ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Ну, хорошо, предположим, что ты соблазнила его и покорила его и осталась с ним наедине. Но как ты убьешь его?
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Вот этой сорочкой.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Не понимаю.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Когда он вознамерится лечь со мной, я попрошу, чтобы он в знак того, что расположен ко мне и что я ему желанна, надел эту рубашку, собственными моими руками сотканную и сшитую. А надев её, проживет епископ не более минуты. Ибо яд, которым пропитала я ткань, обнаружит свое действие, когда будет уже слишком поздно.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Яд?
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Да. Вот он. (Показывает склянку с бесцветной жидкостью.) Видишь, он так прозрачен, что можно подумать, будто это - чистая вода. Но в считанные мгновения кожа, которая соприкоснется с тканью, пропитанной им, станет черна как уголь. И погибнет епископ Вальдек, сгорит ещё прежде того, как пожрет его огнь геенны.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Но мне страшно за тебя. Что будет с тобой, если тебя схватят.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Мне суждена смерть, Гертруда, независимо от того, сумею ли я уничтожить епископа или нет. Если стража заподозрит неладное, меня убьют, не дав приблизиться к его шатру. Я умру, когда исполнится мой замысел, ибо скрыться из шатра мне не удастся. Юдифь взяла с собой служанку и в те три ночи, что пробыла она в лагере Олоферна, ходила с ней в долину Ветулийскую славить бога своего и свершать омовения в протекавшем там источнике. Я же буду одна в долине смерти и, кроме слез, иной влаги для омовений у меня не будет. И сильно опасаюсь я, что, когда примусь я славить Бога, первое мое слово станет и последним.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Не ищи смерти, Хилле, откажись от своего безумного замысла.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Не могу. Если замысел этот внушен мне Богом, я исполню его волю. Если же это - дьявольское искушение, а Бог не оборонил меня от него, то, значит, это опять же Его воля, и я исполню её. Но довольно, мы заговорились, лучше помоги мне.
(ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН разворачивает сорочку, которую ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ держит за рукава, и пропитывает ткань жидкостью из склянки. Затем сорочку заворачивают в суровое полотно.)
Если вспомнится, иногда думай обо мне. (Уходит.)
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ (опускаясь на колени): Господи Боже, скажи, в самом ли деле Ты, чтобы показать Твое величие, нуждаешься во всем этом?
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
РОТМАНН: Ты посылал за мной, Ян ван Лейден. Зачем я понадобился тебе?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Хищные волки, свирепые тигры, ядовитые змеи подступили к стенам нашего города, но Господь сражался на стороне своего народа, и натиск зверей-католиков был отражен. Для защиты города и его властей я установил законы, внушенные мне Господом, который во исполнение их и даровал нам победу. Он ниспошлет нам новые и многочисленные победы, если по примеру древних патриархов мы пребудем в полном повиновении ему. Особенно в нынешнее время, когда мы испытываем такие лишения.
РОТМАНН: Я и понимаю, и не понимаю тебя, смысл слов твоих одновременно и ясен, и невнятен мне.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Заметил ли ты, Ротманн, как вследствие непрестанных боев уменьшилось в нашем городе число мужчин по сравнению с числом женщин?
РОТМАНН: Еще бы не заметить. В Мюнстере осталось гораздо больше женщин, нежели мужчин. Но подобное происходит во всех городах, взятых в осаду. По самой своей природе женщины выносливей мужчин, а смерть на войне, хоть не щадит и их тоже, все же охотней косит мужчин. Когда же установится мир, все вскорости станет, как прежде.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты сам сказал - женщины живут дольше, и потому, есть ли война, или нет, мужчин меньше.
РОТМАНН: Именно так.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Бог ничего не делает без умысла и расчета, и если он захотел, чтобы от сотворения мира число женщин превосходило число мужчин, то это для того, чтобы каждый мужчина мог брать в жены не одну женщину, а стольких, скольких по силам ему было бы прокормить. И пример этому указывают нам древние патриархи, имевшие не одну и не две, но многих жен.
РОТМАНН: Мне кажется, я уловил твою мысль.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Иначе это был бы не ты.
