш гость, и я чувствую личную ответственность по отношению к вам – мы все ее чувствуем! Поэтому я подумал, что Себастьян зашел слишком далеко, и мне пришлось заставить себя вмешаться в разговор.
– Он прав, – сказал сиплым нервным голосом незнакомец, сидевший рядом со мной. – Я позволил себе чересчур много фантазировать!
– Может, вам всем повезет и на днях то же самое произойдет с Бруно, – раздраженно сказал я.
– Эй, лейтенант! – Писклявый, неестественный смех зазвенел у меня в ушах. – Вы ерничаете, но я не против.
Ты был когда-нибудь в Париже, Себастьян?
– Нет! – прошептал человек, сидевший рядом со мной.
– Таити, Гонолулу – или в каком-нибудь другом месте?
– Нет!
– Куда ты отправляешься на каникулы, когда хочешь отдохнуть от нас всех, живущих в доме Попа Ливви?
– Чаще всего в Сан-Диего. Пару раз бывал в Лос-Анджелесе. – Хриплый шепот таил в себе угрожающее напряжение, которое становилось все более ощутимым и в любой момент готово было вырваться наружу.
– Ну вот, там намного лучше, Себастьян! – похвалил его Бруно. – По тому, как ты треплешь здесь языком, лейтенант может ошибочно подумать, что мы – шайка миллионеров!
– Простите. – Я поставил свой стакан на крышку бара. – Мне нужно закончить некоторые дела. – Я намеренно повернулся к молчаливой фигуре, жалко съежившейся над недопитым стаканом. – Еще раз спасибо, Себастьян, – сказал я, – за великолепное представление трюков со стрельбой, которые я имел честь наблюдать в подвале!
– Как? – Он быстро повернул голову ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то близкое к ужасу. Потом он слабо рассмеялся. – Ах, вы об этом! Ничего особенного нет в том, чтобы стрелять по пустым консервным банкам, лейтенант!
– Сейчас ты чересчур скромничаешь, Себастьян! – защебетал Бруно. – Твоя стрельба произвела впечатление на лейтенанта, а уж он-то знает толк в оружии.
– Я говорю вам, ничего особенного! – Себастьян осушил свой стакан, быстро протиснулся мимо меня и чуть ли не бегом бросился из гостиной.
Бруно довольно загоготал.
– Как вы думаете, лейтенант, в том, что я сказал, может, был какой-то смысл?
– Мне все-таки нужно закончить неотложные дела, – холодно ответил я. Уже собираясь миновать его, я передумал и приостановился. – Ради интереса, Бруно, а где вы проводите свои каникулы, когда покидаете дом Попа Ливви?
– Я не помню, чтобы когда-нибудь уезжал из этого дома на каникулы, лейтенант, – непринужденно ответил он.
– Поскольку вы были так щедры, одаривая Себастьяна своими поучениями, – вежливо продолжал я, – вы не станете возражать, если и я дам вам один совет?
– Лейтенант! – Он хихикнул. – Я буду польщен!
– Профессиональный лжец всегда стремится выглядеть честно и искренне, – сказал я с действительно искренней улыбкой на лице. – Поэтому все время, пока он мне врал, он осторожно делал паузы, отводил взгляд, кое-где запинался, неловко замолкал – использовал все, что делают честные люди, когда рассказывают чистейшую правду. У вас же все происходит чересчур гладко – слишком много внешнего лоска, поэтому вы до сих пор не стали профессиональным лгуном. – Я похлопал его по костлявому плечу, как бы подбадривая. – Но я уверен, что вы быстро добьетесь успехов, если на практике будете упорно шлифовать свой талант, Бруно; а сегодня вам уже выпала такая возможность, да?
Я заглянул в глаза человеку и увидел в них истинное отражение того, что происходило в его голове. Такая возможность выпадает редко, но сейчас я почти ощутил на себе физическую силу хладнокровной жестокой ненависти Бруно; в следующую долю секунды ненависть растворилась, и его глаза опять приобрели привычный грязный цвет.
– Вы сегодня определенно капризничаете, лейтенант! – Бруно громко и безудержно зашелся в своем противном хихиканье. – Могу поспорить, что когда вы арестовываете кого-нибудь за плохое поведение, то сначала прогуливаетесь с ним по аллее, а уж потом тащите к шерифу, верно?
Не успел я ответить, как начался ад кромешный. Мне понадобилось секунд двадцать, чтобы сообразить, что безумный шум и грохот шел от металлической ложки, которой лупили по железной сковородке. И только когда я прибежал в столовую, до меня дошло, что это Антония ударяет в гонг, созывая всех к столу. Как я сразу об этом не догадался; для девушки, которая свободно может оторвать меня от пола, сделав лишь глубокий вдох, оглушить человека с нормальными ушными перепонками – всего лишь детская игра.
Глава 7
Я сидел в гостиной возле огромного бара, наслаждался одиночеством, не спеша потягивая крепкий напиток, и изо всех сил старался не смотреть на свое отражение в желтом зеркале задней стенки. Мои часы показывали две минуты двенадцатого, во всем доме стояла убийственная тишина. Я поймал себя на мысли, что был бы рад услышать под ногами даже скорострельную пальбу Себастьяна, а может, и животный зов из Черной Африки к спариванию тоже был бы приемлем.
Вспомнив, что сигарета предполагает кое-какую деятельность, я закурил, но это не внесло разнообразия.
После обеда вся компания просто распалась на части.
Селест встала из-за стола и прямиком отправилась в свою комнату; Антония занялась посудой на кухне; Бруно сослался на головную боль, а Себастьян и вовсе не явился обедать.
Слабое позвякивание, будто кто-то зацепил косточки занавески, заставило меня бросить взгляд в желтое зеркало. Слегка искаженное отражение Попа Ливви постепенно увеличивалось, по мере того как он приближался ко мне.
– Я решил составить вам компанию и пропустить стаканчик перед сном, – любезно сказал он.
– Прекрасно, – ответил я.
– Наверное, мы не очень хорошо развлекали вас сегодня вечером. – Он занялся приготовлением напитка. – В этом доме такое редко происходит – здесь всегда кто-то чем-то занимается с вечера до поздней ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16