– Фразы он строил легко, чисто по-русски, а акцент чувствовался. Знаете, такой… прибалтийский. Да и внешностью он похож на белокурого прибалта или на финна.
– Кроме вас, еще были пассажиры из Петербурга в Новосибирск?
– Были какие-то туристы с огромными рюкзаками. Две пары молодоженов, справлявших свадебное путешествие, полностью заняли одно купе. Ну, и разночинного люда десятка полтора было. Не знаю, почему мужчина из всех новосибирцев выбрал меня. Самой надежной посчитал, что ли…
– Уверены, что с другими он ничего не передавал?
– Не видела я этого. Когда покупала билет, мужчина стоял у кассового окна и, наверное, слышал, куда мне надо ехать. Расплатившись с кассиром, я отошла в сторону и стала укладывать сдачу с билетом в сумочку. Мужчина сразу подошел ко мне. Словом, на моих глазах он с другими пассажирами не разговаривал… – Тараданова тяжело вздохнула. – Скажите, ради Бога, что надо делать, если ко мне вновь нагрянут с угрозой и станут силой требовать эту проклятую посылку?
Веселкин достал из стола визитную карточку. Отдав ее Тарадановой, сказал:
– В случае чего – немедленно звоните мне или в дежурную часть милиции по телефону ноль-два.
– Спасибо, Константин Георгиевич, – заглянув в визитку, поблагодарила Мира Степановна.
После письменного оформления показаний и составления протокола изъятия наркотика Долженков проводил Тараданову до выхода из Управления, вернувшись в кабинет, спросил:
– Пора браться за Аркадия Могильного?
– Давайте вначале, как говорят политики, обсудим текущий момент, – ответил Веселкин. – Связь Сапунцова с реализацией наркотиков стала очевидной, но кто этим бизнесом дирижирует, пока не известно. Не Назарян ли из Австралии?…
– При современных средствах связи ничего удивительного в этом нет, – сказал Долженков. – По крайней мере, сейчас выяснилась нештатная ситуация, возникшая в кафе «Вдохновение» вчерашним вечером. Получив категоричный отказ Тарадановой в выдаче ему «посылки». Могильный почуял, что запахло паленым. Срочно примчавшись к Слонихе, он приказал немедленно прекратить торговлю запрещенным зельем.
– Правомочен ли шофер давать такие приказы?
– Тут, Константин Георгиевич, возможны два варианта. Либо Могильный такой же драгдилер, как Сапунцов, либо он получил приказ от кого-то свыше.
– Вот этого «кого-то» надо обязательно вычислить. По-моему, личный шофер Назаряна – пешка в рискованной игре. Поэтому он и посылку требовал у Тарадановой с примитивными угрозами, не веря в успех затеянной операции. Валентин Сапунцов, бесспорно, являлся осведомленным дилером, но с него теперь взятки гладки.
– А как вам понравился способ транспортировки наркотика из Петербурга в Новосибирск? – спросил Слава Голубев.
– Изобретательный способ, – сказал Веселкин. – Если бы к приезду Тарадановой Сапунцов был жив, он без проблем забрал бы у Миры Степановны упаковку «экстази», и мы об этом ничего бы не узнали. Подвела дельцов смерть Валентина.
А питерский отправитель наркоты, видать, неплохой психолог.
– Да, он удачно определил доверчивую одинокую пассажирку, которую никто не провожает. Следовательно, и свидетелей вручения ей «посылочки» никаких нет. По всей вероятности, этот канал транспортировки использовался не первый раз и сбоев прежде не давал.
– Но рискованно же отправлять посылку стоимостью в двадцать пять тысяч рублей с совершенно незнакомым человеком.
– По мнению лихих бизнесменов, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Собственно говоря, риск был небольшой. У Тарадановой на лице написано, что Мира Степановна не жуликоватая женщина. Она не станет любопытничать, что упрятано в упаковке, и бескорыстно передаст ее кому надо. А специальному наркокурьеру приходится платить немалые деньги, – Веселкин посмотрел на Долженкова. – Так, Леня?
– Конечно, так, Константин Георгиевич. К тому же, питерский канал доставки «экстази» безопасен. Внутри России таможенного досмотра нет, и передача «посылочек» с попутчиками умно придумана.
