А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Сон еще не шел, но я сидел умиротворенный, расслабившийся и задумчиво глядел на лениво светящиеся угли.
Ральф, в дорогих парадных доспехах, каким я видел его еще утром в часовне при Артуре, тоже выглядел осунувшимся и усталым, но он был молод, и свершенье минувшей ночи было для него не концом, а новым началом. Он проговорил чуточку ворчливо:
– Тебе бы следовало лежать в постели. Я слышал, на тебя ночью по пути в часовню было совершено нападение. Ты серьезно ранен?
– Не смертельно, хотя достаточно чувствительно. Да нет, не беспокойся, больше ссадин, чем ран, и я принял необходимые меры. Но боюсь, твой конь из-за меня охромел, и об этом весьма сожалею.
– Я осмотрел его. Ничего страшного. Через неделю, самое большее, поправится. Но ты – у тебя измученный вид, Мерлин. Надо бы, чтобы тебе дали довольно времени для отдыха.
– А что же может теперь помешать моему отдыху? – удивился я. И, видя, что он замялся, спросил настойчивее: – Ну, что еще? О чем ты норовишь умолчать?
Он перестал хмуриться и даже почти ухмыльнулся. Но голос, которым он мне ответил, прозвучал вопреки обыкновению чопорно и равнодушно – голос придворного, еще не разобравшегося, как говорится, откуда дует ветер:
– Принц Мерлин, король повелел, чтобы я пригласил тебя в его покои. Он желает видеть тебя, как только это будет для тебя удобно.
Говоря это, Ральф задержал взгляд на двери в стене против окна. До вчерашнего дня Артур спал в этой комнате позади моей спальни и являлся ко мне по моему слову. Ральф встретился со мной взглядом и на этот раз ухмыльнулся по-настоящему.
– Иначе говоря, немедленно. Ты уж не сердись, Мерлин, но именно таково было повеление короля, переданное мне через распорядителя двора. Могли бы, кажется, и повременить до утра. Я-то думал, ты спишь.
– Сердиться? За что же? И королям надо с чего-то начинать. Сам-то он хоть отдохнул?
– Куда там. Но он отделался от свиты, и ему приготовили королевские покои, покуда мы ездили в часовню.
– И с ним никого?
– Один Бедуир.
Но это, как я знал, означало, что, помимо верного Бедуира, при нем была целая рота слуг и постельничих и кое-кто, наверно, еще в передник покоях.
– В таком случае проси его дать мне сроку несколько минут. Я прибуду, как только оденусь. И пошли ко мне Ллу, сделай милость.
Но с этим Ральф согласиться не мог. Слугу отослали с ответом к королю, а Ральф, как ни в чем не бывало, словно и не прошло стольких лет с тех пор, что он мальчиком служил у меня, принялся сам мне помогать. Снял с моих плеч ночной балахон, сложил и убрал, а затем осторожно, щадя мои разбитые члены, облачил меня в дневные одежды. И опустился на колени, чтобы обуть мне ноги и застегнуть сандалии.
– Ну, как прошел день? – спросил я его.
– Прекрасно. Ни тени, ни облачка.
– Что Лот Лотианский?
Он задрал голову и усмехнулся.
– Знает свое место. На том, что произошло в лесной часовне, он сильно ожегся. – Последние слова он добавил, опустив голову к пряжке на сандалии, и словно бы говоря с самим собой.
– И я тоже, Ральф, – сказал я. – И я не защищен от небесного огня. Сам видишь. Как там Артур?
– Все еще витает в ослепительных облаках. – На этот раз тон был не только насмешливый, но и любящий. Ральф поднялся с колен. – Но все же мне кажется, он уже готов к бурям. Теперь пояс. Вот этот?
– Да, можно и этот. Спасибо. К бурям, ты говоришь? Уже? Пожалуй, ты прав. – Я принял пояс у него из рук и сам завязал узел. – А ты, Ральф, намерен ли остаться при нем и помочь ему выстоять в непогоду или же почитаешь свой долг выполненным?
Последние девять лет Ральф прожил в Галаве – отдаленном углу регедского королевства, где безымянный воспитывался Артур в качества приемыша у графа Эктора. Ральф женился на местной девушке, и у него были малые дети.
