Думал: не бредит ли? А потом остановился, расставив ноги и раскинув руки, будто готовился поймать мешок с помидорами. Господи, ну и потеха была! Я так сильно хохотал, что люди с тротуара пялились. Бьюсь об заклад, этот тупой ублюдок все еще ждет там меня или думает, куда еще, черт подери, я поехал на грузовике, набитом деньгами. – Он повернулся и похлопал по двум серым холщовым мешкам, которые принес с собой. – Там, должно быть, сотни тысяч внутри, Фредди, мальчик мой, а может, и больше. Там главным образом двадцатки и мельче.
И он принялся петь, выводя нечто совершенно не похожее на правильный мотив:
– "Я денежки достал! Я денежки достал!" Извини, Фредди, надо ведь петь так: «Мы денежки достали! Мы денежки достали!» Как там дальше-то, а? Какой следующий куплет? «День хорош, чтобы легавых подразнить, день хорош, чтобы чего-нибудь попить».
Он шлепнул сына по колену. Фредди не разделял радости отца. Он держал руки на рычагах управления, глядя прямо перед собой.
– Что случилось? Ты должен быть так же счастлив, как и я. Мы богаты! Мы это сделали! Мы удрали!
– Никуда мы пока не удрали. Не удрали совсем, – мрачно сказал Фредди. – Надо еще отыскать эту чертову лачугу с воздуха, надо сперва сбросить тебя, потом надо надеяться, что самолет полетит сам по себе еще хотя бы сто шестьдесят километров. Потом надо надеяться, что никто не заметит парашютов и не станет задавать вопросы, а потом еще надо надеяться, что мы кое-как проживем вместе несколько месяцев, не пристукнув друг друга. А ты думал, что мы уже удрали? Черта с два!
– Ну, будь повеселее, повеселее. Все окончится просто замечательно. Не бойся, со мной не будет трудно жить, я теперь другой. Деньги переделывают людей. И оттого, что разбогател, я люблю всех, даже тебя, моего собственного сына, который никогда не доставлял мне ничего, кроме неприятностей. Ха-ха! Конечно, я тебя немножко шлепал в прежние дни, но ты же этого заслуживал! Ну, давай улыбнемся! Ладно, не хочешь, не улыбайся. Тебе все равно не испортить мне этот день. А знаешь что, Фредди? Я никогда не был так счастлив за всю свою проклятую жизнь. Это правда! И не только из-за денег. Больше из-за того, как я наколол эту чертову компанию. Ох, как это здорово!
Эмиль Хассет расстегнул воротничок и снова разразился чем-то отдаленно напоминающим песню:
Хорошие деньки настали снова,
И пиво нам на небе уж готово,
Давай же веселиться, право слово!
Хорошие деньки настали снова.
– Господи, как бы мне хотелось знать слова всех этих знаменитых старых песенок, потому что мне здорово хочется петь.
Самолет завершил длинный поворот на восток и взял курс прямо на утреннее солнце. Глаза пилота сощурились, руки твердо сжимали штурвал.
Фил Крамер стоял вместе с группой мужчин на углу автостоянки при электростанции, рассматривая в бинокль нижнюю часть плотины. Место прорыва было заметнее, чем когда Морт Купер стоял на этом самом месте часом раньше. Теперь струя превратилась в поток, бьющий из отверстия диаметром десять метров. Поток прорыл канавку по склону холма, к реке.
Фил отрегулировал фокусировку.
– Часа два назад это было едва ли больше грязной лужицы, а теперь взгляните-ка. Должно быть, оттуда извергаются десятки кубометров в секунду.
– Сколько у нас еще времени до того, как вся эта штука рассыплется? – захотел узнать Ли Саймон.
Фил передал бинокль стоявшему рядом подрядчику Леонарду Митчеллу.
– Нет никакой возможности сказать наверняка. Согласно учебнику Рошека, плотины так же отличаются друг от друга, как и люди.
– Я только что разговаривал с Рошеком, – вмешался Ньют Уизерс. – Он сказал, может быть, этот поток можно уменьшить, сбросив туда скальный грунт.
Фил отрицательно покачал головой.
– Слишком поздно. Кабы три-четыре часа назад, прежде чем начали рваться трубы... Если сбросить разный хлам со стороны верхнего бьефа, поток немного замедлится, но плотина рухнет, чего бы мы ни сделали.