– Дураки в такие игры не играют… – Веселкин помолчал. Садись, Леня, в «Волгу» и привези сюда Аркадия Могильного. Попробуем раскусить, что за фрукт – личный шофер бизнесмена Назаряна.
Глава XXIII
Поджарый в джинсовых штанах и такой же курточке с яркой вышивкой «Рэнглер» на левом нагрудном карманчике, примерно, тридцатилетний Аркадий Могильный, как сказала Тараданова, действительно походил на спортивного живчика. Усевшись на предложенный Веселкиным стул, он то и дело менял позу, будто его что-то покалывало, а сизо-черные глаза на смуглом лице беспокойно метались вправо – влево и вверх – вниз. При этом выражение лица было таким, словно человек спросонок не может сообразить, куда и зачем его привезли.
– Что, Аркаша, не можешь понять, почему тобой заинтересовался уголовный розыск? – спросил Веселкин.
– Ага, не могу допереть, с какого бодуна наехали на мою одиозную персону, – живо ответил Могильный.
– Наркотиками давно занимаешься?
– Чтоб мне неженатым умереть, кроме табака и водки, другой отравы не кушаю. Как говорят в моей ридной Одессе, курить я буду, но пить не брошу.
– Одессит?
– Коренной и потомственный.
– Мне нравятся одесские шутки, только сегодня не до них. Дело очень серьезное.
– Когда надо, могу быть серьезным.
– В Сибирь каким ветром занесло?
– Попутным, юго-западным. Три года назад владелец бензоколонок Ованес Грантович Назарян уговорил стать личным его шофером. С тех пор вожу шефа по Новосибирску и области.
– Как с ним познакомился?
– Он прилетал в Одессу, чтобы в Черном море поплескаться и одесских девочек пощекотать. Познакомились, как в старом анекдоте, когда пацан зазывает оттянуться вернувшихся с приисков золотоискателей: «Дяденьки, дяденьки! Заходите к нам! У нас три б…ди есть: матушка, сестренка Аннушка и дедушка». «А дедушка при чем?» – «Он за водкой бегает». Вот и я знакомил Назаряна с одесскими очаровашками да за напитками бегал. Моя расторопность понравилась шефу. Купил он мне в Новосибирске квартирку, переправил украинские водительские права на российские и жалованье хорошее определил.
– Какие поручения и наказы дает?
– Наказ один – за рулем всегда быть трезвым. Поручения – поставлять ко двору шефа обаятельных чаровниц.
– Назарян холостяк?
– Семья у него живет в солнечном Ереване, а здесь холостячит со свистом.
– Вчера вечером на улицу Владимировскую ты по его поручению ездил?
– Намекните, чего я там потерял?…
– Хотел забрать посылку из Петербурга для Валентина Сапунцова. Получив отказ, примчался в кафе «Вдохновение» и сказал Слонихе, чтобы немедленно прекратила торговлю наркотиками.
Могильный удивленно вытаращил глаза:
– Не надо, командир… Не надо клеить мне опасную игру. Такими фишками никогда в жизни не играл. Не буду пудрить мозги, признаюсь честно: я бывший одесский фармазон.
– Сбывал фальшивые драгоценности?
– Ага, впаривал отдыхающим в Крыму лохам стекляшки вместо алмазов и снизки перламутровых ракушек вместо коралловых ожерелий. Под судом и следствием не был. Бог миловал. Это в прошлом. Теперь – добросовестный водитель, свято почитающий Уголовный кодекс России.
– Значит, ни на Владимировской, ни в кафе «Вдохновение» ты вчерашним вечером не был и со Слонихой не общался?
– Та на кой хрен мне сдались и Владимировская, и Слониха с ее «Вдохновением»!
– Аркаша, такому голословному отрицанию не доверит даже пятилетний одесский ребенок.
– В Одессе дети умные.
– Ты ведь одессит и тоже должен быть неглупым…
– Каждый нормальный мужик считает, что у него достаточно ума, но не хватает денег, – с усмешкой сказал Могильный.
– Почему же отрицаешь очевидное?
– Очевидное может показаться невероятным, но могу поклясться чем угодно, что о наркотиках ничего не ведаю.
– Расскажи о том, что ведаешь.
– Задавайте вопросы.
– Сначала ответь на вопрос о Владимировской, кафе и Слонихе.
