Он сидел на куче трупов. Было здесь не меньше семи-десяти человек и, судя по всему, живым был только он. Еще у некоторых были разворочены лбы - стреляли в затылок, конечно, на повороте коридора. Других пули настигли не столь унифицированно: у кого-то краснела рубашка на груди, как у бородатого бармена, лежащего возле стены. В общем, судя по всему, это небольшое, но высокое, как колодец помещение служило отстойником для трупов. Так как все это было невозможно и, значит, сознание, действительно, шутило с ним шутки, Александр почувствовал злое безразличие. Все было глупо. Пошатываясь, он встал и на ходу нагнулся, чтобы вынуть из теплой, кстати, руки ближайшего мертвеца пистолет - предмет здесь обиходный, необходимый на все случаи жизни. Добрел до лесницы, приваренной к железной стене колодца. Пришлось ещё задержаться, чтобы завязать этот дурацкий, правда, спасший его только что шнурок. Балансируя на чьем-то могучем бедре, завязал со второй попытки. Полез наконец. Помещение освещалось довольно сильной лампочкой; было светло, так что разгул привидений исключался. Впрочем, плевать. Лестница привела его к железному люку. Не тому, большому, что так славно фунционировал в центре потолка, а маленькому, видимо, для обслуживающего персонала. Он испытывая дурноту от выпитого и съеденного за вечер, а кроме того, безграничное отвращение ко всему этому заколдованному, отвратительному месту.
Александр поднял одной рукой люк и стал вылезать, не обращая внимания на опрокинутые лица двух мужиков, сидящих перед экранами мониторов на длинном столе. Остолбенение хозяев длилось все время, пока Александр вылезал. Потом один с глухим вскриком метнулся к портупеям, сваленным на соседнем столе. Метнулся с желанием явить миру ещё один пистолет. Равнодушно включаясь во всю эту непонятную ему игру, Александр выстрелил сначала в одного, потом в другого. Во второго стрелять пришлось дважды, первый раз пуля попала ему в живот, и мужик стал кричать, но вторая пуля попала лучше некуда: в глаз. Александр подошел к столу с мониторами и пультом управления. Показан был все тот же коридор, где находился люк-ловушка. На экране одного из мониторов плавало перекрестье прицела, а на столе был установлен простой игровой пульт с ручкой наведения: таким образом здесь направляли пулю точно в цель. Александр тронул ручку, словно надеялся сразу прочесть на экране объяснения всему; но лишь закачалось перекрестре прицела. Ответа не было и быть немогло. Впрочем, натуралистичность этого грубого действия вокруг раздражало чрезвычайно. Падая вниз, Александр не только ударился при падении, но и плечом измазался в чьей-то бутафорской крови; промокла и рубашка, липко клеясь к руке. Он снял пиджак, рубашку и,не долго думая, испачканный рукав. После чего рубашку одел, а вместо своего, решил позаимстовать пиджак одного из операторов. Им все равно был уже не нужен. Выйдя из операторской, он сразу попал в бар, где все ещё ждала его Лена. Лена, кстати, была здесь единственным живым человеком, так что осознание того, что из кунтскамерных ужасов он вышел опять в настоящую жизнь, обрадовало чрезвычайно. Лена потянула Александра за собой к столику, возле которого нашлась узенькая и низкая дверца, туго отозвавшаяся на их усилия. Они вышли и сразу оказались на палубе. Лена повернулась к нему, загадочно, колдовски сверкали близкие её глаза. Лена обняла его, поцеловала в губы, отстранилась, посмотрела и, как будто убедившись, что он достоен того, закрыла глаза и на этот раз прильнула надолго. Их поцелоуй был прерван громким хлопком; со смехом и дружелюбными шутками их окружили незнакомые Александру, но знакомые Лене парни и девушки. Сам Александр был, разумеется, знаком всем. Кто-то открыл бутылку шампанского, улыбаясь, разливал в сдвинутые стаканы белопенное вино. Уже не думая ни о чем, даже не пытаясь думать, Александр просто подчинялся сменяющемуся настроению этой ночи, сконцентрировавшей все в себе все то, что было так непохоже на его прежнюю жизнь. Александр, Лена и все новые парни и девушки вновь очутились за столоми в баре. Александр