– Должно же быть что-нибудь такое...
– Нет ничего такого.
– Сколько еще у нас времени? – снова спросил Саймон. – Это все, что я хочу знать. Нам же надо эвакуировать город.
– Если вода пройдет под защитным блоком, – сказал Фил, размышляя вслух, – через скальное основание и бетонный защитный экран, это одно. А вот если над защитным блоком...
– Сколько это в минутах? – настаивал Саймон.
– Толщина насыпи у основания тысяча двести метров, так что на это уйдет некоторое время. Эта дыра будет вгрызаться внутрь, пока не перережет плотину до самого гребня. Вот тогда-то водохранилище и хлынет огромной волной.
– Так сколько же времени у нас, черт подери! – Саймон уже выходил из себя, его лицо покраснело.
– Могу только предположить. Я видел фильмы об авариях плотин, только вот...
– Так предположите тогда!
Уизерс положил руку Саймону на грудь.
– Остынь-ка, Ли, – сказал он. – Он же не Господь Бог.
– Но предположить можно или нет? Ведь его предположение будет лучше, чем мое, не так ли? Или чем твое... Он же, черт подери, книгу об этом накропал, не так ли?
Фил поднял руку.
– Да, докторскую диссертацию. Я сделаю предположение. То место, где мы сейчас стоим, может оказаться под десятками метров воды примерно через сорок пять минут.
Саймон отшвырнул руку Уизерса.
– Сорок пять минут!
– Ну, может, раза в два-три дольше. Сорок пять минут – это минимум. Вот в Болдуин-Хиллз, к примеру...
– Черт тебя подери, за сорок пять минут нам нипочем не успеть постучать в каждую дверь в городе, что мы попытаемся сейчас сделать. Хорошо, если мы успеем проехаться по боковым улицам на грузовике с радио...
И Саймон потянулся в окно своего автомобиля, чтобы достать микрофон.
– А если я, предположим, буду все время следить за этим прорывом и постоянно выдавать самые свежие оценки?
– Отличная мысль. Мы отвезем вас на правую смотровую площадку, где должен быть автофургон с радиоустановкой.
– Я возьму вас в свой пикап, – предложил Филу Митчелл. Риггс, Купер, Уизерс и группа чиновников из Объединения округов водопользования побежали к электростанции, чтобы успеть вынести картотеки и записи, которые позднее могли бы раскрыть причину аварии. Через несколько минут Митчелл свернул с окружного шоссе на гребень плотины. Дорога по этому гребню протянулась поперек долины, словно туго натянутая белая лента.
– Господи, – сказал Митчелл, указывая на ветровое стекло, – ты только погляди на это! Какой-то кретин пытается посадить самолет на плотину!
Фил проследил за взглядом подрядчика и увидел приближающийся издалека небольшой самолет. Его догонял полицейский автомобиль, а несколько других машин отъезжали к обочинам, чтобы обеспечить самолету как можно большую посадочную полосу. Самолет быстро терял высоту, чуть подпрыгнул, чтоб не врезаться в брошенный Филом среди ночи самосвал, а потом точно приземлился.
– Надеюсь, что он видит гравий, – сказал Фил.
– Какой еще гравий?
– Я украл прошлой ночью один из ваших грузовиков и, чтобы задержать погоню, опрокинул на дорогу груз гравия. Митчелл скосил глаза на своего пассажира.
– Ты украл один из моих грузовиков?
– Ну, одолжил.
Небольшой спортивный самолет, ярко-красный, разукрашенный волнистыми полосами и языками пламени, стремительно мчался прямо на них, но тут шасси ударилось о кучу гравия, хвост взлетел вверх, фюзеляж секунду побалансировал на носу, а потом самолет перевернулся. Когда Фил и Митчелл добрались туда, двое патрульных из дорожной полиции вызволяли пилота из пристежного ремня, на котором он висел вниз головой.
– Со мной все в порядке, – сказал пилот, крупный лысеющий мужчина, хотя это было явно не так. Шишка размером с кулак уже вскочила на лбу в месте, которым он ударился о ветровое стекло. – Со мной все в порядке, – повторил пилот, пока его переворачивали в сидячее положение. Из-за боли он вытянул губы и плотно закрыл глаза.
