Она смотрела на ту самую надпись, которую Старыгин только что прочел. На слово AMOR.
Может быть, это не случайно? Может быть, тем самым она хочет что-то сообщить? Но что?
Правой рукой женщина сжимала руку своего спутника, а в левой держала небольшое ручное зеркало. Вряд ли это случайная деталь!
Она смотрит на слово AMOR и держит в руках зеркало.
Так, может быть, это слово нужно прочесть наоборот, в зеркальном отражении?
Это нетрудно: AMOR в зеркале читается как ROMA. То есть Рим, Вечный город…
Значит, ему снова придется лететь через весь континент, в Италию, которую он только что покинул? Но ведь все приметы вели его сюда, в Амстердам.., похоже, что карты просто дразнят его, издеваются, высмеивают!
Он нашел на полустертой карте Рим.
Кружок, обозначавший на карте местоположение Вечного Города, был крупнее и заметнее всех остальных. Это неудивительно — ведь Рим столица католической церкви, резиденция папы, святой город для всех католиков…
Но этот кружок был не только крупнее и заметнее остальных. Осветив его фонариком, Старыгин заметил, что этот кружок немного выступает из стены.
Еще не додумав свою мысль до конца, Дмитрий Алексеевич прикоснулся к этому выступу, слегка надавил на него…
В глубине стены послышался громкий надсадный скрип, и вся стена, преграждавшая ему путь, вместе с фреской, медленно отъехала в сторону.
Так вот что пыталась сказать ему женщина с карты «Влюбленные»! Вот какую тайну она хранила все эти годы!
Перед Старыгиным открылся большой, уходящий в таинственную глубину зал.
Он посветил фонариком вперед, но слабый луч света не достигал противоположной стены. Впрочем, не для того же он объездил пол-Европы, чтобы теперь остановиться на пороге тайны!
Он шагнул вперед.
В зале было темно, но эхо шагов и едва уловимые движения воздуха явственно говорили, что этот зал очень велик, и своды его поднимаются на огромную высоту. Посветив своим фонариком по сторонам, Дмитрий Алексеевич увидел каменные стены, покрытые фантастическими резными узорами. Через равное расстояние к стенам были прикреплены массивные бронзовые держатели с факелами. Старыгин вытащил из кармана зажигалку, поднес ее к ближайшему факелу и он, как это ни удивительно, вспыхнул!
Через несколько минут уже десятки факелов пылали коптящим багровым светом, озаряя уходящие ввысь своды и мрачные стены подземной часовни.
Это помещение действительно напоминало часовню, но вместо картин со сценами из Священного Писания и житиями святых по стенам были изображены Арканы Таро.
Яркие краски удивительно хорошо сохранились, изображения Арканов поражали своей выразительностью. Наверное, этому впечатлению способствовало мрачное, зловещее окружение.
Старыгин шел вдоль стены, разглядывая рисунки.
Маг с длинной седой бородой, с торжественно воздетым к небу волшебным жезлом. Жрица в высокой тиаре, с раскрытой книгой в руках. Императрица в расшитых золотом одеждах. Император в тяжелой золотой короне, сжимающий в руках символы власти. Папа в высоком головном уборе, с молитвенно сложенными руками. Влюбленные — та самая пара, которая открыла Старыгину тайну этого подземного святилища. Колесница… Правосудие… Отшельник…
Дальше, где по очередности должно было размещаться Колесо Судьбы, Старыгин увидел другую фреску.
Она была гораздо крупнее всех предыдущих и выполнена в совершенно другой манере.
Если Арканы были нарисованы ярко, выразительно, эффектно, но без тщательной проработки деталей, без стремления к реализму и портретному сходству, то эта фреска поражала именно своим мрачным, сосредоточенным реализмом.
Казалось, над этой картиной потрудился сам Рембрандт — с таким тщанием, с таким искусством была воссоздана полутемная комната, едва освещенная свечами в массивном золотом семисвечнике. Только Рембрандт мог так блистательно передать дрожащий свет этих свечей и клубящиеся по углам комнаты тени, только Рембрандт мог так выразительно изобразить лица двух людей, за небольшим столом играющих в карты. В карты Таро, как понял Старыгин, приглядевшись.