– Признаться по правде, я еще об этом не думал, – ответил он. – Слишком много всяких событий за слишком короткое время. – Он засмеялся. – Одно ясно: если я и останусь с ним, то еще буду вздыхать о тех безмятежных днях, когда у меня только и было забот, что охранять этих дьяволят, то есть, я хочу сказать, сопровождать в поездках Бедуира и короля. А ты? Ты ведь больше не будешь жить на севере отшельником Зеленой часовни? Тебе придется оставить свое убежище и последовать за королем?
– Да, придется. Я дал обещание. К тому же подле короля мое законное место, но не твое – если ты сам того не захочешь. Мы с тобой возвели Артура на престол, и здесь кончается первая часть этой истории. Дальше ты должен выбирать. Впрочем, у тебя еще будет время обдумать свой выбор.
Он распахнул дверь и пропустил меня вперед. Я перешагнул порог и обернулся.
– Мы высвистели сильный ветер, Ральф. Посмотрим, куда он нас отнесет.
– И ты ему покоришься?
Я засмеялся.
– У меня вещая душа, и она предсказывает мне, что, быть может, придется покориться. Ну пошли, для начала явимся по его призыву.

* * *
В передних королевских покоях еще были люди, но главным образом слуги, они сновали взад-вперед, убирая остатки трапезы, как видно, только что законченной королем. У дверей во внутренние покои, застыв как деревянные, стояли стражники. На скамье под окном крепким сном спал юный паж. Я вспомнил его: он был здесь три дня назад, когда я приходил для разговора с умирающим Утером. А Ульфина, телохранителя и главного королевского постельничего, я сегодня не увидал. Где он, догадаться было нетрудно. Он будет служить новому королю так же преданно, как служил Утеру, но нынешнюю ночь он проведет подле своего старого господина, в монастырской церкви. Воин, стоявший на страже у королевской двери, был мне незнаком, и многие из слуг – тоже; это все была челядь из Регедского королевского замка, призванная на подмогу по такому торжественному случаю ввиду пребывания в городе Верховного короля.
Но они-то меня знали. Когда я вошел, все сразу смолкли и остановились кто где стоял, словно околдованные. Слуга со стопкой тарелок на согнутой руке замер, будто увидел голову Горгоны, и со всех сторон ко мне оборотились бледные лица с выпученными глазами и разинутыми ртами, застывшие гримасы ужаса. Я встретил любящий и насмешливый взгляд Ральфа. «Вот видишь?» – одним движением бровей сказал он мне, и я яснее понял, почему он так замялся, передавая мне властный вызов короля. В прошлом, как мой товарищ и слуга, он был близок ко мне и не раз, когда я творил прорицание или то, что люди называют колдовством, оказывался свидетелем и почитателем моей силы. Но магическая сила, воссиявшая в Гиблой часовне, была явлением иного порядка. Я мог лишь догадываться, какие дивные россказни распространились с молниеносностью небесного пожара по всему Лугуваллиуму, но несомненно, что простой люд вот уже сутки ни о чем другом не говорил. И как всякие удивительные рассказы, при передаче они будут только еще прирастать и украшаться.
Так они стояли и взирали на меня с ужасом. К этому ужасу, леденящему, будто холод, который ощущается в воздухе перед появлением призрака, я привык издавна. Сквозь недвижную толпу я прошел к королевской двери, и стража без единого слова расступилась, но слуга не успел открыть передо мной дверь – она распахнулась изнутри, и мне навстречу вышел Бедуир.
Бедуир, тихий темноволосый юноша, несколькими месяцами моложе Артура, был сыном Бана, короля Бенойкского, и племянником короля Бретани. Они с Артуром дружили с детства, когда Бедуир был прислан в Галаву обучаться военным искусствам у прославленного учителя фехтования в доме сэра Эктора и вдвоем с Эмрисом (как именовался тогда Артур) проходить науки под моим началом в часовне посреди Дикого леса. В нем уже тогда проявлялась противоречивая натура прирожденного воина и в то же время поэта, одинаково свободно чувствующего себя как в действии, так и в мире музыки и мечты. Чистый кельтский тип, если можно так выразиться, тогда как Артур, подобно моему отцу Верховному королю Амброзию, принадлежал к римскому типу. Может быть, я и ожидал увидеть в лице Бедуира после чудес минувшей ночи тот же священный трепет, что и у людей более простого звания вокруг, но оно выражало лишь торжество недавней победы, чистую радость за друга и мужественную веру в будущее.
