– подхватывает Томилин.
– Ладно, – заключает Пал Палыч, – проверять бу­дем все: Николашу, вахтера, образ жизни складских ра­ботников, вариант женской мести и тэ дэ и тэ пэ. Но по линии хищения мы плотно упираемся в вопрос о недо­стаче.
– Документы, естественно, в ажуре, – вздыхает То­милин. – А доказательства огонь скушал. Вот тут и…
– Может, не совсем скушал? – прерывает Пал Па­лыч. – Ничто не сгорает абсолютно бесследно, а, Зина? Насколько я понимаю, для химика сгоревшая пластмасса все-таки пластмасса, а не кожа и не дерево.
– Ну, теоретически…
– А практически? – настаивает Знаменский.
– Да ведь вам нужно количество! Число предметов!
– Мы не будем добиваться, восемнадцать шуб спали­ли или девять. Если недостача, то крупная, иначе бы не жгли!
– Одна шуба или пятьдесят, Зинаида Яновна! – присоединяется Томилин. – В таких пределах можно определить?
– Н-не знаю… Невероятный объем работы – и на пожарище, и в лаборатории… С ума сойти!..
– Зиночка, нет таких крепостей!.. Тем более ты на­чальник отделения, можешь добавить еще группу экс­пертов!
– Пал Палыч, разве моей группы хватит?
– Зинаида, ты никогда нас не подводила! – напоминает Томин.
– Прямо беда с вами… – Кибрит встает.
– Мы договорились? – давит Знаменский.
– Не знаю… попробую, но…
– Сегодня же?
Кибрит взглядывает на часы.
– Тираны вы! У меня ж и других дел невпроворот!.. Ну ладно, еду в испытательную лабораторию, оттуда позвоню.
– Та-ак, – говорит довольный Пал Палыч после ее ухода. – Возникает необходимость охранять пепелище. А то вездесущие мальчишки…
– Сделано, Пал Палыч, – докладывает Томилин. – Я на всякий случай распорядился, чтобы и вахтер, и сторож выходили к складу и не допускали посторонних.
– И я подстраховался, – признается Томин. – По­просил тамошнее отделение милиции приглядывать. Чтобы считали местом происшествия, где работа не законче­на. – Он смешливо косится на коллегу. – Трудно нам разграничить сферы влияния!
– Сочтемся славою, абы на общую пользу, – прими­рительно улыбается тот. – Пал Палыч, если напрячь интуицию, кто поджигатель?
– Пока интуиция молчит. А поджигатель – ключ ко всему…
По территории грузовой автобазы шагает начальник колонны. Рядом юлит щегольски одетый, заискивающий и одновременно нагловатый шофер Костя, смазливый, пухленький, длинноволосый парень лет двадцати пяти.
– Начальник, дай отгул! Бабушка ногу сломала! Док­тора надо, лекарства всякие…
– Вечная песня!
– У нее, кроме меня, никого! – жалобно врет Костя.
– Если считать, это пятая, не то шестая твоя бабуш­ка! Скольких ты уже в последний путь провожал? Имей в виду – еще одна помрет, ищи себе другую работу!
– Не нравится Костя – пожалуйста, в любом авто­бусном с поклоном примут!.. – и, видя, что начальник нахмурился, нажимает: – Дай отгул! Позарез нужно! Лич­ные обстоятельства!
– Когда? – бурчит начальник, злясь, что приходится уступать.
– Прям сейчас! Ну, порядочек, спасибо! – Костя резво пускается прочь, пока начальник не передумал.
Спешно помчался Костя укладывать многочисленные свои пожитки. Среди них ни единой книги, но одежды хватило бы на троих. Умяв и застегнув второй чемодан, Костя утирает влажный лоб и выходит на лестницу, с силой захлопнув за собой дверь с красивой табличкой «Е. М. Стольникова».
На очередном допросе Стольникова заторможенная и сникшая.
– День был суматошный, Пал Палыч. Конец квартала. Привоз, увоз… Одним надо сбыть на склад готовую про­дукцию. Магазины рвут дефицит для плана. Иной раз прямо во дворе с машины на машину перегружают. У нас с Женей только глаза туда-сюда бегают, как бы чего не напортачить. На кило худеешь за такую смену, честное слово! А вы спрашиваете: кто был? что делал? куда ходил? Не сумею я ответить…
– Меня больше всего интересуют последние полчаса рабочего времени.
– Да тут уж как раз схлынуло. Мы даже сели чай пить… – Она что-то вспоминает, хмурясь, задумывается.