Один из игроков был старик в темно-красных одеждах, с длинной седой бородой и изрезанным морщинами лицом, казалось, вырубленным из одного куска дерева.
Лицо этого старика показалось Старыгину знакомым — кажется, этот человек действительно позировал Рембрандту для одного из многочисленных портретов, созданных амстердамским гением в последние годы жизни.
Но вот второй человек…
Одетый во все черное, он тоже был на кого-то неуловимо похож.., и в то же время не похож совершенно ни на кого. Казалось, его лицо меняется каждую секунду, как меняется море в ветреный день. Старыгин отступил на шаг, снова всмотрелся в это лицо — и вдруг понял, кого этот человек напоминает ему.
Собственное отражение в зеркале.
Да, этот человек был похож на него, на Дмитрия Алексеевича Старыгина — хотя, возможно, этого сходства не было минуту назад и оно снова исчезнет, стоит Старыгину отойти от картины. Этот человек был словно живое зеркало — он напоминал того, с кем сталкивался в данную минуту, и не только внешне напоминал, но и проникал в его самые потаенные мысли.
Старыгину и впрямь хотелось как можно скорее отойти от этой картины, стоя перед ней, он испытывал какое-то странное беспокойство, ему казалось, что сейчас что-то произойдет, что-то непоправимое…
Он двинулся вперед вдоль стены часовни.
Снова перед ними были изображения Старших Арканов Таро.
Колесо судьбы — тот самый символ, который перед смертью начертила на асфальте безумная женщина, покушавшаяся в Эрмитаже на картину. Сила… Повешенный…
Следующим должен был идти тринадцатый Аркан, Смерть, но ряд картин прервался. Старыгин оказался в самом центре часовни, там, где положено находиться алтарю.
И здесь, в тусклом свете чадящих факелов, он увидел то, за чем гонялся по всей Европе.
Групповой портрет роты стрелков под командованием капитана Франса Баннинга Кока.
«Ночной дозор».
Старыгин не смог сдержать радостного возгласа, и этот возглас трижды отразился от каменных стен часовни.
Но нет, это не было эхо, как показалось сначала Старыгину.
Это был звук приближающихся шагов.
Старыгин резко обернулся.
Звук шагов внушил ему внезапный страх, смутную тревогу, сменившую радость от долгожданной находки.
В первый момент он испытал облегчение: к нему приближалась Катаржина.
— Куда ты пропала? — спросил Старыгин, и не узнал свой голос, который в этом подвале звучал глухо, как в преисподней. — Я ждал, потом решил идти сюда один.
— Это правильно, — проговорила она, — это правильно, что ты пришел сюда один. Здесь нам никто не помешает…
Ее голос тоже звучал странно — низко, хрипло, совсем не по-женски. И вся она была какой-то странной. Впрочем, в этом подвале все казалось странным, Старыгин давно уже чувствовал себя не в своей тарелке.
Он подошел к картине, поймав себя на мысли, что неохотно поворачивается к Катаржине спиной.
— Ты видела? Мы нашли ее!
— Мы? — переспросила она. — Ты уверен?
И когда он взглянул на нее, удивленный, она приказала голосом, резким, как удар хлыста, как выпад клинка:
— Отойди от картины! Не смей прикасаться к ней!
— В чем дело? — Старыгин пытался спрятаться за обыденные вопросы, стремясь отодвинуть от себя очевидное. — Что все это значит?
Одетая в узкие черные джинсы и черную кожаную куртку, с мрачным и решительным лицом она приближалась к Старыгину, держа руки в карманах.
— Чего ты от меня хочешь? — проговорил Старыгин, невольно попятившись. Странное выражение ее лица его пугало.
Она подошла к картине и смотрела на нее пристально, в глазах ее горел темный угрюмый огонь.
— Так вот она где… — пробормотала Катаржина, — а мы-то гонялись за ней по всей Европе…
Старыгин почувствовал себя очень неуютно и бесшумно отступил назад. Сначала на шаг, потом еще на один. Он понятия не имел, что нужно делать дальше — обращаться в полицию? Или в музей? В одном он был твердо уверен — с такой Катаржиной не стоит оставаться наедине в темном подвале.