РОТМАНН: Что я должен сделать?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты объявишь, что следуя древним патриархам, которых мы должны брать за образец во всех наших житейских деяниях, в городе Мюнстере вводится многобрачие. Ибо мы - богоизбранный народ. Ибо во времена бедствий и лишений, переживаемые ныне, по улицам и площадям бродит столько жен без мужей, подвергая души свои опасности. Ибо уже замечены были любострастные взгляды, которыми обменивались мужчины и женщины.
РОТМАНН: Лучше грешить помыслами, нежели плотью.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: В глазах Господа это одно и то же. Ты, видно, забыл, что в святом граде Мюнстере греха быть не может вообще, и всякий мужчина, который плотски познает женщину, должен преследовать при этом лишь одну цель - продолжение рода. А потому, когда начнется распределение женщин, должно будет исключить из их числа бесплодных и беременных, ибо они ничего не способны дать мужчине, кроме наслаждения. Наслаждение же, не сопряженное с зачатием, есть грех.
РОТМАНН: И ты хочешь, чтобы я о провозгласил в городе многобрачие после того, как мы столько раз брались искоренять свальный грех и прелюбодеяние?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: "Плодитесь и размножайтесь", заповедал Господь, а это значит, что там, где исполняется его воля, свального греха быть не может. Что же до прелюбодеяния, то и впредь оно будет караться смертью, как карается сейчас.
РОТМАНН: Если так, я объявлю им твою волю.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Не станем же медлить и терять время - созови народ на площадь и употреби свой дар убеждения, но так, словно эта мысль принадлежит тебе, а не мне.
(Выходит. РОТМАНН некоторое время стоит в задумчивости и в сомнении, но постепенно оживляется)
РОТМАНН (хлопая в ладоши): Сюда, сюда, граждане Мюнстера, собирайтесь на площади, мужчины и женщины богоизбранного народа! Сюда!
(На площадь толпой входят возбужденные жители, среди них - ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ и КНИППЕРДОЛЛИНК.)
ОБЩИЙ ХОР: Что это, что это, что это? Зачем ты созвал нас? Снова епископ пошел на приступ?
РОТМАНН: Успокойтесь, братья и сестры, волк Вальдек зализывает свои раны. Я созвал вас, чтобы огласить новое веление Господа, который, видя, как процветаем мы в беспрекословном повиновении воле Его, хочет, чтоб отныне и впредь шаг за шагом следовали мы примеру древних патриархов. Но прежде позвольте мне напомнить вам, что сказано в "Откровении" апостола Иоанна: "Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего. И я слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых." Это будут избранные - по двенадцать тысяч из каждого из колен, и у каждого на челе положена будет печать. Но не раньше, чем число их составит сто сорок четыре тысячи, ни на одного больше, ни на одного меньше. С непреложной очевидностью уяснили мы, что Мюнстер - есть Новый Иерусалим, город праведный, город священный, и потому здесь положены будут печати на чело избранных. Однако, братья мои, в Мюнстере не наберется ста сорока четырех тысяч душ, и количество жителей ещё долго не приблизилось бы к этому числу, если бы Господь не явил мне свое новое откровение.
(Пауза. В толпе слышится нетерпеливый и встревоженный ропот)
ХОР: Какое?
РОТМАНН: Господь повелевает установить в нашем Мюнстере многобрачие с тем, чтобы ангел с печатью Бога живого не замедлил подняться с востока и дать нам начертание на челе. И мы, отмеченные этим знаком, облаченные в белые одежды, с пальмовыми ветвями в руках, воскликнем тогда в полный голос: "Спасение принадлежит Господу нашему, сидящему на престоле, и агнцу его."
ХОР: Спасение принадлежит Господу нашему, сидящему на престоле, и агнцу его
РОТМАНН: Каждый, кто вышел из отроческого возраста, обязан вступить в брак. Незамужние женщины обязаны взять себе в супруги первого мужчину, который их выберет. В чистоте брачного союза и без плотской похоти. Так создадим мы царствие божие.
ХОР МУЖЧИН (весело): Такова воля Божья! Да свершится воля Божья!
ХОР ЖЕНЩИН (протестующе): Что же, станем мы бессловесными скотами в хлеву, которых случают, не спрашивая, с кем захотят?!