Он уступил мне дорогу и с улыбкой сказал:
– Теперь он один.
– Где ты будешь спать?
– Мой отец ночует в западной башне.
– В таком случае покойной ночи, Бедуир.
Я шагнул к порогу, но Бедуир задержал меня: быстро склонившись, он схватил мою руку и поцеловал.
– Мне следовало знать, что твоими заботами все кончится хорошо. А я переполошился – те несколько мгновений, когда Лот и его прихвостни предательски затеяли в зале смуту...
– Тсс, – остановил я его. Он говорил тихо, но вокруг было много ушей. – Это уже дело прошлое. Забудем пока о нем. Ступай прямо к отцу в западную башню. Ты меня понял?
Темные его глаза блеснули.
– Король Лот, как я слышал, ночует в восточной башне?
– Вот именно.
– Не беспокойся. Я уже получил такое же предупреждение от Эмриса. Доброй ночи, Мерлин.
– Доброй ночи и мирного сна нам всем. Мы в нем нуждаемся.
Он ухмыльнулся, отвесил торопливый полупоклон и убежал. Я кивнул слуге и вошел к королю. Дверь за мной затворилась.
Из королевских покоев успели вынести все, что было связано с уходом за недужным. С высокого ложа сняли алые покровы. Половики вымыли и навощили, постель застелили новыми простынями сурового полотна, сверху положили одеяло из волчьих шкур. Только красное кресло с изображением дракона на высокой спинке и со скамеечкой в подножье и светильник на высокой треноге стояли на прежнем месте. В открытые окна лилась прохлада сентябрьской ночи, заставляя трепетать пламя светильников, и от этого по стенам пробегали причудливые тени.
Артур был один. Он стоял у окна, опершись коленом на табурет и облокотившись о подоконник. Окно выходило не в город, а на берег реки, где был разбит сад. И, глядя в темноту, он глубоко вдыхал свежий ночной воздух, словно пил и все не мог напиться из целительной воздушной реки. Волосы у него были влажные после умывания, но торжественные одежды он не сменил и так и остался в серебряно-белой тунике, перепоясанной поясом валлийского золота с бирюзой, застегнутым эмалевой пряжкой. Снял только перевязь с мечом, и могучий Калибурн в ножнах висел теперь на стене над королевским ложем. В отблесках света жарко играли драгоценные камни на рукояти: изумруды, топазы, сапфиры. И на руке у Артура тоже сверкал и лучился бесценный Утеров перстень с вырезанным в камне драконом.
Артур услышал, как я вошел, и обернулся. Вид у него был какой-то особенный: возвышенный и легкий, словно ветры минувшего дня продули его насквозь и оставили невесомым. Лицо побледнело и осунулось от усталости, но глаза горели и были полны жизни. Не прошло и суток, а его уже зримо окружала тайна, которая, словно мантия, одевает королей. Она была во всем: в гордом взгляде, в повороте головы. Никогда уже больше не сможет «Эмрис» прятаться в тени. Я только лишний раз подивился, как нам удалось уберечь его в безвестности все эти годы среди тех, над кем он так явно возвышался.
– Я тебе нужен? – спросил я.
– Ты был нужен мне весь день. Разве ты не обещал находиться рядом все это время, что я возился с восшествием на престол и вылупился наконец в короли? Где ты пропадал?
– Неподалеку, если и не рядом. Я пробыл в святилище – в часовне – почти дотемна. Мне казалось, ты должен быть занят.
Он коротко рассмеялся.
– Занят, говоришь? У меня было такое чувство, будто меня живьем съедают, или будто я рождаюсь на свет, и роды не из легких. Я сказал, что я «вылупился». Жить, жить и вдруг оказаться принцем – дело нелегкое, но и принц отличается от короля, как яйцо от свежевылупившегоея птенца.
– По крайней мере, будем надеяться, что вылупился орленок.
– Время покажет. И в этом как раз вся трудность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78