Но кусок битого стекла хрустнул под ногой, и Катаржина повернулась к нему и направила прямо на Старыгина маленький черный пистолет.
— Не уходи! — она криво усмехнулась. — Ты ведь так прост и доверчив, любовничек! Так доверчив и простодушен! Ты так хорошо проделал для нас всю работу! Нам оставалось только, слегка подталкивать тебя да следить, чтобы ты ничего не пронюхал раньше времени!
Старыгин застыл на месте. Голову словно охватил железный обруч.
Как глуп он был! Как глуп и легкомыслен!
Очень многое в поведении Катаржины казалось ему странным, подозрительным — но он закрывал на это глаза! Сейчас же в голове, несмотря на боль, всплыли все неясности и двусмысленности в ее поведении. Ее явное пренебрежение к нему вначале, а потом проснувшийся интерес, как только она узнала, что он — не обычный искусствовед, а тот самый Дмитрий Старыгин, который замешан в истории с «Мадонной Литта».
Ее непритворный ужас, когда она узнала, что «Ночной дозор», находящийся в Эрмитаже, подделка. А он, остолоп, не придумал ничего умнее, как довериться первой попавшейся сомнительной личности. Ее, видите ли, рекомендовал Мирослав Пешта, которого он, Старыгин, в жизни не видел, так с чего он решил, что этой экстравагантной даме можно доверять?
И ведь судьба старалась уберечь его, а он доверчиво шел в расставленные силки, как глупая куропатка! Она заморочила ему голову колдовскими штучками средневековой Праги, и он перестал обращать внимание на нестыковки и подозрительные вещи!
Тогда, еще в Праге, после трагической гибели человека, сорвавшегося со ступеней лестницы, она проговорилась, сказала, что тот был лыс — а ведь она не могла его видеть! Это был двойник сержанта Энжелена, а на картине он в шлеме!
И после, в доме на реке Чертовке, там, где они впервые столкнулись с так называемым Лойзой… Кроме них троих там никого не было, только повешенный…
— Это ведь ты ударила меня по голове на пражской мельнице? — запоздало догадался он. — Ты столкнула меня в воду?
— Положим, в воду ты свалился сам, — ответила она. — Но ударила тебя я, признаюсь! Мне нужно было выиграть время, чтобы Лойза успел расправиться с двойником знаменосца, который ждал тебя там. Какие смешные люди! Они пытались действовать втайне, им не понять, что бороться против несокрушимых сил бессмысленно…
— Значит, вы с Лойзой вступили в заговор? Но с какой целью?
— С Лойзой! — Катаржина расхохоталась громким и хриплым смехом, похожим на воронье карканье, — Лойза — это мелкий винтик, машина для убийства, он делал все только из-за денег! Но надо сказать, что этот Лойза был не слишком хорошим исполнителем! За ним вечно все приходилось подчищать! Ему постоянно требовалась помощь! А я ведь должна была еще присматривать за тобой, а ты увидел на снимке фотографию капитана, отыскал фотографа…
— С твоей помощью, — напомнил Старыгин.
— Ну да, нужно же было узнать, кто это такой. И вот тогда в дело вступил Лойза…
— Я едва не догнал его там, в подземелье Клементинума…
— Да, неожиданно ты проявил несвойственную тебе сноровку, — согласилась Катаржина, начал задумываться, пытался сопоставить факты… Пришлось применить самые действенные меры…
Старыгин почувствовал, что краснеет, но не от смущения, а от злости.
— Зачем тебе понадобилось тащить меня в постель?
— За тем, что ты, дорогой мой, ужасно старомоден, — ответила Катаржина, — в тебе сидит убеждение, что мужчина и женщина, покувыркавшись часа полтора в постели, неизбежно становятся близкими людьми. А близкому человеку ты, конечно, всегда можешь довериться…
«Тут она права, — Старыгин скрипнул зубами, я — полный идиот!»