– Мы не можем отвезти его в больницу в нижнем городе, – сказал один из патрульных. – Его уже эвакуируют.
– А как насчет правой смотровой площадки? – предложил другой патрульный. – Старушка Лехман уже разворачивает там медицинскую палатку.
Когда летчика усадили, Фил узнал его.
– Мистер Болен! Бог мой, да это же мистер Болен! – Он выпрыгнул из пикапа.
– Кто?
– Герман Болен из фирмы «Рошек, Болен и Бенедитц», один из тех, кто проектировал эту плотину. Ох, мистер Болен, как же я рад видеть вас!
Болен с усилием приоткрыл один глаз и посмотрел на сапоги Фила, на рабочий комбинезон, а потом и на лицо.
– Я вас откуда-то знаю, да?
– Я Фил Крамер. Рошек вчера меня уволил. Вспоминаете?
Болен закрыл глаз.
– Это была ошибка, – сказал он, морщась от боли. – Вы нам нужны, но только в Лондоне. – Он попытался встать, но быстро сел обратно. – Возможно, мне не совсем хорошо.
– Мы проследим, чтобы вам оказали первую помощь, – сказал патрульный. – Если через полчаса не придете в норму, отвезем в больницу, в Чико, сделаем там рентген. У вас, возможно, трещина в черепе.
Подъехали новые автомобили, и возник кружок зевак. Патрульный спросил, не желает ли кто-нибудь отвезти Болена на правую смотровую площадку. Вызвался мужчина, сидевший за рулем какого-то фургончика. Фил и Митчелл помогли Болену подняться на ноги и медленно повели его по шоссе. Ему дали марлевый тампон, чтобы прижать его к ране на лбу.
– Крамер, – сказал Болен, – за вчерашнее извинюсь позже. А сейчас вы должны меня выслушать. Заблокируйте эту дорогу и пропускайте только машины экстренной помощи. Когда прорыв достигнет отметки двести тридцать метров, уведите всех прочь от плотины, потому что с этого момента все пойдет стремительно.
Задние двери фургончика были открыты, и двое мужчин помогли Болену забраться внутрь. Он сел к стене, вытянув ноги и прижав марлю к голове.
– Уберите всех с электростанции, – продолжил Болен напряженным голосом. – Закройте дверь входного туннеля и подоприте ее с обеих сторон грузовиками. Это может на время сдержать воду.
Глаза Митчелла метались между Боленом и Филом.
– Выходит, вы думаете, что плотина определенно собирается обрушиться?
Болен отвернулся, чтобы скрыть текущие из глаз слезы.
– Плотина погибла.
– Но должны же быть какие-то способы спасти ее, – настаивал Митчелл. – Предположим, мы сбросим скальный грунт в водохранилище выше точки, где просачивается вода, а? На пристани при каменоломне у меня стоит на приколе груженая баржа, и я мог бы за полчаса прибуксировать ее на место...
– Бесполезно, – сказал Болен, – как ни верти. Примерно через полчаса начнет формироваться водоворот. Вы потеряете и баржу и тех, кто на ней будет. И понапрасну. Теперь уже слишком поздно. Слишком поздно, слишком поздно...
Патрульный закрыл одну из дверей.
– Мы стащим ваш самолет с плотины, – сказал Фил. – По крайней мере, спасем хоть его. Болен слабо поднял руку.
– Забудьте о самолете. Я слишком стар, чтобы летать. Отбросьте его в сторону, чтобы расчистить дорогу. – Он жестом попросил Фила наклониться к нему поближе. – Если появится Рошек, присмотрите за ним. Может оказаться, что он не способен будет всего этого вынести.
Фил кивнул.
– Сделаю.
– Вы все еще работаете у нас, – сказал Болен. – Получите повышение. Достаточное, чтобы купить приличную одежду. А что он там сказал: трещина в черепе? Я, кажется, теряю сознание.
Вторая дверь закрылась, и Фил смотрел вслед фургончику. Потом забрался в пикап. Теперь слезы были в его глазах.
Глава 28
Вертолет едва не касался верхушек деревьев на дне долины, километрах в пятнадцати за плотиной, Рошек высмотрел зеленую лужайку, окружавшую «Лесной ручей», и показал летчику, тот кивнул и слегка скорректировал курс.
