Вы так здорово его уложили, что он десяток минут не придет в себя!
— Надеюсь, — сказал я, подув на ушибленные суставы пальцев, — что бедная мисс Бэкстер не очень огорчена шумом, с которым он грохнулся на пол? К тому же мне было бы неприятно встревожить миссис Хадсон, которая идет сюда, как я слышу, с яичницей.
— Вы славный, старина Уотсон!
— Почему вы улыбаетесь. Холмс? Разве я сказал что-нибудь смешное?
— Нет, нет, упаси Бог! Однако иногда у меня возникает подозрение, что я, возможно, более поверхностный, а вы гораздо более глубокий человек, чем я обычно думаю.
— Ваше ехидство мне непонятно. Но, во всяком случае, доказательства у нас. Только вы не должны публично разоблачать сэра Жерваса Дарлингтона, иначе тем самым вы подведете и мисс Бэкстер!
— Гм! Но я должен свести счеты с этим джентльменом, Уотсон! Его предложение о карьере профессионального боксера, честно говоря, меня не обидело. В своем роде это немалый комплимент. Но принять меня за сыщика из Скотленд-Ярда?! Такого оскорбления я не смогу ни забыть, ни простить.
— Холмс, я не так уж часто прошу вас об одолжении.
— Ну ладно. Пусть будет по-вашему. Мы сохраним эти карты лишь на крайний случай, если эта спящая красавица опять поведет себя плохо. А что касается мисс Бэкстер…
— Я любила его! — воскликнула с горячностью девушка. — Или, во всяком случае, думала, что люблю.
— Мисс Бэкстер, Уотсон будет хранить молчание так долго, как вы пожелаете. Он не должен рассказывать об этой истории до той отдаленной даты, когда вы, может быть, уже став прапрабабушкой, улыбнетесь и дадите ему разрешение. Не пройдет и пятидесяти лет, как вы забудете сэра Жерваса Дарлингтона.
— Никогда, никогда, никогда!
— О, а я уверен, — улыбнулся Шерлок Холмс.
— «Сначала бросаются очертя голову, потом устают. Такова любовь». В этой французской эпиграмме больше мудрости, чем во всех произведениях Генрика Ибсена.
1 2 3 4
— Надеюсь, — сказал я, подув на ушибленные суставы пальцев, — что бедная мисс Бэкстер не очень огорчена шумом, с которым он грохнулся на пол? К тому же мне было бы неприятно встревожить миссис Хадсон, которая идет сюда, как я слышу, с яичницей.
— Вы славный, старина Уотсон!
— Почему вы улыбаетесь. Холмс? Разве я сказал что-нибудь смешное?
— Нет, нет, упаси Бог! Однако иногда у меня возникает подозрение, что я, возможно, более поверхностный, а вы гораздо более глубокий человек, чем я обычно думаю.
— Ваше ехидство мне непонятно. Но, во всяком случае, доказательства у нас. Только вы не должны публично разоблачать сэра Жерваса Дарлингтона, иначе тем самым вы подведете и мисс Бэкстер!
— Гм! Но я должен свести счеты с этим джентльменом, Уотсон! Его предложение о карьере профессионального боксера, честно говоря, меня не обидело. В своем роде это немалый комплимент. Но принять меня за сыщика из Скотленд-Ярда?! Такого оскорбления я не смогу ни забыть, ни простить.
— Холмс, я не так уж часто прошу вас об одолжении.
— Ну ладно. Пусть будет по-вашему. Мы сохраним эти карты лишь на крайний случай, если эта спящая красавица опять поведет себя плохо. А что касается мисс Бэкстер…
— Я любила его! — воскликнула с горячностью девушка. — Или, во всяком случае, думала, что люблю.
— Мисс Бэкстер, Уотсон будет хранить молчание так долго, как вы пожелаете. Он не должен рассказывать об этой истории до той отдаленной даты, когда вы, может быть, уже став прапрабабушкой, улыбнетесь и дадите ему разрешение. Не пройдет и пятидесяти лет, как вы забудете сэра Жерваса Дарлингтона.
— Никогда, никогда, никогда!
— О, а я уверен, — улыбнулся Шерлок Холмс.
— «Сначала бросаются очертя голову, потом устают. Такова любовь». В этой французской эпиграмме больше мудрости, чем во всех произведениях Генрика Ибсена.
1 2 3 4