— Не расстраивайся, — утешила его Катаржина, — я тоже не все смогла предусмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Может быть, это не случайно? Может быть, тем самым она хочет что-то сообщить? Но что?
Правой рукой женщина сжимала руку своего спутника, а в левой держала небольшое ручное зеркало. Вряд ли это случайная деталь!
Она смотрит на слово AMOR и держит в руках зеркало.
Так, может быть, это слово нужно прочесть наоборот, в зеркальном отражении?
Это нетрудно: AMOR в зеркале читается как ROMA. То есть Рим, Вечный город…
Значит, ему снова придется лететь через весь континент, в Италию, которую он только что покинул? Но ведь все приметы вели его сюда, в Амстердам.., похоже, что карты просто дразнят его, издеваются, высмеивают!
Он нашел на полустертой карте Рим.
Кружок, обозначавший на карте местоположение Вечного Города, был крупнее и заметнее всех остальных. Это неудивительно — ведь Рим столица католической церкви, резиденция папы, святой город для всех католиков…
Но этот кружок был не только крупнее и заметнее остальных. Осветив его фонариком, Старыгин заметил, что этот кружок немного выступает из стены.
Еще не додумав свою мысль до конца, Дмитрий Алексеевич прикоснулся к этому выступу, слегка надавил на него…
В глубине стены послышался громкий надсадный скрип, и вся стена, преграждавшая ему путь, вместе с фреской, медленно отъехала в сторону.
Так вот что пыталась сказать ему женщина с карты «Влюбленные»! Вот какую тайну она хранила все эти годы!
Перед Старыгиным открылся большой, уходящий в таинственную глубину зал.
Он посветил фонариком вперед, но слабый луч света не достигал противоположной стены. Впрочем, не для того же он объездил пол-Европы, чтобы теперь остановиться на пороге тайны!
Он шагнул вперед.
В зале было темно, но эхо шагов и едва уловимые движения воздуха явственно говорили, что этот зал очень велик, и своды его поднимаются на огромную высоту. Посветив своим фонариком по сторонам, Дмитрий Алексеевич увидел каменные стены, покрытые фантастическими резными узорами. Через равное расстояние к стенам были прикреплены массивные бронзовые держатели с факелами. Старыгин вытащил из кармана зажигалку, поднес ее к ближайшему факелу и он, как это ни удивительно, вспыхнул!
Через несколько минут уже десятки факелов пылали коптящим багровым светом, озаряя уходящие ввысь своды и мрачные стены подземной часовни.
Это помещение действительно напоминало часовню, но вместо картин со сценами из Священного Писания и житиями святых по стенам были изображены Арканы Таро.
Яркие краски удивительно хорошо сохранились, изображения Арканов поражали своей выразительностью. Наверное, этому впечатлению способствовало мрачное, зловещее окружение.
Старыгин шел вдоль стены, разглядывая рисунки.
Маг с длинной седой бородой, с торжественно воздетым к небу волшебным жезлом. Жрица в высокой тиаре, с раскрытой книгой в руках. Императрица в расшитых золотом одеждах. Император в тяжелой золотой короне, сжимающий в руках символы власти. Папа в высоком головном уборе, с молитвенно сложенными руками. Влюбленные — та самая пара, которая открыла Старыгину тайну этого подземного святилища. Колесница… Правосудие… Отшельник…
Дальше, где по очередности должно было размещаться Колесо Судьбы, Старыгин увидел другую фреску.
Она была гораздо крупнее всех предыдущих и выполнена в совершенно другой манере.
Если Арканы были нарисованы ярко, выразительно, эффектно, но без тщательной проработки деталей, без стремления к реализму и портретному сходству, то эта фреска поражала именно своим мрачным, сосредоточенным реализмом.
Казалось, над этой картиной потрудился сам Рембрандт — с таким тщанием, с таким искусством была воссоздана полутемная комната, едва освещенная свечами в массивном золотом семисвечнике. Только Рембрандт мог так блистательно передать дрожащий свет этих свечей и клубящиеся по углам комнаты тени, только Рембрандт мог так выразительно изобразить лица двух людей, за небольшим столом играющих в карты. В карты Таро, как понял Старыгин, приглядевшись.