стал рассказывать о недавним с ним происшествии, о колодце, о убитых телах. Как и ожидалось, все приняли его рассказ воодушевленно. Лена немедленно и громко чмокнула его в щеку. Все поздравляли Александра за его необычное хладнокровие в нелегкой битве с бандитами. Лена пошла с кем-то танцевать, а Александр повернулся к парню, недавно разливавшему шампанское и спросил, где тут туалет. Парень вызвался проводить его. Они поднялись по ступеням железной лестницы, прошли коридор, по другой гремящей лестнице спустились ещё и уперлись в дверь со стеклянный и очень мутным окошком. Грязным, конечно. Это и был туалет, как стало видно, когда они включили свет. Немного беспокоясь на счет стеклянного окошка, Александр долго осматривался в тесной кабине гальюна - все было грязно и запущено. Потом он вышел, но наверное, в другую дверь, потому что вновь оказался на причале. Мимо громады "Альбатроса", тихонько пыхтя и урча, медленно и плавно двигалась очень длинная баржа. Стал накрапывать дождик, хотя на небе - там и там крупно горели звезды. Но странное дело: от свежего воздуха, от дождика и простора стало ему плохо. Оттянул ворот рубашки. Полез за сигаретами в карман. Куда-то исчезла зажигалка. Спрятал в кулаке сигарету - огляделся. К нему, сверкая яркими огоньками на крыше, подъезжала машина, несмотря на свой малый размер оказавшаяся точной копией милицейского "Жигули". Внутри сидел все тот же милиционер, недавно им оставленный и незнакомый пассажир с пистолетом на заднем сиденье. Тоже, наверное, оперативик. Обрадовавшись возможности прикурить, Александр влез в распавхувшуюся ему навстречу дверцу. Электрозажигался, щелкнув, выскочила из гнезда и он прикурил. Машина тронулась с места. Александр, вновь соображая, что вся эта чертовщина вокруг него происходит неспроста, уже хотел только одного: найти тихое пристанище, где можно будет спокойно обдумать весь калейдоскоп событий, в центре которого, невольно, оказался он. Они выехали из территории порта. Александр оглянулся на шатающегося вахтера, тщетно пытавшегося опустить за ними шлагбаум. Тут послышался треск, машина с визгом затормозила, потом тут же рванула вперед, так что Александр, вначале едва не влетевший лбом в переднее стекло, был немедленно вдавлен в спинку кресла инерцией рывка. Милиционер рядом лихорадочно крутил руль и бешенно ругался. Чтобы Александра не бросало на поворотах, он пристегнулся ремнем безопасности. Его приятно и сильно обдувал ветер, причем ветер дул через круглую дырку, отчего-то возникшую в лобовом стекле. Несколько раз машину заносило на поворотах, визжали тормоза. Милиционер, все время повторял, словно заезженная пластинка: "Вот гады! Вот гады!". Заднее стекло вдруг рассыпалось на мелкие осколки. Пожалуй это было уже слишком. Обозлившись на нескончаемый кошмар, Александр дотянулся ногой до педали тормоза, и ещё рванул ручку ручника, дабы воздействовать на события со всей полнотой; правоохранительная машина разом остановилась. Не ожидавший этого милиционер и пассажир сзади среагировать не успели: первый вжался в руль, а второй махнул над головой Александра, выбил лобовое стекло и улетел в ночь. Черти что! Болела грудь от ремня безопасности, да и летун едва не сбил повязку. Поправляя свой белый бинт на голове, Александр вылез из машины. И вдруг, ощущение того, что все позади, ощущение не подкрепленное ничем, такое же необъяснимое, как и все, что творилось здесь вокруг него, наполнило Александра облегчением и радостью. Моросил мелкий дождик, хотя небо продолжало быть прозрачным, лишь скользкая луна находила сразу серебром вспыхивающие клочки облаков, проносящиеся тут же. Дышалось легко, все было хорошо. Александр закинул голову, чтобы освежить лицо мелкими каплями дождя. В правой руке он держал пистолет, непонятно где подобранный. Откуда-то донеслась быстрая дробь подошв, но к нему это уже имело отношение опосредовательное. Потом стюарт, проведенный сквозь ночь веселящимся дьяволом, коснулся его плеча и тяжело дыша, сказал: - Босс приказал везти тебя домой. Станислав Сергеевич и Лена ждут тебя дома.