Река выглядела не очень хорошо. Вышла из берегов, усеяна обломками деревьев. Рошек надеялся, что Элеонора слушала передачу новостей и успела уехать. А если нет, он был готов пожертвовать собой ради нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
И он принялся петь, выводя нечто совершенно не похожее на правильный мотив:
– "Я денежки достал! Я денежки достал!" Извини, Фредди, надо ведь петь так: «Мы денежки достали! Мы денежки достали!» Как там дальше-то, а? Какой следующий куплет? «День хорош, чтобы легавых подразнить, день хорош, чтобы чего-нибудь попить».
Он шлепнул сына по колену. Фредди не разделял радости отца. Он держал руки на рычагах управления, глядя прямо перед собой.
– Что случилось? Ты должен быть так же счастлив, как и я. Мы богаты! Мы это сделали! Мы удрали!
– Никуда мы пока не удрали. Не удрали совсем, – мрачно сказал Фредди. – Надо еще отыскать эту чертову лачугу с воздуха, надо сперва сбросить тебя, потом надо надеяться, что самолет полетит сам по себе еще хотя бы сто шестьдесят километров. Потом надо надеяться, что никто не заметит парашютов и не станет задавать вопросы, а потом еще надо надеяться, что мы кое-как проживем вместе несколько месяцев, не пристукнув друг друга. А ты думал, что мы уже удрали? Черта с два!
– Ну, будь повеселее, повеселее. Все окончится просто замечательно. Не бойся, со мной не будет трудно жить, я теперь другой. Деньги переделывают людей. И оттого, что разбогател, я люблю всех, даже тебя, моего собственного сына, который никогда не доставлял мне ничего, кроме неприятностей. Ха-ха! Конечно, я тебя немножко шлепал в прежние дни, но ты же этого заслуживал! Ну, давай улыбнемся! Ладно, не хочешь, не улыбайся. Тебе все равно не испортить мне этот день. А знаешь что, Фредди? Я никогда не был так счастлив за всю свою проклятую жизнь. Это правда! И не только из-за денег. Больше из-за того, как я наколол эту чертову компанию. Ох, как это здорово!
Эмиль Хассет расстегнул воротничок и снова разразился чем-то отдаленно напоминающим песню:
Хорошие деньки настали снова,
И пиво нам на небе уж готово,
Давай же веселиться, право слово!
Хорошие деньки настали снова.
– Господи, как бы мне хотелось знать слова всех этих знаменитых старых песенок, потому что мне здорово хочется петь.
Самолет завершил длинный поворот на восток и взял курс прямо на утреннее солнце. Глаза пилота сощурились, руки твердо сжимали штурвал.
Фил Крамер стоял вместе с группой мужчин на углу автостоянки при электростанции, рассматривая в бинокль нижнюю часть плотины. Место прорыва было заметнее, чем когда Морт Купер стоял на этом самом месте часом раньше. Теперь струя превратилась в поток, бьющий из отверстия диаметром десять метров. Поток прорыл канавку по склону холма, к реке.
Фил отрегулировал фокусировку.
– Часа два назад это было едва ли больше грязной лужицы, а теперь взгляните-ка. Должно быть, оттуда извергаются десятки кубометров в секунду.
– Сколько у нас еще времени до того, как вся эта штука рассыплется? – захотел узнать Ли Саймон.
Фил передал бинокль стоявшему рядом подрядчику Леонарду Митчеллу.
– Нет никакой возможности сказать наверняка. Согласно учебнику Рошека, плотины так же отличаются друг от друга, как и люди.
– Я только что разговаривал с Рошеком, – вмешался Ньют Уизерс. – Он сказал, может быть, этот поток можно уменьшить, сбросив туда скальный грунт.
Фил отрицательно покачал головой.
– Слишком поздно. Кабы три-четыре часа назад, прежде чем начали рваться трубы... Если сбросить разный хлам со стороны верхнего бьефа, поток немного замедлится, но плотина рухнет, чего бы мы ни сделали.
– Должно же быть что-нибудь такое...
– Нет ничего такого.
– Сколько еще у нас времени? – снова спросил Саймон. – Это все, что я хочу знать. Нам же надо эвакуировать город.