Один из игроков был старик в темно-красных одеждах, с длинной седой бородой и изрезанным морщинами лицом, казалось, вырубленным из одного куска дерева.
Лицо этого старика показалось Старыгину знакомым — кажется, этот человек действительно позировал Рембрандту для одного из многочисленных портретов, созданных амстердамским гением в последние годы жизни.
Но вот второй человек…
Одетый во все черное, он тоже был на кого-то неуловимо похож.., и в то же время не похож совершенно ни на кого. Казалось, его лицо меняется каждую секунду, как меняется море в ветреный день. Старыгин отступил на шаг, снова всмотрелся в это лицо — и вдруг понял, кого этот человек напоминает ему.
Собственное отражение в зеркале.
Да, этот человек был похож на него, на Дмитрия Алексеевича Старыгина — хотя, возможно, этого сходства не было минуту назад и оно снова исчезнет, стоит Старыгину отойти от картины. Этот человек был словно живое зеркало — он напоминал того, с кем сталкивался в данную минуту, и не только внешне напоминал, но и проникал в его самые потаенные мысли.
Старыгину и впрямь хотелось как можно скорее отойти от этой картины, стоя перед ней, он испытывал какое-то странное беспокойство, ему казалось, что сейчас что-то произойдет, что-то непоправимое…
Он двинулся вперед вдоль стены часовни.
Снова перед ними были изображения Старших Арканов Таро.
Колесо судьбы — тот самый символ, который перед смертью начертила на асфальте безумная женщина, покушавшаяся в Эрмитаже на картину. Сила… Повешенный…
Следующим должен был идти тринадцатый Аркан, Смерть, но ряд картин прервался. Старыгин оказался в самом центре часовни, там, где положено находиться алтарю.
И здесь, в тусклом свете чадящих факелов, он увидел то, за чем гонялся по всей Европе.
Групповой портрет роты стрелков под командованием капитана Франса Баннинга Кока.
«Ночной дозор».
Старыгин не смог сдержать радостного возгласа, и этот возглас трижды отразился от каменных стен часовни.
Но нет, это не было эхо, как показалось сначала Старыгину.
Это был звук приближающихся шагов.
Старыгин резко обернулся.
Звук шагов внушил ему внезапный страх, смутную тревогу, сменившую радость от долгожданной находки.
В первый момент он испытал облегчение: к нему приближалась Катаржина.
— Куда ты пропала? — спросил Старыгин, и не узнал свой голос, который в этом подвале звучал глухо, как в преисподней. — Я ждал, потом решил идти сюда один.
— Это правильно, — проговорила она, — это правильно, что ты пришел сюда один. Здесь нам никто не помешает…
Ее голос тоже звучал странно — низко, хрипло, совсем не по-женски. И вся она была какой-то странной. Впрочем, в этом подвале все казалось странным, Старыгин давно уже чувствовал себя не в своей тарелке.
Он подошел к картине, поймав себя на мысли, что неохотно поворачивается к Катаржине спиной.
— Ты видела? Мы нашли ее!
— Мы? — переспросила она. — Ты уверен?
И когда он взглянул на нее, удивленный, она приказала голосом, резким, как удар хлыста, как выпад клинка:
— Отойди от картины! Не смей прикасаться к ней!
— В чем дело? — Старыгин пытался спрятаться за обыденные вопросы, стремясь отодвинуть от себя очевидное. — Что все это значит?
Одетая в узкие черные джинсы и черную кожаную куртку, с мрачным и решительным лицом она приближалась к Старыгину, держа руки в карманах.
— Чего ты от меня хочешь? — проговорил Старыгин, невольно попятившись. Странное выражение ее лица его пугало.
Она подошла к картине и смотрела на нее пристально, в глазах ее горел темный угрюмый огонь.
— Так вот она где… — пробормотала Катаржина, — а мы-то гонялись за ней по всей Европе…
Старыгин почувствовал себя очень неуютно и бесшумно отступил назад. Сначала на шаг, потом еще на один. Он понятия не имел, что нужно делать дальше — обращаться в полицию? Или в музей? В одном он был твердо уверен — с такой Катаржиной не стоит оставаться наедине в темном подвале.