ГЛАВА 10
ШУТКА ИЗВРАЩЕНЦЕВ
Александр проснулся. Из-за задернутых тяжелых штор комната была залита лиловым румянцем, но предметы не растворялись, стояли каждый по себе: кресло, зеркальное трюмо, табурет с мягким сиденьем перед ним, направо шкаф с одной открытой дверцей, ещё одна приоткрытая дверь, но уже в соседнюю комнату. Звук, разбудивший его, повторился. Это был чистый, стеклянно-металлический звук ложечки о стакан и, судя по остывающему звону, посуду несли где-то в коридоре за стеной. Следом раздалось подавленное хихиканье, глухое, неопределенное запрещение, угадываемое в интонации, и наконец осторожное покашливание. С усилием, словно бы содержимое его головы подмерзло за время сна и мысли-рыбы с трудом пронзали вязкость среды, он стал думать, как много вместилось в последние дни и сколько новых людей он узнал, и как причудлив, безнадежен поиск никогда не обретавшего реальность смысла. Воспоминание о вчерашних ночных приключениях, которые он помнил смутно, но все же достаточно ярко, чтобы не сомневаться в их существовании, своей абсолютной несовместимостью с обыденностью, наполнили его душу отчаянием. Он был болен, тяжело болен, об этом знал только он, и он же сам должен поставить диагноз. Скрипнула дверь. Александр открыл, но тут же прикрыл глаза. Щурясь в полумраке, в комнату вглядывалась Мария Степановна и, так как признаков жизни обнаружено не было, голова втянулась обратно. Александр подумал, что все люди, которых он вчера встречал - не живые существа, а только ходячие манекены, на которых можно повесить табличку: шофер, милиционер, стюарт, бандит... Последнюю табличку он можно было бы повесить многим, может быть всем кому ни попадя. И вдруг мелькнуло жаркое воспоминание: поцелуй влажных губ Лены, её тяжелое круглое колено... Уже почти проснувшись, он все ещё плыл в редеющей дреме, различая новые звуки. Во-первых, сливаясь в сплошной, только изредка разбиваемый близкким рокотом гул, где-то гудели двигатели автомобилей. Иногда только, по мушиному долетал с моря звук особенно сильного мотора. Во-вторых, несмолкаемо, давно и, видимо, прочно став неслышным фоном, звенели разные птичьи голоса. В-третьих, сам дом громко жил интимной жизнью, озвучаемой то ревом пылесоса где-то в глубине, то звоном давешней посуды, то визгливым воем водопроводного крана. Вновь легко и свободно задвигались по внутренностям век, напоминавшие яркие пятнышки-блики картинки вчерашних кошмаров: стюарт, с дьявольской отметиной на щеке, уже второй день под разными видами ходит за ним, периодически кого-то отстреливая; всевозможные бандиты, то и дело стремящиеся его самого подрезать, либо подстрелить; смутные операторы, словно играя в компьютерные игры, хладнокровно наводят прицелы на затылки жертв; бармены, которые на самом деле не бармены, потому что по ковбойски выхватывают пистолеты, дабы защитить свою (или чужую) собственность; а главное, главное!.. огромный железный стакан колодца, где, словно утопленных котят в ведре, собрали отстрелянных боевиков!.. Ему захотелось курить и повернув голову, он нашел на тумбочке у постели пачку сигарет и зажигалку. Видимо, почти бессознательно, он перед сном выложил их сюда, предчувствуя такой вот миг утреннего желания курить. "Мальборо". Своей "Стюардесы" не было. Дотянувшись, он схватил мягкую уже пачку. Несколько сигарет, и одна с отломанным фильтром. Иностранный дым, шершаво щекоча горло, выдул из него постельную размытость. На