РОТМАНН: Берегитесь, ослушницы, и те из мужчин, кто станет на их сторону, ибо всякий, не подчиняющийся этому приказу, признан будет смутьяном и подвергнут суровой каре.
КНИППЕРДОЛЛИНК: Кому объявил Господь свою волю? Тебе или Иоанну Лейденскому? Если тебе, то почему среди нас, чтобы узнать о ней, не присутствует Ян ван Лейден, как подобает ему в качестве преемника Маттиса и всеми признанного главы Мюнстера? Если - ему, то почему народу объявляешь об этом ты, а не я, носящий меч, не я, по власти и могуществу уступающий лишь Иоанну?
РОТМАНН: Слово Господне меня отыскало и меня нашло, я был избран им, чтобы провозгласить в Мюнстере многобрачие. Господь не подчиняется существующим меж людьми установлениям, ему нет дела до того, кто из них стоит выше, кто - ниже, кого почитают больше, кого - меньше.
ГЕРТРУДА ВАН УТРЕХТ: Женщины Мюнстера, разве вам не ведомо, что Хилле Фейкен вышла за городскую стену, чтобы, как новая Юдифь, убить епископа Вальдека. Если божьим соизволением она останется жива и вернется к нам, неужели мы допустим, чтобы первый попавшийся мужчина взял её себе в жены против её воли?!
ХОР ЖЕНЩИН: Нет, не допустим. И сами на это не пойдем.
ГЕРТРУДА ВАН УТРЕХТ: Ангел Апокалипсиса уже дал Хилле Фейкен начертание на челе. И не может быть избрана смертным мужчиной та, кого отметил Господь. Если Он хочет, чтобы Хилле Фейкен вступила в брак, то по справедливости она сама должна избрать себе супруга.
ХОР ЖЕНЩИН: Верно. И мы тоже.
РОТМАНН: Ты восстаешь против воли Господа, Гертруда ван Утрехт? Не передо мной делай это, а перед своим мужем. И, памятуя о том, что было возвещено мной недавно, не думай, что пребудешь единственной его женой.
ГЕРТРУДА ВАН УТРЕХТ: Одна жена была у Адама. Один муж - у Евы, но оба явились на свет прямо из Божьих рук. И мы всего лишь дети своих родителей и родители своих детей. Если такова воля Господа, у моего мужа, помимо меня, будут и другие жены, но лишь Господь может позволить, чтобы они стали мне сестрами. Ибо каждая из нас (р.106)
КНИППЕРДОЛЛИНК: Если утеснения закона, пусть даже данного нам Богом, обретают силу, большую, чем закон свободы, дарованной нам Богом, то Бог оказывается против Бога. И я скажу Иоанну Лейденскому: ни одна женщина не может быть принуждена к союзу с мужчиной, которого не любит.
РОТМАНН: Скажешь, скажешь, но потом, а я должен был всего лишь объявить вам волю Господа.
(Входят Ян ван Лейден и Ян Дузентсшуер.)
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Что здесь происходит? По какому случаю вы все собрались здесь?
РОТМАНН: Господь говорил со мной.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: И что же он тебе сказал?
РОТМАНН: Сказал, что решил установить в святом граде Мюнстере многобрачие с тем, чтобы поскорее достигло число наше ста сорока четырех тысяч - по двенадцать тысяч от каждого колена. И тогда слетит ангел Апокалипсиса счесть нас и дать нам начертание на челе.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Да свершится воля Его. Первым избирать буду я, за мной - Книппердоллинк, за ним - Ротманн, и потом все прочие мужчины. Но ни один из них не вправе будет иметь жен больше, чем у Иоанна Лейденского.
КНИППЕРДОЛЛИНК: На мой счет можешь не беспокоиться, ибо я больше люблю быть избранным, нежели выбирать сам. А это значит, что во мне видят такие достоинства, в существовании которых я не всегда уверен.
ЯН ДУЗЕНТШУЕР (смеясь и скача на здоровой ноге): Пусть никто из тех, кто приглянется мне, не осмелится сказать, что я ей не по нраву. Я хромоног, зато пророк, и вообще мужчина хоть куда, многим на зависть и на загляденье. Господь повелел, и вам остается лишь повиноваться повиноваться ему и тем, кто представляет здесь, на земле, его волю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13