– Евдокия Михайловна, ваши мысли куда-то упорх­нули.
Та грустно-виновато улыбается:
– Да…
– В конце левого прохода стояли ящики с посудой?
– Стояли.
– Оттуда к вечеру забирали что-нибудь? Или сгружа­ли из нового привоза?
Стольникова отрицательно качает головой:
– Посуда давно попусту место занимала. Тот угол у нас вообще был неподвижный – на что спросу нет… – Она опять умолкает.
– Что с вами приключилось? На себя не похожи.
– Дома неладно… – с заминкой признается женщи­на. – Как-то вдруг…
– Недаром подмечено: беда одна не ходит.
– Ой, не надо так говорить! – вскидывается Стольни­кова с испугом. – Должно наладиться! Мало ли что случается, а потом налаживается!
– Тоже верно… Расскажите-ка, Евдокия Михайлов­на, какие у вас отношения с людьми.
– По работе? Кладовщицы меня ругают, что ли?
– Дружно хвалят.
– Да? Я иногда могу и пошуметь… но в общем-то нормальные отношения.
– А с заместительницей? Конфликтов не было?
– С Женей? – удивляется Стольникова. – Чего нам ругаться?.. Честно сказать, зануда она, Пал Палыч. Су­харь… Такая начальница – кошмар! А заместительница – вполне! – Отвлекшись от печальных мыслей, Стольни­кова несколько оживляется.
– Тогда копнем шире: вне работы были у вас враги?
– Враги?..
– Да, готовые крепко насолить.
– Кое-кто, возможно… – говорит она, помолчав. – Не знаю… не задумывалась как-то… Немножко странный разговор…
– Ничуть, Евдокия Михайловна. Ведь на складе был совершен поджог.
– Как поджог?! – страстно восстает Стольникова. – Не может быть поджог!.. Пал Палыч, миленький, что вы!!
– Вот заключение экспертизы. Вывод из него одно­значен.
Стольникова берет протянутые листы, пытается читать.
– Буквы прыгают… – Она роняет бумагу на стол.
– Пожар возник между ящиков с посудой. Не исключе­но, что спичкой чиркнули еще до опломбирования замка.
– До опломбирования?.. Но были только свои! А я вообще вышла последняя… самая последняя… Пал Палыч!
– Я не утверждаю, что это сделали вы. Но кто тогда?
Лицо Стольниковой темнеет, глаза смотрят мимо Зна­менского.
– Соберитесь, Евдокия Михайловна, сосредоточь­тесь! Конечно, поджигатель осторожничал, чтобы не за­метили. Кладовщиц я тщательно опросил – пока ничего. Но вы все-таки попробуйте припомнить… или догадаться.
Пал Палыч вопросительно ждет, но до женщины уже не доходит смысл его слов.
– Ну и подлость… ну и подлость… – шепчет она с искаженным лицом. – Это надо ж додуматься! – И не­понятно, на весь ли род людской негодует или проклина­ет кого-то конкретно. Вдруг ослабев, стонет: – Госпо­ди!.. – и прижимает руки к груди.
– Сердце?
Она не слышит.
– Валидол есть, Евдокия Михайловна?
– А?.. Отпустите меня… Пожалуйста!
– А не лучше ль посидеть, успокоиться? И мы обсу­дим ваши подозрения.
– Нет! Нет! Ничего я сейчас не соображаю! Обухом по голове! Мне срочно надо, срочно… пройтись по возду­ху! Пал Палыч, миленький!..
После короткой паузы Знаменский подписывает про­пуск.
– С условием, что завтра в двенадцать вы будете здесь.
– Да-да… обязательно! До свидания!.. – Она стреми­тельно выходит, оставляя Пал Палыча в раздумье.
Мечась вдоль тротуара, а порой выбегая от нетерпе­ния на проезжую часть, Стольникова ловит такси. Но то ли остановка тут запрещена, то ли по иной причине – машины не тормозят.
Тогда она достает полусотенную купюру и за уголок поднимает в протянутой руке.
Тотчас к тротуару подворачивает «Волга» с надписью «Аварийная».
Томилин в беседе с Гуторской пытается выяснить ее отношения с сослуживцами.
– Значит, прежний заведующий ушел на пенсию и прислали Стольникову.
– Да, прислали.
– По мне, надо бы вас назначить!
– Я бы тоже себя назначила, – сухо замечает Гуторская.