улице разгар дня, и собственное лежание в чужом доме и чужой кровати сразу предстало в ином свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Александр поднял одной рукой люк и стал вылезать, не обращая внимания на опрокинутые лица двух мужиков, сидящих перед экранами мониторов на длинном столе. Остолбенение хозяев длилось все время, пока Александр вылезал. Потом один с глухим вскриком метнулся к портупеям, сваленным на соседнем столе. Метнулся с желанием явить миру ещё один пистолет. Равнодушно включаясь во всю эту непонятную ему игру, Александр выстрелил сначала в одного, потом в другого. Во второго стрелять пришлось дважды, первый раз пуля попала ему в живот, и мужик стал кричать, но вторая пуля попала лучше некуда: в глаз. Александр подошел к столу с мониторами и пультом управления. Показан был все тот же коридор, где находился люк-ловушка. На экране одного из мониторов плавало перекрестье прицела, а на столе был установлен простой игровой пульт с ручкой наведения: таким образом здесь направляли пулю точно в цель. Александр тронул ручку, словно надеялся сразу прочесть на экране объяснения всему; но лишь закачалось перекрестре прицела. Ответа не было и быть немогло. Впрочем, натуралистичность этого грубого действия вокруг раздражало чрезвычайно. Падая вниз, Александр не только ударился при падении, но и плечом измазался в чьей-то бутафорской крови; промокла и рубашка, липко клеясь к руке. Он снял пиджак, рубашку и,не долго думая, испачканный рукав. После чего рубашку одел, а вместо своего, решил позаимстовать пиджак одного из операторов. Им все равно был уже не нужен. Выйдя из операторской, он сразу попал в бар, где все ещё ждала его Лена. Лена, кстати, была здесь единственным живым человеком, так что осознание того, что из кунтскамерных ужасов он вышел опять в настоящую жизнь, обрадовало чрезвычайно. Лена потянула Александра за собой к столику, возле которого нашлась узенькая и низкая дверца, туго отозвавшаяся на их усилия. Они вышли и сразу оказались на палубе. Лена повернулась к нему, загадочно, колдовски сверкали близкие её глаза. Лена обняла его, поцеловала в губы, отстранилась, посмотрела и, как будто убедившись, что он достоен того, закрыла глаза и на этот раз прильнула надолго. Их поцелоуй был прерван громким хлопком; со смехом и дружелюбными шутками их окружили незнакомые Александру, но знакомые Лене парни и девушки. Сам Александр был, разумеется, знаком всем. Кто-то открыл бутылку шампанского, улыбаясь, разливал в сдвинутые стаканы белопенное вино. Уже не думая ни о чем, даже не пытаясь думать, Александр просто подчинялся сменяющемуся настроению этой ночи, сконцентрировавшей все в себе все то, что было так непохоже на его прежнюю жизнь. Александр, Лена и все новые парни и девушки вновь очутились за столоми в баре. Александр стал рассказывать о недавним с ним происшествии, о колодце, о убитых телах. Как и ожидалось, все приняли его рассказ воодушевленно. Лена немедленно и громко чмокнула его в щеку. Все поздравляли Александра за его необычное хладнокровие в нелегкой битве с бандитами. Лена пошла с кем-то танцевать, а Александр повернулся к парню, недавно разливавшему шампанское и спросил, где тут туалет. Парень вызвался проводить его. Они поднялись по ступеням железной лестницы, прошли коридор, по другой гремящей лестнице спустились ещё и уперлись в дверь со стеклянный и очень мутным окошком. Грязным, конечно. Это и был туалет, как стало