Как поживаете?
- Мы поживаем. А ты, я вижу, бездельничаешь?
Лагин - добрый и умный человек, с огромным житейским и профессиональным опытом, но за тридцать лет следственной работы накопил немалый запас сарказма. Впрочем, я уже привык к его манере разговора, и мне нравилось общаться с ним, личностью интересной и незаурядной. К тому же всегда можно было рассчитывать получить от него дельный совет.
- Бездельничаю, Юрий Львович. От вас ничего не скроешь.
- Ну тогда подожди пару минут, я допишу, и побездельничаем вместе.
Ему было пятьдесят пять. Высокий, плотный, с большой головой, Лагин держался всегда солидно и внушительностью вида мог поспорить с шефом, недаром посетители, встречая в коридоре, часто принимали его за прокурора.
- Ну-ну, так что, ты говоришь, у тебя стряслось? - Лагин закончил писать и откинулся на спинку стула.
- Стрястись ничего не стряслось...
- Отчего же тогда тебя гложут сомнения? И что ты хотел спросить у старика Лагина?
Нет, он не читал мысли. Но как всякий хороший следователь умел определять направление хода размышлений собеседника и его ближайшие намерения.
- Странная штука получается, Юрий Львович. По делу практически все сделано, а ясности никакой...
- Такое бывает. - Лагин неопределенно крякнул.
Я пересказал обстоятельства дела. Лагин, снисходительно улыбаясь, перебирал мелкие предметы в объемистом ящике своего огромного, обтянутого зеленым сукном стола, но по глазам было видно, что слушает он внимательно.
- И что же тебя смущает?
- Да как-то неопределенно все. Нет четкой картины происшедшего.
- А ты хотел получить незамутненную, химически чистую истину, так сказать, рафинированный вариант? Впадаешь в ошибку новичков и забываешь, что она многолика.
- Сейчас вы начнете про абсолютную и относительную, формальную и материальную, квази- и псевдоистину...
- Нет уж, учить тебя философии не собираюсь. Речь о другом. Как я понял, ты боишься, что найденная тобой истина слишком туманна? - Лагин слегка улыбнулся.
- Пожалуй.
- Истина приговора должна быть ЮРИДИЧЕСКОЙ истиной. Пусть она неполна по сравнению с самим преступлением, пусть упущены какие-то детали, пропали оттенки и психологические нюансы, но эта неполнота не должна касаться основного: кто совершил преступление и как надо квалифицировать его действия. Именно здесь проходит грань, отделяющая правосудный приговор от неправосудного! И в этих вопросах истина не многолика - она одна. Ее нельзя установить неполно, можно либо найти ее, либо нет. Любая неполнота превратит истину в заблуждение, а на нашем языке - в судебную ошибку!
Лагин опять посерьезнел.
- И тут следователя подстерегает опасность. Помнишь, где это сказано: "Ищущий истину да убоится искушений"? Искушение действительно велико: хотя концы с концами не вяжутся, но в мелочах, в деталях, а все остальное понятно, ну ничего, пусть суд разберется!
А есть противоположная крайность - раздувать червячок сомнений, бояться очевидного, метаться в поисках новых фактов, запутываться в доказательствах. И в поисках несуществующей терять реальную цель.
- Вы думаете, я беспричинно раздуваю сомнения?
- Не знаю. То, что твой Золотов враль, еще ни о чем не говорит. Ну хвастался дедом, ну поил дурех портвейном вместо заморского вина, что из этого? И неясность картины преступления может объясняться очень просто: все пьяны, где уж тут восстановить детали! А раз так - твои сомнения повисают в воздухе. Если бы был хоть один факт, один камень для опоры...
Лагин прав. И когда я вышел на улицу, сомнения почти перестали меня мучить. Стоял мягкий теплый вечер, недавно прошел дождь, и воздух был чистым и непривычно свежим, асфальт впитал воду и оттого казался гладким и жирным. Я прошел через аккуратный, с умытой зеленью сквер и собирался повернуть к дому, когда меня окликнули.
Сухощавый, юркий и отчаянный Коля Таганцев, с ним здоровенный Роман Полугаров и Костя Азаров из ОБХСС. Все трое радостно улыбаются.
- Ты как раз кстати. - Таганцев хлопнул меня по плечу. - Пойдем в "Интурист" поужинаем.