Могильный поерзал на стуле, побегал глазами из стороны в сторону и хмуро, с неохотой, заговорил:
– Шеф мне позвонил. Спросил, почему Валька Сапунцов не встретил на железнодорожном вокзале бабу, с которой ему отправили из Питера лекарство, и сам, мол, на телефонные звонки не отвечает. Я сказал, что Валентин больше недели назад пропал без вести и недавно объявлен в розыск. Шеф, как оглушенный, с минуту промолчал. Потом сердито матюгнулся, назвал номер квартирного телефона и фамилию бабы – Тараданова. Живет, мол, она на улице Владимировской. Подсказал, чтобы я по телефонному справочнику узнал номер дома и квартиры, да немедленно забрал у нее лекарство. Мол, скажи бабе, что Валентин уехал в длительную командировку, а таблетки дозарезу нужны лежащему при смерти больному. Если баба забузит, пригрози, что заберем силой. И попросил сразу же сообщить ему результат по телефону.
– Назарян откуда звонил?
– Из Ростова-на-Дону.
– Разве он не в Австралии?
– Там он всего несколько дней пробыл.
– Почему так мало?
– Та хрен его знает. Может, шашлык из кроликов не понравился. Или побоялся, что кенгуру засунет в свою сумку вниз головой.
– В Ростове какие у него дела?
– Чечня там близко. Наверно, присматривается, нельзя ли присосаться к чеченской нефтяной трубе. На войне всегда немеряные «бабки» крутятся.
– Не наркотики в южных краях его привлекают?
– Конфиденциальных сведений шеф мне не сообщает.
– Позвонил ты ему, когда Тараданова тебя отфутболила?
– Как приказывали. Шеф опять зло матюгнулся и сказал, чтобы я аллюром мчал в кафешку и передал Земфире указание: немедленно прекратить базар. Какую блажь под этим распоряжением он имел на уме, не ведаю.
– Аркаша, не прикидывайся шлангом. Будто не знаешь, что на жаргоне означает «кайф-базар»…
– Ага, шли два мужика: один в белом плаще, другой тоже пьяный… – Могильный уставился на Веселкина. – «Кайф-базар» знаю: притон для наркоманов. Да шеф-то сказал только «базар». Это, по одесским меркам, две большие разницы.
– Коли так, ответь на другой вопрос. Какое дело связывает Назаряна с хозяйкой кафе?
– Назарян с кем только не повязан.
– Не конкретный ответ.
– В конкретности шеф меня не посвящает. Порученцем по конкретным делам у него был Валя Сапунцов. Как поется в старой песне о Вятском уроженце, всю Россию он объехал и даже в Турции бывал.
– С какими поручениями?
– Об этом ведали только шеф да Валя.
– Что Сапунцов убит, знаешь?
– Час назад Вера Александровна весь офис на уши поставила. К похоронам готовятся.
– О причине убийства что говорят?
– Совсем ничего, только руками разводят.
– Лично у тебя какое мнение?
– Бог суровой карой наказал шельму.
– За что?
– Грешил Сапун много и догрешился до ручки.
– В чем заключались его грехи?
– На арапа любил брать, да, видно, на такого же нарвался.
– Чувствуется, дружбы у тебя с ним не было?
– Я в Одессе по горло нагрешился. Теперь всех греховодников стороной обхожу. Когда предлагают уголовный замес, прикидываюсь дурнем, чтобы отвязались. Под видом дурака жить легче.
– Сапунцов что-то тебе предлагал?
– На прошлой неделе намекал, мол, одессит, есть возможность кучу халявных баксов огрести. Возьмешься?… Я прикинулся лопухом: «Если за спасибо отвалишь, возьму баксы, а за криминал браться – у меня кишка тонка». – «Дело пустяковое». – «Извини, Валюха, за пустяки кучами не платят». Сапун усмехнулся: «Ну, вольному – воля». – «А пешему – лапти», – добавил я. На том и разошлись, как в Африке слоны.
– Сутью дела не поинтересовался?
– Та мне это надо?… Я тертый калач. О законах криминальной братвы осведомлен: чем меньше знаешь, тем дольше проживешь.
– И Сапунцов не проговорился?
– По одесским меркам, Сапун не умный, но и дурак не круглый. Когда надо, он умел держать язык за зубами.
– А Максим Ширинкин как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31