видно, когда они включили свет. Немного беспокоясь на счет стеклянного окошка, Александр долго осматривался в тесной кабине гальюна - все было грязно и запущено. Потом он вышел, но наверное, в другую дверь, потому что вновь оказался на причале. Мимо громады "Альбатроса", тихонько пыхтя и урча, медленно и плавно двигалась очень длинная баржа. Стал накрапывать дождик, хотя на небе - там и там крупно горели звезды. Но странное дело: от свежего воздуха, от дождика и простора стало ему плохо. Оттянул ворот рубашки. Полез за сигаретами в карман. Куда-то исчезла зажигалка. Спрятал в кулаке сигарету - огляделся. К нему, сверкая яркими огоньками на крыше, подъезжала машина, несмотря на свой малый размер оказавшаяся точной копией милицейского "Жигули". Внутри сидел все тот же милиционер, недавно им оставленный и незнакомый пассажир с пистолетом на заднем сиденье. Тоже, наверное, оперативик. Обрадовавшись возможности прикурить, Александр влез в распавхувшуюся ему навстречу дверцу. Электрозажигался, щелкнув, выскочила из гнезда и он прикурил. Машина тронулась с места. Александр, вновь соображая, что вся эта чертовщина вокруг него происходит неспроста, уже хотел только одного: найти тихое пристанище, где можно будет спокойно обдумать весь калейдоскоп событий, в центре которого, невольно, оказался он. Они выехали из территории порта. Александр оглянулся на шатающегося вахтера, тщетно пытавшегося опустить за ними шлагбаум. Тут послышался треск, машина с визгом затормозила, потом тут же рванула вперед, так что Александр, вначале едва не влетевший лбом в переднее стекло, был немедленно вдавлен в спинку кресла инерцией рывка. Милиционер рядом лихорадочно крутил руль и бешенно ругался. Чтобы Александра не бросало на поворотах, он пристегнулся ремнем безопасности. Его приятно и сильно обдувал ветер, причем ветер дул через круглую дырку, отчего-то возникшую в лобовом стекле. Несколько раз машину заносило на поворотах, визжали тормоза. Милиционер, все время повторял, словно заезженная пластинка: "Вот гады! Вот гады!". Заднее стекло вдруг рассыпалось на мелкие осколки. Пожалуй это было уже слишком. Обозлившись на нескончаемый кошмар, Александр дотянулся ногой до педали тормоза, и ещё рванул ручку ручника, дабы воздействовать на события со всей полнотой; правоохранительная машина разом остановилась. Не ожидавший этого милиционер и пассажир сзади среагировать не успели: первый вжался в руль, а второй махнул над головой Александра, выбил лобовое стекло и улетел в ночь. Черти что! Болела грудь от ремня безопасности, да и летун едва не сбил повязку. Поправляя свой белый бинт на голове, Александр вылез из машины. И вдруг, ощущение того, что все позади, ощущение не подкрепленное ничем, такое же необъяснимое, как и все, что творилось здесь вокруг него, наполнило Александра облегчением и радостью. Моросил мелкий дождик, хотя небо продолжало быть прозрачным, лишь скользкая луна находила сразу серебром вспыхивающие клочки облаков, проносящиеся тут же. Дышалось легко, все было хорошо. Александр закинул голову, чтобы освежить лицо мелкими каплями дождя. В правой руке он держал пистолет, непонятно где подобранный. Откуда-то донеслась быстрая дробь подошв, но к нему это уже имело отношение опосредовательное. Потом стюарт, проведенный сквозь ночь веселящимся дьяволом, коснулся его плеча и тяжело дыша, сказал: - Босс приказал везти тебя домой. Станислав Сергеевич и Лена ждут тебя дома.