- Вам что, опять зарплату повысили?
- Еще нет, но повод есть - Ромка старшего лейтенанта получил.
Предложение было заманчивым, но кое-что меня смущало.
- Неудобно, в своем районе...
- А что тут неудобного? - прогудел Полугаров. - Что мы, не можем в нерабочее время за свои деньги в ресторан сходить?
Несмотря на ранний час, ресторан был почти полон. На низкой эстраде рассаживалась за инструменты четверка длинноволосых молодцов.
Мы сосредоточенно поглощали пищу и слушали музыку. Певица низким, чуть хрипловатым голосом повествовала о девушке, сообщающей матери, что она влюбилась в цыгана по имени Ян. Девушка была примерной дочерью и подробно информировала родительницу о вкусах и запросах своего избранника. Ян оказался разносторонней личностью: он любил золотые кольца, дорогие шубы и вина армянского разлива. Н-да... То-то мама обрадуется!
Из-за столиков поднимались пары и выходили на танцевальную площадку под сплошную россыпь хрустальных многоцветных светильников. На плечо легла чья-то рука, я скосил глаза и увидел тонкие пальцы с аккуратным маникюром - бордовый лак с золотыми блестками.
- Можно вас пригласить?
Ирина Марочникова была в коротком синем платье простого покроя, без украшений. На ногах красивые босоножки - сильно изогнутая тонкая подошва на высоченной "шпильке", пристегнутая к обнаженной маленькой ступне двумя тонкими ремешками, перекрещивающимися на подъеме и щиколотках.
- Меня? - Придумать вопрос глупее было трудно. Но, честно говоря, я растерялся.
- Вас, - Марочникова обворожительно улыбалась. - Можно? Вы, конечно, думаете сейчас, зачем я вас пригласила? - Марочникова заглянула мне в глаза. - Угадала?
- Нет, - ответил я чистую правду. То, о чем она спросила, я обдумал раньше, в те короткие секунды, когда поднимался со стула. Потом, когда мы шли между столиками к эстраде и я поддерживал ее за руку, чуть выше локтя, я перепроверил свои выводы и окончательно убедился, что никаких определенных целей Марочникова преследовать не может, скорее всего ею просто руководит интерес экзальтированной девицы к человеку экзотической, на ее взгляд, профессии. Да еще, быть может, желание завести на всякий случай "нужное" знакомство. В этом последнем ей, бедняжке, предстоит пережить глубокое разочарование.
- Я думаю, с кем вы сюда пришли.
- С Валерием. Он любит "Интурист" и бывает здесь почти каждый день.
- И зарплаты инженера-озеленителя хватает?
- Что ему зарплата! Он же как-никак внук адмирала...
- Кстати, кто вам сказал эту чепуху?
- Какую чепуху? О чем вы?
- Что Золотов - внук адмирала?
- Господи! Да это всем известно! Почему вы говорите "чепуху"?
- Да потому, что дедушка уважаемого Валерия Федоровича никогда не был адмиралом!
- То есть как "не был"? Кем же он был?
- А вы поинтересуйтесь у своего приятеля.
Но Марочникова поверила удивительно быстро.
- Вот фанфарон! Вы знаете, ложь у него в крови. Он врет по любому поводу, по мелочам, когда это не дает ему никаких выгод. Но врать про дедушку... Ведь все, ну абсолютно все знают, что он внук адмирала... Зачем ему это?
- По-моему, вы только что сами ответили.
Музыка кончилась, и я повел Марочникову к ее столику, в малый зал, примыкающий к основному под прямым углом.
- Кого мы видим! Почет и уважение! - Золотов был изрядно навеселе и улыбался так, что можно было пересчитать все его зубы. - Ай да Куколка! Молодчина! Такого гостя нам привела!
Непонятно, объяснялась его аффектация алкоголем или укоренившимся представлением, что именно так бурно надо выражать свои чувства в подобных ситуациях.
- Познакомьтесь - Жора и Таня.
Напротив Золотова сидел крепкий парень с грушевидным, расширяющимся книзу лицом и обвислыми щеками и смазливая, неряшливого вида девица, которые приторно разулыбались и угодливо закивали головами. Жора дернулся было, чтобы протянуть руку, но передумал и правильно сделал.
- Это уважаемые люди, - продолжал распинаться Золотов. - Жора замдиректора магазина, а Таня - его помощник.