– У вас гораздо больше данных…
– Зато она умеет подольститься к мужчинам! – не удержавшись, поддается Гуторская на лесть. – Обошла, кого надо, в ГлавУРСе. Богатый опыт! Вы не видели ее трудовую книжку? Стюардесса, буфетчица на теплоходе, завтурбазой… Трех мужей сменила… Если кто поддержи­вал порядок на складе – так только я. Стольникова со­вершенно безалаберная!
– Вы связываете с этим и случившийся пожар?
– Почему нет? Где руководитель безответственный, там и люди распускаются!
– Безусловно, Евгения Антоновна, безусловно! А за­чем вы в вечер пожара возвращались на склад?
– Что вы хотите сказать? – медленно произносит Гуторская, опешив от неожиданности.
– Я хочу услышать, что вы скажете.
– Забыла сумку с продуктами. Поставила на землю, когда запирала контору. И забыла.
– И в складское помещение не входили?
– Разумеется, нет!
– К сожалению, теперь этого не проверишь. А след­ствие установило, что был совершен поджог!
Некоторое время Гуторская переваривает новость.
– Ничего себе!.. Поздравляю – нашли преступницу! – Она взвинчена, но тон привычно едкий. – Скажите на милость, зачем мне?! Я материально ответственная! За­чем мне поджигать?!
– Можно сбыть «налево» все ценное и ликвидировать полупустой склад.
– Чтобы говорить такие вещи, надо иметь доказа­тельства! – заходится от раздражения Гуторская. – Или помалкивать!
– Вы же просили к примеру, – невинно возражает Томилин.
Кибрит идет по коридору Петровки, помахивая от возбуждения рулончиком ватмана. Входит к Знамен­скому.
Тот поднимает голову от стопы бумаг, переложенных тут и там закладками.
– Ничего, если я тебя оторву? – спрашивает она.
– А вы по какому вопросу? – бюрократическим то­ном вопрошает Пал Палыч.
– Да по служебной надобности. Не угодно ли вам сплясать, товарищ майор?
– Недостача?! – догадывается Пал Палыч.
– Она самая! – Раскатывая рулон, Кибрит говорит: – Я с этой схемой не расстаюсь, уже замусолила… Наверно, археологам и то легче. У меня ощущение, будто с ног до головы в саже, сколько ни мойся!.. Двигаемся мы от передней стены, – показывает она по схеме, – и вот смотри, в этом квадратике что, по-твоему, лежало?
– Как сейчас помню, пальто на меху, Югославия, пятьдесят штук.
– Ни малейшей Югославии! Зола от стеллажей плюс что нападало с крыши!.. Есть и еще. Тут вот рядом значи­лись телевизоры. Они честно сгорели, останки найдены. Зато транзисторы числом восемьдесят явно испарились до пожара!
– Еще?
– Пока все, Пал Палыч. Ведь только начали.
– А я Стольникову отпустил полчаса назад! Хотя… заикнись сейчас о транзисторах, скажут – куда-нибудь перенесли. Чтобы на допросе произнести «недостача», нужны результаты всей вашей работы. Ждать и ждать…
– Но ты-то понимаешь, что недостача была?
– Да… Была недостача. Была… – с оттенком сожале­ния подтверждает Знаменский.
– Однако плясать не собираешься? – Кибрит разоча­рована.
– Зиночка, за помощь огромное спасибо, без тебя – зарез! Но радоваться… Понимаешь, сидела заведующая, истово клялась всем святым, что пожар и ревизия – случайное совпадение…
– И ты поверил?
– Нельзя же никому не верить! Когда верится – верю.
– Я не о том. Но у тебя такой нюх на вранье!
– Я и сегодня ей поверил! – сердится Знаменский. – Даже сейчас верю, что не знала она о поджоге!
– Удивительно! По-твоему, Стольникова – невин­ная овечка?
– Разумеется нет!
– Тогда ты сам себе противоречишь!
– Обстоятельства противоречат. С одной стороны – недостача и ревизия. Чего еще? Ясно. А с другой стороны, я убежден, что пожар для нее неожиданность!
Стольникова выскакивает из «аварийной» у ворот склада – не своего, сгоревшего, а другого. Тут все как-то почище и посолидней. Вахтер важничает, словно церемо­ниймейстер.
– Вы куда, гражданочка?
– Ленка на месте?
– Что еще за Ленка? – одергивает он. – Заведующая складом, товарищ Уварова, у себя.
– К ней я! – порывается пройти Стольникова.
– Минутку! – загораживает дорогу вахтер. – Вам она лично требуется?
– Лично и срочно!
– Обязан доложить.
1 2 3 4 5 6