ГЛАВА 10
ШУТКА ИЗВРАЩЕНЦЕВ
Александр проснулся. Из-за задернутых тяжелых штор комната была залита лиловым румянцем, но предметы не растворялись, стояли каждый по себе: кресло, зеркальное трюмо, табурет с мягким сиденьем перед ним, направо шкаф с одной открытой дверцей, ещё одна приоткрытая дверь, но уже в соседнюю комнату. Звук, разбудивший его, повторился. Это был чистый, стеклянно-металлический звук ложечки о стакан и, судя по остывающему звону, посуду несли где-то в коридоре за стеной. Следом раздалось подавленное хихиканье, глухое, неопределенное запрещение, угадываемое в интонации, и наконец осторожное покашливание. С усилием, словно бы содержимое его головы подмерзло за время сна и мысли-рыбы с трудом пронзали вязкость среды, он стал думать, как много вместилось в последние дни и сколько новых людей он узнал, и как причудлив, безнадежен поиск никогда не обретавшего реальность смысла. Воспоминание о вчерашних ночных приключениях, которые он помнил смутно, но все же достаточно ярко, чтобы не сомневаться в их существовании, своей абсолютной несовместимостью с обыденностью, наполнили его душу отчаянием. Он был болен, тяжело болен, об этом знал только он, и он же сам должен поставить диагноз. Скрипнула дверь. Александр открыл, но тут же прикрыл глаза. Щурясь в полумраке, в комнату вглядывалась Мария Степановна и, так как признаков жизни обнаружено не было, голова втянулась обратно. Александр подумал, что все люди, которых он вчера встречал - не живые существа, а только ходячие манекены, на которых можно повесить табличку: шофер, милиционер, стюарт, бандит... Последнюю табличку он можно было бы повесить многим, может быть всем кому ни попадя. И вдруг мелькнуло жаркое воспоминание: поцелуй влажных губ Лены, её тяжелое круглое колено... Уже почти проснувшись, он все ещё плыл в редеющей дреме, различая новые звуки. Во-первых, сливаясь в сплошной, только изредка разбиваемый близкким рокотом гул, где-то гудели двигатели автомобилей. Иногда только, по мушиному долетал с моря звук особенно сильного мотора. Во-вторых, несмолкаемо, давно и, видимо, прочно став неслышным фоном, звенели разные птичьи голоса. В-третьих, сам дом громко жил интимной жизнью, озвучаемой то ревом пылесоса где-то в глубине, то звоном давешней посуды, то визгливым воем водопроводного крана. Вновь легко и свободно задвигались по внутренностям век, напоминавшие яркие пятнышки-блики картинки вчерашних кошмаров: стюарт, с дьявольской отметиной на щеке, уже второй день под разными видами ходит за ним, периодически кого-то отстреливая; всевозможные бандиты, то и дело стремящиеся его самого подрезать, либо подстрелить; смутные операторы, словно играя в компьютерные игры, хладнокровно наводят прицелы на затылки жертв; бармены, которые на самом деле не бармены, потому что по ковбойски выхватывают пистолеты, дабы защитить свою (или чужую) собственность; а главное, главное!.. огромный железный стакан колодца, где, словно утопленных котят в ведре, собрали отстрелянных боевиков!.. Ему захотелось курить и повернув голову, он нашел на тумбочке у постели пачку сигарет и зажигалку. Видимо, почти бессознательно, он перед сном выложил их сюда, предчувствуя такой вот миг утреннего желания курить. "Мальборо". Своей "Стюардесы" не было. Дотянувшись, он схватил мягкую уже пачку. Несколько сигарет, и одна с отломанным фильтром. Иностранный дым, шершаво щекоча горло, выдул из него постельную размытость. На улице разгар дня, и собственное лежание в чужом доме и чужой кровати сразу предстало в ином свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35