- А что, разве есть зависимость между занимаемой должностью и степенью уважения? - осведомился я.
- Самая прямая. - Он тоненько, визгливо засмеялся, дурашливо тряся головой. - Да вы и сами это прекрасно знаете. Потому и хотел бы я быть купцом. Купец первой гильдии Золотов! Звучит? Склады, лабазы, мануфактура. Баржи с зерном по рекам ходят. Заводишко небольшой, коптильня, винокурня. - Он мечтательно закатил глаза. - Отпустил бы бороду лопатой, пароходик бы завел, как водится, банька, бильярдная, цыгане... Ирку бы с собой возил. Только фамилию ей бы заменил, надо что-нибудь звучное - Ирэн Маркизова, танцы на столе! Ножки у Ирки классные, да и фигурка - все в порядке.
Золотов победоносно посмотрел на Жору и, чуть скривившись, перевел взгляд на Таню.
- ...Так что была бы вне конкуренции. Полный сбор обеспечен!
Он залпом выпил бокал и утерся тыльной стороной руки, а руку вытер о скатерть. Потом придвинул зернистую икру и, намазав толстый бутерброд, смачно откусил.
- Вы любите икру? - обратился он ко мне, бодро двигая челюстями. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - А я терпеть ее не могу. - Он развел руками. - Но ем. И знаете почему?
- Нетрудно догадаться. Это же по-купечески - икру есть. И шикарно: она дорогая, значит, престижу способствует.
- Ну нет! - Золотов опять хохотнул. - Вы уж меня совсем примитивом считаете! Я вот жую и чувствую, как лопаются на языке, зубах маленькие шарики. Хрусть, хрусть, хрусть... Каждая икринка - осетр! Сколько я съел за вечер икринок? Тысячи полторы? Значит, полторы тысячи осетров! Громадных, тяжелых, в толстой ороговевшей чешуе, с пилообразными спинами и мощными хвостами! Говорят, осетр еще с мезозойской эры сохранился, пережил ящеров, динозавров, птеродактилей всяких... Царь-рыба!
А я за один присест целый косяк сожрал, семьдесят пять тонн осетрины! А если посчитать, сколько они икры наметали? Миллионы, миллиарды осетров! А я один! И где все эти миллиарды царей-рыб? Вот здесь! - Он похлопал себя по отвисающему животу. - Вот когда ощущаешь себя венцом природы!
Он перевернул бутылку над бокалом вверх дном, выливая остатки. Шампанское наполнило бокал и побежало через край, заливая скатерть. Я смотрел на него и думал, что ошибся, считая его амебой. Нет, это совсем иной зверь... Одноклеточна в нем, пожалуй, только мораль.
Я высвободил руку и кивнул Марочниковой.
- Благодарю вас, мне пора.
Она слабо кивнула в ответ, не сводя с Золотова взгляда, в котором отчетливо читалась откровенная брезгливость. Очевидно, он даже через свою толстую шкуру почувствовал этот взгляд.
Когда я вернулся к своему столику, ребята допивали кофе.
- Ну ты даешь! - встретил меня Таганцев. - Как же ты такую девушку приманил?
Мы расплатились и прошли к выходу, на улице попрощались, ребята повернули налево, а я - направо.
Аллеи сквера были пустынны, только кое-где в тени уютно устроились влюбленные парочки да впереди, на ярко освещенной площадке перед памятником, сидела одинокая девушка. Это оказалась Марочникова.
- Почему вы не идете домой?
- Да так как-то... Засиделась, задумалась... - В мертвенном свете ртутных ламп я рассмотрел, что карандашные контуры ее глаз чуть-чуть расплылись. Плакала?
- О чем же, если не секрет?
- О жизни. У каждого своя жизнь, и каждый сам ее устраивает. Так ведь считается? - В голосе чувствовалась горечь.
Точно, плакала.
- Считается-то так, но бывает и по-другому. И вообще, пустынный сквер в вечернее время не лучшее место для подобных размышлений.
- Сейчас пойду. - Она встала и, зябко поежившись, обхватила плечи руками. - Вы не можете меня проводить?
- Увы, нет. Танца вполне достаточно.
- Достаточно? Для чего?
- Для выговора.
- Но почему? - Марочникова снова опустилась на скамейку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11