– Если вода пройдет под защитным блоком, – сказал Фил, размышляя вслух, – через скальное основание и бетонный защитный экран, это одно. А вот если над защитным блоком...
– Сколько это в минутах? – настаивал Саймон.
– Толщина насыпи у основания тысяча двести метров, так что на это уйдет некоторое время. Эта дыра будет вгрызаться внутрь, пока не перережет плотину до самого гребня. Вот тогда-то водохранилище и хлынет огромной волной.
– Так сколько же времени у нас, черт подери! – Саймон уже выходил из себя, его лицо покраснело.
– Могу только предположить. Я видел фильмы об авариях плотин, только вот...
– Так предположите тогда!
Уизерс положил руку Саймону на грудь.
– Остынь-ка, Ли, – сказал он. – Он же не Господь Бог.
– Но предположить можно или нет? Ведь его предположение будет лучше, чем мое, не так ли? Или чем твое... Он же, черт подери, книгу об этом накропал, не так ли?
Фил поднял руку.
– Да, докторскую диссертацию. Я сделаю предположение. То место, где мы сейчас стоим, может оказаться под десятками метров воды примерно через сорок пять минут.
Саймон отшвырнул руку Уизерса.
– Сорок пять минут!
– Ну, может, раза в два-три дольше. Сорок пять минут – это минимум. Вот в Болдуин-Хиллз, к примеру...
– Черт тебя подери, за сорок пять минут нам нипочем не успеть постучать в каждую дверь в городе, что мы попытаемся сейчас сделать. Хорошо, если мы успеем проехаться по боковым улицам на грузовике с радио...
И Саймон потянулся в окно своего автомобиля, чтобы достать микрофон.
– А если я, предположим, буду все время следить за этим прорывом и постоянно выдавать самые свежие оценки?
– Отличная мысль. Мы отвезем вас на правую смотровую площадку, где должен быть автофургон с радиоустановкой.
– Я возьму вас в свой пикап, – предложил Филу Митчелл. Риггс, Купер, Уизерс и группа чиновников из Объединения округов водопользования побежали к электростанции, чтобы успеть вынести картотеки и записи, которые позднее могли бы раскрыть причину аварии. Через несколько минут Митчелл свернул с окружного шоссе на гребень плотины. Дорога по этому гребню протянулась поперек долины, словно туго натянутая белая лента.
– Господи, – сказал Митчелл, указывая на ветровое стекло, – ты только погляди на это! Какой-то кретин пытается посадить самолет на плотину!
Фил проследил за взглядом подрядчика и увидел приближающийся издалека небольшой самолет. Его догонял полицейский автомобиль, а несколько других машин отъезжали к обочинам, чтобы обеспечить самолету как можно большую посадочную полосу. Самолет быстро терял высоту, чуть подпрыгнул, чтоб не врезаться в брошенный Филом среди ночи самосвал, а потом точно приземлился.
– Надеюсь, что он видит гравий, – сказал Фил.
– Какой еще гравий?
– Я украл прошлой ночью один из ваших грузовиков и, чтобы задержать погоню, опрокинул на дорогу груз гравия. Митчелл скосил глаза на своего пассажира.
– Ты украл один из моих грузовиков?
– Ну, одолжил.
Небольшой спортивный самолет, ярко-красный, разукрашенный волнистыми полосами и языками пламени, стремительно мчался прямо на них, но тут шасси ударилось о кучу гравия, хвост взлетел вверх, фюзеляж секунду побалансировал на носу, а потом самолет перевернулся. Когда Фил и Митчелл добрались туда, двое патрульных из дорожной полиции вызволяли пилота из пристежного ремня, на котором он висел вниз головой.
– Со мной все в порядке, – сказал пилот, крупный лысеющий мужчина, хотя это было явно не так. Шишка размером с кулак уже вскочила на лбу в месте, которым он ударился о ветровое стекло. – Со мной все в порядке, – повторил пилот, пока его переворачивали в сидячее положение. Из-за боли он вытянул губы и плотно закрыл глаза.
– Мы не можем отвезти его в больницу в нижнем городе, – сказал один из патрульных. – Его уже эвакуируют.
– А как насчет правой смотровой площадки? – предложил другой патрульный. – Старушка Лехман уже разворачивает там медицинскую палатку.