Но кусок битого стекла хрустнул под ногой, и Катаржина повернулась к нему и направила прямо на Старыгина маленький черный пистолет.
— Не уходи! — она криво усмехнулась. — Ты ведь так прост и доверчив, любовничек! Так доверчив и простодушен! Ты так хорошо проделал для нас всю работу! Нам оставалось только, слегка подталкивать тебя да следить, чтобы ты ничего не пронюхал раньше времени!
Старыгин застыл на месте. Голову словно охватил железный обруч.
Как глуп он был! Как глуп и легкомыслен!
Очень многое в поведении Катаржины казалось ему странным, подозрительным — но он закрывал на это глаза! Сейчас же в голове, несмотря на боль, всплыли все неясности и двусмысленности в ее поведении. Ее явное пренебрежение к нему вначале, а потом проснувшийся интерес, как только она узнала, что он — не обычный искусствовед, а тот самый Дмитрий Старыгин, который замешан в истории с «Мадонной Литта».
Ее непритворный ужас, когда она узнала, что «Ночной дозор», находящийся в Эрмитаже, подделка. А он, остолоп, не придумал ничего умнее, как довериться первой попавшейся сомнительной личности. Ее, видите ли, рекомендовал Мирослав Пешта, которого он, Старыгин, в жизни не видел, так с чего он решил, что этой экстравагантной даме можно доверять?
И ведь судьба старалась уберечь его, а он доверчиво шел в расставленные силки, как глупая куропатка! Она заморочила ему голову колдовскими штучками средневековой Праги, и он перестал обращать внимание на нестыковки и подозрительные вещи!
Тогда, еще в Праге, после трагической гибели человека, сорвавшегося со ступеней лестницы, она проговорилась, сказала, что тот был лыс — а ведь она не могла его видеть! Это был двойник сержанта Энжелена, а на картине он в шлеме!
И после, в доме на реке Чертовке, там, где они впервые столкнулись с так называемым Лойзой… Кроме них троих там никого не было, только повешенный…
— Это ведь ты ударила меня по голове на пражской мельнице? — запоздало догадался он. — Ты столкнула меня в воду?
— Положим, в воду ты свалился сам, — ответила она. — Но ударила тебя я, признаюсь! Мне нужно было выиграть время, чтобы Лойза успел расправиться с двойником знаменосца, который ждал тебя там. Какие смешные люди! Они пытались действовать втайне, им не понять, что бороться против несокрушимых сил бессмысленно…
— Значит, вы с Лойзой вступили в заговор? Но с какой целью?
— С Лойзой! — Катаржина расхохоталась громким и хриплым смехом, похожим на воронье карканье, — Лойза — это мелкий винтик, машина для убийства, он делал все только из-за денег! Но надо сказать, что этот Лойза был не слишком хорошим исполнителем! За ним вечно все приходилось подчищать! Ему постоянно требовалась помощь! А я ведь должна была еще присматривать за тобой, а ты увидел на снимке фотографию капитана, отыскал фотографа…
— С твоей помощью, — напомнил Старыгин.
— Ну да, нужно же было узнать, кто это такой. И вот тогда в дело вступил Лойза…
— Я едва не догнал его там, в подземелье Клементинума…
— Да, неожиданно ты проявил несвойственную тебе сноровку, — согласилась Катаржина, начал задумываться, пытался сопоставить факты… Пришлось применить самые действенные меры…
Старыгин почувствовал, что краснеет, но не от смущения, а от злости.
— Зачем тебе понадобилось тащить меня в постель?
— За тем, что ты, дорогой мой, ужасно старомоден, — ответила Катаржина, — в тебе сидит убеждение, что мужчина и женщина, покувыркавшись часа полтора в постели, неизбежно становятся близкими людьми. А близкому человеку ты, конечно, всегда можешь довериться…
«Тут она права, — Старыгин скрипнул зубами, я — полный идиот!»
— Не расстраивайся, — утешила его Катаржина, — я тоже не все смогла предусмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43