Когда летчика усадили, Фил узнал его.
– Мистер Болен! Бог мой, да это же мистер Болен! – Он выпрыгнул из пикапа.
– Кто?
– Герман Болен из фирмы «Рошек, Болен и Бенедитц», один из тех, кто проектировал эту плотину. Ох, мистер Болен, как же я рад видеть вас!
Болен с усилием приоткрыл один глаз и посмотрел на сапоги Фила, на рабочий комбинезон, а потом и на лицо.
– Я вас откуда-то знаю, да?
– Я Фил Крамер. Рошек вчера меня уволил. Вспоминаете?
Болен закрыл глаз.
– Это была ошибка, – сказал он, морщась от боли. – Вы нам нужны, но только в Лондоне. – Он попытался встать, но быстро сел обратно. – Возможно, мне не совсем хорошо.
– Мы проследим, чтобы вам оказали первую помощь, – сказал патрульный. – Если через полчаса не придете в норму, отвезем в больницу, в Чико, сделаем там рентген. У вас, возможно, трещина в черепе.
Подъехали новые автомобили, и возник кружок зевак. Патрульный спросил, не желает ли кто-нибудь отвезти Болена на правую смотровую площадку. Вызвался мужчина, сидевший за рулем какого-то фургончика. Фил и Митчелл помогли Болену подняться на ноги и медленно повели его по шоссе. Ему дали марлевый тампон, чтобы прижать его к ране на лбу.
– Крамер, – сказал Болен, – за вчерашнее извинюсь позже. А сейчас вы должны меня выслушать. Заблокируйте эту дорогу и пропускайте только машины экстренной помощи. Когда прорыв достигнет отметки двести тридцать метров, уведите всех прочь от плотины, потому что с этого момента все пойдет стремительно.
Задние двери фургончика были открыты, и двое мужчин помогли Болену забраться внутрь. Он сел к стене, вытянув ноги и прижав марлю к голове.
– Уберите всех с электростанции, – продолжил Болен напряженным голосом. – Закройте дверь входного туннеля и подоприте ее с обеих сторон грузовиками. Это может на время сдержать воду.
Глаза Митчелла метались между Боленом и Филом.
– Выходит, вы думаете, что плотина определенно собирается обрушиться?
Болен отвернулся, чтобы скрыть текущие из глаз слезы.
– Плотина погибла.
– Но должны же быть какие-то способы спасти ее, – настаивал Митчелл. – Предположим, мы сбросим скальный грунт в водохранилище выше точки, где просачивается вода, а? На пристани при каменоломне у меня стоит на приколе груженая баржа, и я мог бы за полчаса прибуксировать ее на место...
– Бесполезно, – сказал Болен, – как ни верти. Примерно через полчаса начнет формироваться водоворот. Вы потеряете и баржу и тех, кто на ней будет. И понапрасну. Теперь уже слишком поздно. Слишком поздно, слишком поздно...
Патрульный закрыл одну из дверей.
– Мы стащим ваш самолет с плотины, – сказал Фил. – По крайней мере, спасем хоть его. Болен слабо поднял руку.
– Забудьте о самолете. Я слишком стар, чтобы летать. Отбросьте его в сторону, чтобы расчистить дорогу. – Он жестом попросил Фила наклониться к нему поближе. – Если появится Рошек, присмотрите за ним. Может оказаться, что он не способен будет всего этого вынести.
Фил кивнул.
– Сделаю.
– Вы все еще работаете у нас, – сказал Болен. – Получите повышение. Достаточное, чтобы купить приличную одежду. А что он там сказал: трещина в черепе? Я, кажется, теряю сознание.
Вторая дверь закрылась, и Фил смотрел вслед фургончику. Потом забрался в пикап. Теперь слезы были в его глазах.
Глава 28
Вертолет едва не касался верхушек деревьев на дне долины, километрах в пятнадцати за плотиной, Рошек высмотрел зеленую лужайку, окружавшую «Лесной ручей», и показал летчику, тот кивнул и слегка скорректировал курс.
Река выглядела не очень хорошо. Вышла из берегов, усеяна обломками деревьев. Рошек надеялся, что Элеонора слушала передачу новостей и успела уехать. А если нет, он был готов пожертвовать собой ради нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44